А н н а П е т р о в н а. Очень может быть, но кому какое дело до вашей ночи, до ваших мук?
П л а т о н о в. И вам нет дела?
А н н а П е т р о в н а. Уверяю вас, что и нам нет дела!
П л а т о н о в. Да? Не лгите, Анна Петровна! (Вздыхает.) А может быть, вы по-своему и правы… Может быть… Но где же людей искать? К кому идти? (Закрывает лицо руками.) Где же люди? Не понимают… Не понимают! Кто же поймет? Глупы, жестоки, бессердечны…
В о й н и ц е в. Нет, понимаю я! Понял я! Не к лицу вам, милостивый государь, мой бывший друг, это казанское сиротство! Я понимаю вас! Вы ловкий подлец! Вот кто вы!
П л а т о н о в. Прощаю тебе, глупцу, это слово! Побереги себя, не говори больше! (Анне Петровне.) Вы-то чего торчите здесь, любительница сильных ощущений? Любопытно? Нет вам здесь дела! Свидетелей не нужно!
А н н а П е т р о в н а. И вам здесь нет дела! Можете… убираться! Нахальство! Нагадить, напакостить, наподличать, а потом прийти и на муки свои жаловаться! Дипломат! Впрочем… извините меня! Если не хотите выслушать еще что-нибудь, то уходите! Сделайте милость!
В о й н и ц е в (вскакивает). Что ему от меня нужно еще, не понимаю! Что ты хочешь, что ты ждешь от меня? Не понимаю!
П л а т о н о в. Вижу, что не понимаете… Прав тот, кто с горя идет не к людям, а в кабак… Тысячу раз прав! (Идет к двери.) Жалею, что говорил с вами, унижался… Имел глупость считать вас порядочными людьми… А вы те же… дикари, грубое, неотесанное мужичье… (Хлопает дверью и уходит.)
А н н а П е т р о в н а (ломает руки). Мерзости какие… Изволь сию же минуту догнать его и сказать ему… Скажи ему, что…
В о й н и ц е в. Что я могу ему сказать?
А н н а П е т р о в н а. Найдешь, что сказать… Что-нибудь. Беги, Сержель! Умоляю тебя! Он приходил сюда с хорошим чувством! Ты должен был понять его, а ты был жесток с ним. Беги, мой родной!
В о й н и ц е в. Не могу! Оставьте меня!
А н н а П е т р о в н а. Но да ведь не один же он виноват! Сержель, все виноваты! У всех есть страсти, у всех нет сил… Беги! Скажи ему что-нибудь примиряющее! Покажи ему, что ты человек! Ради бога… Да ну же! Ну! Беги!
В о й н и ц е в. Я с ума схожу…
А н н а П е т р о в н а. Сходи с ума, но не смей оскорблять людей! Ах… но беги же, ради бога! (Плачет.) Сергей!
В о й н и ц е в. Оставьте меня, maman!
А н н а П е т р о в н а. Я сама пойду… Что же я сама не бегу? Я сама…
П л а т о н о в (входит). Ох! (Садится на диван.)
Войницев встает.
А н н а П е т р о в н а (в сторону). Что с ним?
Пауза.
П л а т о н о в. Рука болит… Я голоден, как самая голодная собака… Холодно… Лихорадка трясет… Больно! Поймите вы, что мне больно! Жизнь моя пропадает! Что вы хотите от меня? Что вам еще нужно? Мало вам той проклятой ночи?
В о й н и ц е в (подходит к Платонову). Михаил Васильич, простим друг другу… Я… Но вы поймете мое положение… Разойдемся, как следует…
Пауза. Я прощаю… Честное слово, прощаю! И если б я мог забыть всё это, то был бы счастлив, как никогда! Оставим друг друга в покое!
П л а т о н о в. Да.
Пауза. Нет, развинтился… Испортилась машина. Спать хочу ужасно, глаза слиплись, но нет сил уснуть… Смиряюсь, прошу прощения, виноват, молчу… Делайте, что знаете, и думайте, что знаете…
Войницев отходит от Платонова и садится за стол.
П л а т о н о в. Не уйду отсюда, хоть дом зажгите! Кому неприятно мое присутствие, тот может выйти из этой комнаты… (Хочет лечь.) Дайте мне чего-нибудь теплого… Не есть, а укрыться… Не пойду я к себе… На дворе дождь… Тут лягу.
А н н а П е т р о в н а (подходит к Платонову). Ступайте, Михаил Васильич, домой! Я пришлю и принесу то, что вам нужно. (Трогает его за плечо.) Идите! Идите домой!
П л а т о н о в. Кому неприятно мое присутствие, тот может выйти из этой комнаты… Дайте мне воды напиться! Пить хочу.
