Сергей на всякий случай переложил паспорт в карман на трусах. Ну, все. Свою одежду Пепел повесил на крюк рядом со шкафчиком третьего вратаря Черчесова.

Пепел не собирался обворовывать своих. Он всего лишь имел намерение взять с последующей отдачей из запасных комлектов бутсы и трусы. Футболка у него имелась своя, сделанная вчера на заказ в японской лавке…

Цокая шипами бутс по полу, Сергей одолевал финишную прямую — пятидесятиметровый туннель, заканчивающийся просветом, в который вливался гул футбольного прибоя. Пепел шел по этому коридору и гул нарастал, как бывает, когда приближаешься к водопаду. И хоть Сергей был готов к потрясению, этот водопад света и рева обрушился на Пепла мощно и внезапно, как атомная бомба на жителей Хиросимы.

Завороженный, он стоял у выхода из туннеля рядом с волонтерами и бригадой медпомощи. Да, ядрен батон! Когда находишься на трибуне, ощущаешь себя атомом термоядерной человеческой энергии, а здесь, внизу она придавливает тебя мегатонным прессом.

Справившись с потрясением, Сергей перевел взгляд на табло, чтоб быть потрясенным вновь…

…Матч «Бельгия-Россия», как и прочие матчи кубка мира по футболу, транслировался в прямом эфире на планету. В комментаторских кабинах, похожих на пчелиные соты, на все языки изгалялись хорошо оплачиваемые люди разных разрезов глаз и темпераментов: вскакивали и заламывали руки, тускло уведомляли о перемещениях мячика, зачитывали по бумажке подготовленные шутки, брызгали слюной, зевали, выключая микрофон.

Комментатор из Бангладеш Суд Раджан болел за Бельгию и не скрывал этого от своей аудитории, понимающей язык бенгали. Потягивая в кабинке, пропахшей ароматом сандаловых палочек, кокосовое молоко, он отправлял в прямой эфир торжествующие караваны слов:

— Двадцать минут до конца матча, мои великолепные зрители! Три один в пользу железного бельгийского легиона. Русский медведь не сможет победить бельгийского тигра, потому что на чайном кусте никогда не вырастет цветок лотоса!

Спортивный канал «Мегхгна» требовал от своих комментаторов, чтобы их речь походила на распушенный павлиний хвост — это нравится бангладешским зрителям.

— Русский тренер готовит замену. Вам не показывают, но я-то из кабинки вижу игрока, готовящегося к выходу на поле. Он разминается за воротами, идет к угловому флажку. Я пока не могу разглядеть его номер, но разве вам хочется знать его номер и фамилию? Разве воды, которую может на себе привести один слон, хватит, чтобы потушить пожар в джунглях? А тем временем русские вновь теряют мяч, который держится в их ногах так же хорошо, как хорошо держится утюг на поверхности реки Брахмапутра…

…За воротами и мимо углового флажка проходил никто иной как Пепел.

— Это еще кто такой, — массажист по прозвищу Годзилла первым увидел идущего к скамейке человека в форме сборной России. — Глянь, Семеныч!

— Отстань! — рявкнул на него доктор сборной. — Болеть мешаешь!

Пепел прислонился к прозрачной стенке скамейки запасных, за которой прикуривал сигарету от сигареты Романцев. Сергей подождал, пока, накатившись, откатится от бельгийских ворот волна атаки, и наступит короткое затишье. Настало. Пепел наклонился.

— Кремль велел передать… Кремль, Олег Иванович, Кремль.

Конечно, не необходимость попадания в прямой эфир погнала Пепла к скамейке, а счет на табло.

— Что? — Романцев не мог не среагировать на магию слова «Кремль».

— Кремль велел передать, Олег Иванович… — Пепел говорил лениво, спокойно, тихо, как и должен говорить посланец Кремля. Не вина посланца Кремля, что его не услышат, а беда того, кто не расслышит. — Кремль велел передать, чтоб выпускали молодых, — Пепел выпрямился. Он никуда не ушел, он остался стоять, подпирая плечом скамейку запасных.

Пепел знал, что уже выполнил японский пункт пари. Если ни одна из камер не зацепила его до сих пор хотя бы краем верхнего плана, то это все равно случится за оставшиеся минуты матча. Пепел смотрел репортажи из Японии. Скамейку запасных и главного тренера обязательно давали в эфир хотя бы раз в пять минут и, конечно, тогда, когда забивали голы.

