Вспомнив богатый опыт сохранения равновесия на велосипеде, он несколько раз спустился с горы, приучая себя к маневрам на грани падения, а потом снова присоединился к друзьям. Однако к обеду сил уже, казалось, не осталось.

— Пока я в состоянии взобраться на подъемник, — бормотал Андрей, дрожащими от голода и усталости руками накладывая себе полную тарелку, — с трассы не уйду!

Он столько себе навалил, что даже Сашка, знакомый с его аппетитом, скептически сощурился.

— По-моему, ты переоцениваешь свои силы, — улыбаясь, заметил он.

— Горы любят сильных, а сильные любят пожрать, — категорично заявил Андрей, чуть не с носом погружаясь в стоявший перед ним бефстроганов.

От вернувшегося позже всех Генки валил пар. Глаза его продолжали смотреть в одну точку, словно он всё еще летел по склону, где любая ошибка грозила неизбежной травмой.

Пал Палыч озабоченно оглядывал стол, проверяя, все ли на месте.

Мишка Сыромятников размахивал руками и громогласно делился своими успехами — он уже уверенно научился съезжать по «зеленой» трассе и собирался перейти на более сложную. Ссадины на его лице ярко свидетельствовали о предпринятых им усилиях.

Маша жаловалась на качество доски, износившейся слишком быстро и больше не позволявшей развивать ту скорость, что раньше.

После обеда все, за исключением Генки, отправившегося переодеться в сухое, снова направились к подъемникам.

Искрящийся снег слепил глаза. Андрей с Машей немедленно нацепили солнцезащитные очки, Сашка вынужден был щуриться — у него очков не было. Он забыл взять их в прокате, а возвращаться за ними специально ему было лень.

Вторая половина дня прошла в оттачивании мастерства и в исследовании еще более сложных склонов, на которые непрерывно подбивал их Андрей.

— Горнолыжник должен быть туп и бесстрашен! — гордо заявил он, сопровождая их к началу одного из таких склонов.

— Да здесь впору спускаться пешком! — поглядев вниз, выдавил из себя Сашка. — Вы как хотите, я тут не поеду, я еще жить хочу.

Маша тоже не решилась спуститься, и они, обнаружив менее опасную трассу, с удовольствием съехали по ней. Внизу у подъемника их уже ожидал Андрей со свежей ссадиной на правой щеке.

— Как прошел спуск, горнолыжник? — ехидно поинтересовалась Маша, устраиваясь на подъемнике именно с правой стороны и разглядывая его лицо в упор.

— Шрамы украшают мужчину, — не растерялся Андрей. — Помаялся я на нем, конечно, но доехал же! Как птица!

— Ну-ну, — бросил Сашка. — Слететь по склону птицей и застрять клювом в дереве не боишься?

— Скучный ты человек, — сказал Андрей безапелляционно. — Зря Николай Алексеевич подозревает в тебе ненормального.

— Где он говорил такое? — заинтересовалась Маша.

— Было дело по окончании последней Сашкиной контрольной. Ты тогда позорно бежала, а я как верный друг охранял дверь, за которой Сашка потел над задачами.

— А, вот когда! — вспомнила Маша. — И что, получив Сашкины решения, Интеграл заподозрил его в сумасшествии?

— Именно, — гордо произнес Андрей. — Он сказал, что его решениям свойственна здоровая сумасшедшинка. То есть, иными словами, Сашка у нас слегка чокнутый. Но последнее его решение — с этим самым спуском — меня в нем разочаровало.

Маша хихикнула, Сашка лишь ухмыльнулся. Достигнув вершины, ребята спрыгнули с подъемника и направились к ранее облюбованному ими спуску. Сашка покосился на катившегося рядом Андрея.

— По-моему, ты склоном ошибся, твой будет во-он тот! С которого ты в прошлый раз съезжал.

— Не будем искушать местных богов, — скромно заметил Андрей. — Остаюсь с вами, как бы это меня ни огорчало.

И они понеслись вниз. И потом еще много раз. Затем Маша уехала осваивать прыжки с бугров, а Сашка съехал-таки с того склона, где поцарапался Андрей. Сам же Андрей решился наконец попробовать могулы, но отбил на них копчик и чуть не потерял обе лыжи.