Анна Петровна подает ему графин. (Пьет из графина.) Болен… Совсем болен, милая женщина!
А н н а П е т р о в н а. Идите к себе!.. (Прикладывает руку к его лбу.) Голова горяча… Идите домой. Я за Трилецким пошлю.
П л а т о н о в (тихо). Худо, ваше превосходительство! Худо… Худо…
А н н а П е т р о в н а. Мне-то каково? Идите! Я вас прошу! Вам во что бы то ни стало уехать нужно! Слышите?
Входит С о ф ь я Е г о р о в н а.
ЯВЛЕНИЕ VIII
Те же и С о ф ь я Е г о р о в н а.
С о ф ь я Е г о р о в н а (входит). Потрудитесь взять ваши деньги обратно! Что за великодушие? Я уж сказала вам, кажется… (Увидев Платонова.) Вы… здесь?! Зачем вы здесь?
Пауза. Странно… Что вы здесь делаете?
П л а т о н о в. Я-то?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Да, вы!
А н н а П е т р о в н а. Выйдем, Сергей! (Выходит и через минуту входит на цыпочках и садится в углу.)
П л а т о н о в. Всё кончено, Софья!
С о ф ь я Е г о р о в н а. То есть?
П л а т о н о в. Да, то есть… После поговорим.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Михаил Васильич! Что значит это… всё?
П л а т о н о в. Ничего мне не нужно, ни любви, ни ненависти, дайте мне одного только покоя! Прошу… И говорить даже не хочется… Довольно с меня и того, что было… Пожалуйста…
С о ф ь я Е г о р о в н а. Что он говорит?
П л а т о н о в. То говорю, что довольно. Не надо мне новой жизни. И старой девать некуда… Ничего мне не нужно!
С о ф ь я Е г о р о в н а (пожимает плечами). Не понимаю…
П л а т о н о в. Не понимаете? Узел разорвался, вот что!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы не едете, что ли?
П л а т о н о в. Не нужно бледнеть, Софья… впрочем, Егоровна!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы подличаете?
П л а т о н о в. По всей вероятности…
С о ф ь я Е г о р о в н а. Подлец вы! (Плачет.)
П л а т о н о в. Знаю… Сто раз слышал… После бы поговорили и… без свидетелей.
Софья Егоровна рыдает. Шли бы к себе в комнату! Самая лишняя вещь в несчастье - это слезы… Должно было случиться и случилось… В природе есть законы, а в нашей жизни… логика… По логике и случилось…
Пауза.
С о ф ь я Е г о р о в н а (рыдает). Я же тут причем? Какое дело мне, какое дело моей жизни, которую вы взяли, до того, что вы утомились? Я же тут причем? Вы не любите больше?
П л а т о н о в. Утешьтесь чем-нибудь… Хоть тем, например, что этот скандал послужит уроком для вашего будущего?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Не уроком, а гибелью! Вы смеете это говорить? Подло!
П л а т о н о в. Для чего плакать? Как всё это мне… опротивело! (Кричит.) Болен я!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Он клялся, просил, он первый начал, а теперь вот пришел сюда! Я вам опротивела? Вам нужна была я только на две недели? Ненавижу я вас! Не могу я видеть его! Убирайтесь вон отсюда! (Рыдает сильней.)
А н н а П е т р о в н а. П л а т о н о в!
П л а т о н о в. А?
А н н а П е т р о в н а. Уйдите отсюда!
Платонов встает и медленно идет к двери.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Подождите… Не уходите! Вы… правда? Вы, может быть, не трезвы… Вы сядьте, подумайте! (Хватает его за плечо.)
П л а т о н о в. Сидел я уже и думал. Избавьтесь от меня, Софья Егоровна! Не ваш я человек! Я так долго гнил, моя душа так давно превратилась в скелет, что нет возможности воскресить меня! Закопать подальше, чтоб не заражал воздуха! Верьте мне в последний раз!
С о ф ь я Е г о р о в н а (ломает руки). Что же я буду делать? Что делать мне? Научите! Ведь я умру! Я не переживу этой подлости! Я не проживу и пяти минут! Убью себя… (Садится в кресло, стоящее в углу.) Что вы делаете со мной? (Истерика.)
В о й н и ц е в (подходит к Софье Егоровне). Софи!
А н н а П е т р о в н а. Бог знает, что делается! Успокойтесь, Софи! Дай воды, Сергей!
В о й н и ц е в. Софи! Не убивайте себя… Перестаньте! (Платонову.) Чего вы ждете здесь, Михаил Васильич? Уйдите, бога ради!
А н н а П е т р о в н а. Будет, Софи, будет! Довольно!
П л а т о н о в (подходит к Софье Егоровне). Ну чего? Э-э… (Быстро отходит.) идиотство!