— Пепел! — завопили за тысячи километров от префектуры Шизуока, когда выпущенные за двенадцать минут до конца матча молодые российские футболисты Сычев с Кержаковым организовали гол бельгийцам, а японские телережиссеры показали радость на скамейке запасных. Аппаратура, установленная в казино «Три шестерки», остановила изображение. Размытый сперва стоп-кадр был подкорректирован компьютерной техникой. Люди в казино (а значит, теоретически и весь мир, прильнувший к экранам) могли увидеть номер «21» и поверх него фамилию игрока — «PEPEL». Потом человек в удивительной футболке повернулся к камере лицом и тут уж не осталось никаких сомнений, что в прямом эфире побывал именно Пепел…

Настроением автобус напоминал катафалк. Со стадиона на вокзал везли более двух десятков побежденных людей и одного победителя. Победитель Пепел не нарушал атмосферу всеобщего траура. Он сидел в кресле экскурсовода рядом с шофером, правда, повернувшись лицом к дороге, а не к сборной своей страны. Правда, Пеплу тоже было о чем жалеть. Эх, на пять минут раньше ему бы подойти к Романцеву — молодые футболисты соорудили бы и третий, спасительный гол…

Никому из сборников не было дела не то что до Пепла, а даже до японских красот за обзорными окнами. Тренерский штаб думал о том, как он будет оправдываться дома, футболисты размышляли о возможных изломах своих карьер. Точно так же никто не спрашивал у Романцева, а что это за человек, почему он вошел в нашу раздевалку, почему он садится с нами в автобус. Все сборники с финального свистка пребывали не в реальном времени, а снова и снова проживали три сыгранные матча чемпионата, два из которых продули.

Когда сборная плелась от стадиона к автобусу, Пепел кожей ощущал вражеские взгляды, жгущие его, как капли серной кислоты, из-за сетчатой ограды. Ясно, что перед журналиистскими камерами никто в него не палил и тем более не захватывал. Думается, эти радости враги перенесли на высадку сборной на вокзале или на поезд.

— Останови, драйвер, у въезда на путепровод, — сказал Сергей водителю-японцу. — Понимаешь по-английски?

— Нельзя, уважаемый руский-сан, — испуганно завертел головой шофер. — Правила строго запрещают.

— Леха! — обратился Пепел к охраннику, которому возле раздевалок предъявлял паспорт и с которым почти сдружился по дороге к автобусу. — Посодействуй в проблеме!

— Сделаем, Пепелыч, — заверил Леха. — Сема, помоги!

Понятно, автобус остановился. Только чуть дальше того места, которое наметил Пепел. Бросив прощальный взгляд на футбольные сливки России, которые не заметили за пеленой горя, что транспорт притормаживает, и отметив, что нападающий Сычев уже весел, единственный из всех улыбается, слушая плейер, Пепел покачал головой и сошел.

— Хоть ты не подведи, — напутствовал его охранник Леха.

Пепел ничего не ответил. Пепел уже окунулся в царство выхлопных газов и шуршания шин. Чтобы попасть на лестницу, ведущую с верхнего моста на нижний, требовалось пересечь один ряд автомобилей и пройти около ста метров по пешеходной дорожке путепровода. На нижней дороге останется поймать такси и махануть на нем в Кодзуоки.

Пепел остановился на линии, разделяющей автомобильные потоки. Он пропускал машины, дожидаясь просвета. Сзади дико завизжали тормоза. Стук, звон, завывание клаксонов, хлопанье дверей. Пеплу не надо было оглядываться. Неверующий Пепел, мысленно перекрестившись, замахал руками и шагнул наперерез «тойоте», под завязку набитой японцами. Добрые японцы не стали давить Сергея. Машина вильнула вбок, вырулила на пешеходную дорожку и впилилась в ограду путепровода. Следовавший за «тойотой» трейлер ударил по тормозам.

А Пепел, опять же повинуясь только одному звериному чутью, упал на асфальт и перекатился так, чтобы оказаться под брюхом у накатыващего, дымящего шинами трейлера. Где-то совсем рядом знакомо зацокали по асфальту пули. Пепел прижался лицом к горячему покрытию автобана, инстинктивно накрыл голову руками. Все вокруг трещало, скрежетало, стучало, визжало и сигналило.