Пауза. Старик! Человек божий! (Толкает Савву.) Ай помирать собираешься?
Ф е д я. Ты бы, дедусь, водочки выпил. Ты выпьешь, а оно в животе погорит, погорит, да от сердца и оттянет малость. Выпей-ка!
Н а з а р о в н а. Не бахвальничай, парень! Старик, может, душу богу отдает да о грехах кается, а ты слова такие, да с гармонией… Брось музыку-то! Глаза бесстыжие!
Ф е д я. А ты чего к нему пристала? Ему невмочь, а ты… бабьи глупости… Он из праведности не может тебе грубое слово вымолвить, а ты обрадовалась, рада, что он тебя, дуру, слушает… Спи, дедусь, не слушай! Пущай болтает, а ты наплюй. Бабий язык - чертово помело, выметет из дому хитреца и мудреца. Наплюй… (Всплескивает руками.) Да и худой же ты, братец ты мой! Страсть! Чисто как ни на есть мертвый шкилет! Никакой живности! Ай и впрямь помираешь?
С а в в а. Зачем помирать? Избави, господи, зря помереть… Помаюсь маленько, а там и поднимусь с божьей помощью… Не попустит матерь божия в чужой земле помереть… Помру дома…
Ф е д я. Издалече сам?
С а в в а. Вологодский. Из самой Вологды… мещанин тамошний…
Ф е д я. А где это Вологда?
Т и х о н. За Москвой… Губерния…
Ф е д я. Тю, тю, тю… Занесло же тебя, борода! И все пешком?
С а в в а. Пешком, паренек. Был у Тихона Задонского, а иду в Святые горы… Из Святых гор, коли на то воля господня, в Одест… Оттеда, сказывают, в Ерусалим задешево отправляют. Будто за двадцать один рупь…
Ф е д я. А в Москве был?
С а в в а. Эва! разов пять…
Ф е д я. Хороший город? (Закуривает.) Стоющий?
С а в в а. Святынь много, парень… Где святынь много, там везде хорошо…
Б о р ц о в (подходит к прилавку и Тихону). Еще раз прошу! Дай Христа ради!
Ф е д я. Главное в городе, чтоб чистота была… Ежели пыль - поливать, ежели грязь - чистить. Чтоб дома высокие были… театр, полиция… извозчики, которые… Сам жил в городах, понимаю.
Б о р ц о в. Рюмочку… вот эту маленькую. В долг ведь! Отдам!
Т и х о н. Ладно.
Б о р ц о в. Ну прошу! Сделай милость!
Т и х о н. Ступай!
Б о р ц о в. Ты меня не понимаешь… Пойми ты, невежа, если в твоей деревянной, мужицкой голове есть хоть капля мозга, не я прошу, нутро, выражаясь по-твоему, по-мужицкому, просит! Болезнь моя просит! Пойми!
Т и х о н. Нечего нам понимать… Отходи!
Б о р ц о в. Ведь если я не выпью сейчас, пойми ты это, если я не удовлетворю своей страсти, то я могу преступление совершить. Я бог знает что могу сделать! Видал ты, хам, на своем кабацком веку много пьяного люда, и неужели же ты до сих пор не сумел уяснить себе, что это за люди? Это больные! На цепь их сажай, бей, режь, а водки дай! Ну, покорнейше прошу! Сделай милость! Унижаюсь! Боже мой, как я унижаюсь!
Т и х о н. Деньги давай, тогда и водка будет.
Б о р ц о в. Где же мне взять денег? Все пропито! Все дотла! Что же я могу тебе дать? Пальто вот только одно осталось, но дать тебе его я не могу… Оно на голом теле. Хочешь шапку? (Снимает шапку и подает ее Тихону.)
Т и х о н (осматривая шапку). Гм… Шапка шапке рознь… Дыр, словно в решете.
Ф е д я (смеется). Дворянская! По улице в ней ходить да перед мамзелями снимать. Здрасте, прощайте! Как поживаете?
Т и х о н (отдает Борцову шапку). И даром не надо. Навоз.
Б о р ц о в. Не нравится? В таком случае дай в долг! Буду обратно идти из города, занесу тебе твой пятак! Подавись тогда этим пятаком! Подавись! Пусть он у тебя поперек горла станет! (Кашляет.) Ненавижу!
Т и х о н (стуча кулаком о прилавок). Чего пристал? Какой-такой ты человек? Что за жулик? Зачем пришел?
Б о р ц о в. Выпить хочу! Не я хочу, болезнь моя хочет! Пойми!
Т и х о н. Не выводи меня из моего терпения! Живо в степи будешь!
Б о р ц о в. Что же мне делать? (Отходит от прилавка.) Что же делать? (Задумывается.)
Е ф и м о в н а. Это тебя нечистый мутит. Ты плюнь, барин. Он тебе, окаянный, шепчет: выпей! выпей! А ты ему: не выпью! не выпью! Отстанет!
