Те же, И в а н о в и Ш а б е л ь с к и й.

Ш а б е л ь с к и й (входя с Ивановым из правой двери). Кто это здесь декламирует? Вы, Шурочка? (Хохочет и пожимает ей руку.) Поздравляю, ангел мой. Дай вам бог попозже умереть и не рождаться во второй раз…

З и н а и д а С а в в и ш н а (радостно). Николай Алексеич… Граф…

Л е б е д е в. Ба… кого вижу… граф!.. (Идет навстречу).

Ш а б е л ь с к и й (увидев Зинаиду Саввишну и Бабакину, протягивает в сторону их руки). Два банка на одном диване!.. Глядеть любо… (Здоровается, Зинаиде Саввишне.) Здравствуйте, Зюзюшка. (Бабакиной.) Здравствуйте, помпончик…

З и н а и д а С а в в и ш н а. Я так рада. Вы, граф, у нас такой редкий гость. (Стонет.) Гаврила, чаю… Садитесь, пожалуйста… (Встает, уходит в правую дверь и тотчас же возвращается; вид крайне озабоченный.)

Саша садится на прежнее место; Иванов, поздоровавшись молча со всеми, садится рядом с ней. Барышни гуськом приходят на террасу и обратно.

Л е б е д е в (Шабельскому). Откуда ты взялся? Какие это силы тебя принесли? Вот сюрприз, накажи меня бог… (Целует его.) Граф, ведь ты разбойник… Так не делают порядочные люди… (Ведет его за руку к рампе.) Отчего ты у нас не бываешь? Сердит что ли?

Ш а б е л ь с к и й. На чем же я могу к тебе ездить? Верхом на палке? Своих лошадей у меня нет, а Николай не берет с собой, велит с жидовкой сидеть, чтоб та не скучала. Присылай за мной лошадей, тогда и буду ездить…

Л е б е д е в (машет рукой). Ну да… Зюзюшка скорее треснет, чем даст лошадей. Голубчик ты мой, милый, ведь ты для меня дороже и роднее всех!.. Из всего старья уцелели только я да ты. Люблю в тебе я прошлые страданья и молодость погибшую мою… шутки шутками, а я вот почти плачу… (Целует графа.)

Ш а б е л ь с к и й. Пусти, пусти, от тебя как из винного погреба…

Л е б е д е в. Душа моя, ты не можешь себе представить, как мне скучно без моих друзей!.. Вешаться готов с тоски… (Тихо.) Зюзюшка со своей ссудной кассой разогнала всех порядочных людей, и остались, как видишь, одни только зулусы… эти Дудкины… Будкины… Ну, кушай чай…

Г а в р и л а подносит графу чай.

З и н а и д а С а в в и ш н а (подходит к графу, озабоченно Гавриле). Ну как же ты подаешь? Принес бы какого-нибудь варенья… кружовенного что ли…

Ш а б е л ь с к и й (хохочет; Иванову). Что? Не говорил я тебе? (Лебедеву.) Я с ним дорогой пари держал, что, как приедем, Зюзюшка сейчас же начнет угощать нас кружовенным вареньем…

З и н а и д а С а в в и ш н а. Вы, граф, все такой же насмешник… (Садится на диван.)

Л е б е д е в (садясь рядом с Ивановым). Двадцать бочек его наварили, так куда же его девать?

Ш а б е л ь с к и й (садясь около стола в кресло). Всё копите, Зюзюшка. Ну что, уже миллиончик есть, а?

З и н а и д а С а в в и ш н а (вздох). Да, со стороны поглядеть, так богаче нас и людей нет, а откуда быть деньгам? Один разговор только…

Ш а б е л ь с к и й. Ну да, да… знаем… Знаем, как вы плохо в шашки играете… (Лебедеву.) Паша, скажи по совести, скопили миллион?..

Л е б е д е в. Ей-богу, не знаю, это у Зюзюшки спроси…

Ш а б е л ь с к и й (Бабакиной). И у жирненького помпончика будет скоро миллиончик!.. Ей-богу, хорошеет и полнеет не по дням, а по часам!.. Что значит деньжищ много…

Б а б а к и н а. Очень вами благодарна, ваше сиятельство, а только я не люблю насмешек…

Ш а б е л ь с к и й. Милый мой банк, да разве это насмешки? Это просто вопль души, от избытка чувств глаголят уста… Вас и Зюзюшку я люблю бесконечно… (Весело.) Восторг!.. Упоение… Вас обеих не могу видеть равнодушно…

З и н а и д а С а в в и ш н а. Вы все такой же, как и были. (Егорушке.) Егорушка, потуши свечи!.. Зачем им гореть попусту, если не играете?

Егорушка вздрагивает, тушит свечи и садится. (Иванову.) Николай Алексеевич, как здоровье вашей супруги?