Потом они пили чай с бутербродами и опять катались, и учили присоединившегося к ним Мишку Сыромятникова поворотам и торможению. А потом стало быстро темнеть, на трассах зажглись фонари, и это было особенно красиво — спускаться по сверкающему снегу, освещенному светом только этих фонарей.

Потом кто-то стащил из кафе на вершине подносы, и все с визгом и хохотом совершили на них свой последний за день спуск, за что получили выволочку от Пал Палыча.

Когда вконец взмокшие и уставшие ребята гурьбой ввалились в коттедж, Пал Палыч уже ждал их, скомандовав отнести вещи в сушилку тем, кто хочет продолжать кататься завтра. Андрей после завалился в сауну, Сашка же отправился в бассейн. А потом было много еще всего — и обильный ужин, и дискотека, и барбекю на костре под звездами. И только потом те, кто выдержал это, отправились спать.

А утром всё началось сначала. Однако после обеда накопившаяся усталость дала себя знать. Поэтому около трех часов дня Сашка решил проехаться еще пару раз, а затем пойти поплавать в бассейне. К тому же вчерашний день, проведенный без очков на ярком солнце, привел к тому, что у него перед глазами время от времени пробегали маленькие черные пятнышки, что начинало его раздражать.

Вот и сейчас, летя в очередной раз с горы, он краем глаза приметил одно такое пятнышко, надоедливо мелькавшее среди деревьев. Оно отвлекло его внимание буквально на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы неизвестно откуда выруливший Мишка Сыромятников едва не столкнулся с Сашкой, мгновенно потеряв равновесие и покатившись ему под ноги.

Сашка настолько перепугался, что время для него почти остановилось. Носки его лыж должны были угодить в самую середину Мишкиной спины. Тогда, почти упав боком на трассу, Сашка заложил дикий, немыслимый вираж, пытаясь во что бы то ни стало избежать столкновения.

Это ему удалось — упавший Мишка остался позади живой и невредимый. А Сашка не то что не упал — он даже умудрился сохранить равновесие и летел теперь поперек трассы к ее ограждению, судорожно соображая, куда бы свернуть.

Он заметил в ограждении дыру, ведущую на просеку, дыру узкую и явно используемую для каких-то местных целей, очевидно, не предназначенную для того, чтобы сквозь нее пролетали на дикой скорости разные новички. Но выбора у Сашки не было — еще раз валиться на трассу ему не хотелось.

Чудом не зацепившись за края, он на всем ходу проскочил в дыру и полетел по просеке, прорубленной в сросшихся от старости седых елях. Видневшиеся тут и там следы снегоходов покрывал рыхлый снег. Сашка уже хотел повернуть назад, когда заметил впереди себя нечто, заставившее его пригнуться и толкнуться сильнее палками.

В нескольких шагах от просеки, мелькая среди деревьев, по глубокому снегу бежала собака. Сашка готов был поклясться, что это была та самая собака. Один раз он с ней уже встречался, но, будучи сильно испуган, не рассмотрел как следует. И сейчас он решил воспользоваться представившейся возможностью.

Огромный пес удалялся, так что Сашка приналег на палки. Мягкий снег не позволял быстро развить скорость, но уклон у дороги был, и уклон неплохой. А значит, оставался шанс догнать животное — ведь не может же оно бежать быстрее лыжника на склоне!

Однако имелась одна проблема — чем выше становилась скорость, тем тяжелее было одновременно следить и за собакой, и за дорогой. Сашка уже ощутил пару раз жесткий щелчок ветки по левой палке, свидетельствующий, что он слишком близко подошел к обочине. Опять мелькнула мысль, не повернуть ли назад, но любопытство всё же победило.

«Лапы тяжелые, точно как на том слепке», — думал Сашка, следя за размеренным бегом животного, с видимой легкостью преодолевавшего кусты и снежные завалы на своем пути. «Характерная бугристая форма головы… шеи практически нет… уши, как у медведя», — продолжал наблюдать он, не обращая внимания на растущую скорость.

А ветер уже выл в ушах. Деревья быстро пролетали мимо, шуршание снега под лыжами сменилось свистом. И снова Сашка не заметил помехи — только лыжная палка, рванувшись назад, задрожала от столкновения с очередной веткой.