Ф е д я. В башке-то, небось - тру-ту-ту-ту… Животы подвело! (Хохочет.) Влажной ты, ваше благородие! Ложись-ка спи! Нечего пугалом посередь кабака торчать! Не огород нашел!
Б о р ц о в (со злобой). Молчи! Тебя не спрашивают, осел!
Ф е д я. Ты говори, говори, да не заговаривайся! Видали мы таких! Много вас таких здесь по большой дороге шатается! В отношении осла, как звездану тебя по уху, так взвоешь пуще ветра. Сам осел! Дрянь!
Пауза. Сволочь!
Н а з а р о в н а. Старец, может, молитву творит и душу богу отдает, а они, нечестивцы, друг дружку задирают да слова разные… Срамники!
Ф е д я. А ты, кочерыжка, коли в кабак попала, не хныкай! В кабаке и кабацкий обычай.
Б о р ц о в. Как же мне быть? Что делать? Как мне дать ему понять? Какое же еще нужно красноречие? (Тихону.) Кровь запеклась в груди! Дядя Тихон! (Плачет.) Дядя Тихон!
С а в в а (стонет). Стреляет в ногу, словно пулей огненной… Богомолочка, матушка!
Е ф и м о в н а. Что, батюшка?
С а в в а. Кто это плачет?
Е ф и м о в н а. Барин.
С а в в а. Попроси барина, пущай и за меня слезу прольет, чтоб довелось в Вологде помереть. Слезная молитва угодней.
Б о р ц о в. Не молюсь я, дед! Не слезы это! Сок! Сдавило мою душу и сок течет. (Садится у ног Саввы.) Сок! Впрочем, не понять вам! Не понять, дед, твоему темному разуму. Темные вы люди!
С а в в а. Где ж светлых-то взять?
Б о р ц о в. Есть, дед, светлые… Они бы поняли!
С а в в а. Есть, есть, родимый… Святые светлые были… Они всякое горе понимали… Ты им и не говори, а они поймут… В глаза тебе взглянут - поймут… И такое тебе утешение после их понятия, словно и горя не было - рукой снимет!
Ф е д я. А ты нешто видал святых?
С а в в а. Случалось, паренек… На земле всякого народу много. Есть и грешники, есть и божьи слуги.
Б о р ц о в. Ничего не понимаю… (Быстро поднимается.) Разговоры нужно понимать, а разве у меня теперь есть разум? У меня есть инстинкт, жажда! (Быстро подходит к прилавку.) Тихон, возьми пальто! Понимаешь? (Хочет снять пальто.) Пальто…
Т и х о н. А под пальтом что? (Смотрит Борцову под пальто.) Голое тело? Не снимай, не возьму… Не стану я брать греха на душу.
Входит М е р и к.
ЯВЛЕНИЕ II
Те же и М е р и к.
Б о р ц о в. Хорошо, я грех беру на себя! Согласен?
М е р и к (молча снимает сермягу и остается в поддевке. За поясом топор). Кому холодно, а медведю да не помнящему родства всегда жарко. Взопрел! (Кладет на пол топор и снимает поддевку.) Покеда из грязи ногу вытащишь, так с тебя ведро пота стечет. Одну ногу вытащил, а другая вязнет.
Е ф и м о в н а. Это так… Родненький, дождик не меньше?
М е р и к (поглядев на Ефимовну). С бабами не рассуждаю.
Пауза.
Б о р ц о в (Тихону). На себя грех беру! Да ты слышишь или нет?
Т и х о н. И слышать не желаю, отстань!
М е р и к. Темень, словно кто дегтем небо вымазал. Носа не видать. А дождь в рожу бьет, что твоя пурга… (Берет в охапку одежу и топор.)
Ф е д я. Для вашего брата, жулика, это - первое дело. Зверь хищный прячется, а вам праздник, шутам.
М е р и к. Который человек говорит эти слова?
Ф е д я. Погляди… чай, не повылазило.
М е р и к. Так и запишем… (Подходит к Тихону.) Здорово, мордастый! Аль не спознал?
Т и х о н. Коли ежели вас всех пьяниц спознавать, что по большой дороге ходит, так для этого самого во лбу, почитай, десять дыр надо.
М е р и к. А ты погляди…
Пауза.
Т и х о н. А и то спознал, скажи на милость! По глазищам спознал! (Подает руку.) Андрей Поликарпов?
М е р и к. Был Андрей Поликарпов, а нынче, почитай, Егор Мерик.
Т и х о н. Зачем так?
М е р и к. Какой билет бог послал, так и обозначаюсь. Месяца два как Мерик…
Гром. Ррр… Греми, не испужался! (Осматривается.) Борзых тут нету?
Т и х о н. Какие борзые! Всё больше мошка да комары… Народ мякенький… Борзые теперича, чай, на перинах дрыхнут… (Громко.) Православные, стерегите карманы да одежонку, коли жалко! Лихой человек! Скрадет!