И в а н о в. Плохо. Сегодня доктор положительно сказал, что у нее чахотка…

З и н а и д а С а в в и ш н а. Неужели? Какая жалость… (Вздох.) А мы все ее так любим…

Ш а б е л ь с к и й. Вздор, вздор и вздор. Никакой чахотки нет, докторское шарлатанство, фокус… Хочется эскулапу шляться, вот и выдумал чахотку. Благо, муж не ревнив…

Иванов делает нетерпеливое движение. А что касается самой Сарры, то она семитка. Я не верю ни одному ее слову, ни одному движению… Жвините пижалуста, ой вей мир… Хоть убейте, не поверю… Ты извини, Nicolas, но… ведь… я не говорю ничего особенного дурного… По-моему, заболела Сарра - значит, гешефт задумала, умирать будет - не поверю: тоже гешефт…

Л е б е д е в (Шабельскому). Удивительный ты субъект, Матвей… напустил на себя какую-то мизантропию и носится с ней, как с писаной торбой. Человек как человек, а заговоришь, так точно у тебя типун на языке или сплошной катар… Да, ей-богу!..

Ш а б е л ь с к и й. Что же мне, целоваться с мошенниками и с подлецами, что ли?..

Л е б е д е в. Где же ты видишь мошенников и подлецов?

Ш а б е л ь с к и й. Я, конечно, не говорю о присутствующих, но…

Л е б е д е в. Вот тебе и но… все это напускное…

Ш а б е л ь с к и й. Напускное… Хорошо, что у тебя никакого мировоззрения нет.

Л е б е д е в. Какое мое мировоззрение?.. Сижу и каждую минуту околеванца жду - вот мое мировоззрение. Нам, брат, не время с тобой о мировоззрении думать… Так-то… (Кричит.) Гаврила!..

Ш а б е л ь с к и й. Ты уж и так нагаврилился… Погляди, как нос насандалил!..

Л е б е д е в (пьет). Ничего, душа моя… Не венчаться мне ехать…

Те же и Б о р к и н.

Б о р к и н, одетый франтом, со свертком в руках, подпрыгивая и напевая, входит из правой двери. Гул одобрения.

Барышни, Лебедев, Шабельский все вместе.

Б а р ы ш н и. Михаил Михайлович…

Л е б е д е в. Мишель Мишелич!.. Слыхом слыхать…

Ш а б е л ь с к и й. Душа общества!..

Б о р к и н. А вот и я… (Подбегает к Саше.) Благородная синьорина, беру на себя смелость поздравить вселенную с рождением такого чудного цветка, как вы… Как дань своего восторга, осмеливаюсь преподнести (подает сверток) фейерверки и бенгальские огни собственного изделия. Да проясняют они ночь так же, как вы просветляете потемки темного царства!.. (Театрально раскланивается.)

С а ш а. Благодарю вас…

Л е б е д е в (хохочет, Иванову). Отчего ты не прогонишь эту иуду?

Б о р к и н (Лебедеву). Павлу Кириллычу… (Иванову.) Патрону… (Поет.) Nicolas-voila, го-ги-го… (Обходит всех.) Почтеннейшей Зинаиде Саввишне… Божественной Марфе Егоровне… Древнейшей Авдотье Назаровне… Сиятельнейшему графу…

Ш а б е л ь с к и й (хохочет). Душа общества… Едва вошел, как атмосфера стала жиже… Вы замечаете?

Зинаида Саввишна, Бабакина и граф встают из-за стола и беседуют стоя. Д в е с т а р у х и уходят.

Б о р к и н. Уф… утомился… Кажется, со всеми здоровался. Ну, что новенького, господа? Нет ли чего-нибудь такого особенного, в нос шибающего? (Живо Зинаиде Саввишне.) Ах, послушайте, мамаша. Еду сейчас к вам… (Гавриле.) Дай-ка мне, Гаврюша, чаю, только без кружовенного варенья. (Зинаиде Саввишне.) Еду сейчас к вам, а на реке у вас мужики с лозняка кору дерут. Отчего вы лозняк на откуп не отдадите?

Л е б е д е в (хохоча, Иванову). Отчего ты не прогонишь эту иуду?

З и н а и д а С а в в и ш н а (испуганно). А ведь это правда… мне и на ум не приходило!..

Б о р к и н (делает ручную гимнастику). Не могу без движений… Мамаша, что бы такое особенное выкинуть? Марфа Егоровна, я в ударе… я экзальтирован… (Поет.) Я вновь пред тобою…

З и н а и д а С а в в и ш н а. Устройте что-нибудь, а то все соскучились.

Б о р к и н. Господа, что же это вы в самом деле носы повесили? Сидят, точно присяжные заседатели… Давайте изобразим что-нибудь… Что хотите? фанты, веревочку, горелки, танцы?

Б а р ы ш н и. Танцы, танцы…

Б о р к и н. Я готов… Дудкин, танцевать!.. (Придвигает кресла к стене.) Егорушка, где ты? Настраивай скрипку…