— У вас очень интересные глаза. Насыщенный цвет стали. Как бы мы ни строили визаж, их не «приглушить», встречные всегда будут обращать внимание на глаза и запоминать вас по вашему взгляду, — смущенно призналась суетящаяся вокруг Сергея красавица.

Отсюда сквозь витрину открывался прекрасный вид на сине-бело-златокупольную церквушку и втиснутый в строй старых узловатых тополей проспект. И чтоб не лишиться возможности любоваться этим видом, Сергей отказался от стрижки и заказал подобрать по компьютеру подходящий имидж.

— Все воруют, приятель. Только некоторые прикидываются честными, — заявил Пепел, устроивший наблюдательный пункт в мужском зале самого навороченного на Петроградской стороне косметического салона «Квази-мода».

— Я никогда ни у кого! — мозолистым кулаком в перстнях стукнул по подлокотнику парикмахерского кресла пузатенький клиент с сиреневым носом. Судя по костюму, жил он с доходов собственной средней оптовой фирмы. Судя по физиономии, имел бурное прошлое и любил заложить за воротник. И еще одна неизгладимая черта — толстяк относился к породе людей, которые сами верили любым своим бредням.

Но это была настолько наглая ложь, что Сергей даже не сразу нашел, как продолжить тему. Срезать пузана укором напрямую, дескать, честному торгашу в России не выжить, не хотелось. Это поставило бы точку под диспутом, да и Пепел чересчур рановато продемонстрировал бы свою проницательность. И Сергей завернул с тыла:

— А у государства разве не крал? Так уж никогда, ни гайки? Даже в прежней, совковой жизни? — Пепел наседал не от большой любви к истине, просто надо было навести в салоне мосты, чтоб потом мельком задать парочку действительно важных вопросов. На пылающую благородным негодованием рожу толстяка оглядываться было некогда, гораздо больше Сергея итнтересовало то, что творится за окном.

— Может, и брал. Брал, а не воровал! — заслуженный «из грязи в князи» сжал пролетарский кулак, на котором перстни выглядели, как узбеки на атомной подводной лодке. — Свое брал. Что недоплачивали. Не продавать из-под полы брал, а на хозяйство. Гвозди-«сотку» там, цемент для дачи, рубероид.

Ловко орудующая маникюрным железом вокруг заскорузлых ногтей толстяка блондинка (крайний сексапил) поймала убранную руку и припечатала назад. Ее лазурный халатик славно оттопыривался на попе.

— А Господу нашему при подсчете грехов все едино будет, гвоздь или картину Рубенса из Эрмитажа, на продажу или для жены, один раз или регулярно. Грешен — значит, будь добр пожаловать в ад, — пугнул присутствующих холеный и эстетствующий, будто Арамис из «Трех мушкетеров», явно не бедствующий служитель культа, которому вторая красавица делала из рыжей бородки произведение искусства. Одна ряса батюшки, из шерсти австралийских овец-мериносов, похоже, стоила, как приличный мерседес, — Значит, всей не умеющей не воровать матушкой Россией в преисподнюю и отправимся.

— Чтобы приглушить насыщенность ваших глаз, я бы рекомендовала весь костюмный ансамбль решать в «железных» тонах. Это «размоет» впечатление, — предложила охаживающая Сергея брюнеточка.

Сергей не возражал, пусть сним подольше повозятся, он специально заказал почти не выполнимую по визажу задачу. Уставшая охотиться с пилочками для ногтей за непоседливыми пальцами толстяка блондинка тоже решила высказаться:

— Это что, у меня соседи по коммуналке, приличная семья, муж работал на Ливизе. Так вот он переконструировал на новый лад куртку и брюки. Всякие непромокаемые карманы, система трубок от капельниц, вшитые под подкладку воздушные шарики. Вместе с женой не один день думали и шили. Потом до двух ящиков водки на себе выносил. И охрана его не тормозила — ничего ведь не оттопыривается, не вздувается, идет мимо мужик нормальной толщины. Потому как водка распределялась на теле равномерно.

— Вранье, во-первых, если равномерно, то как быть с силой притяжения? А во-вторых, не воздушные шарики это были, а презервативы! — поставил диагноз шустрый паренек. Молодой, да ранний, одетый в отутюженный костюмчик, крикливый галстук и белоснежную рубашку. Скорее всего, менеджер из ближайших офисов. — Зато у нас бабулька, хоть на пенсии, а работает. Пятнадцать лет таскает из кондитерского цеха между грудей сахар, тесто и сливки, — в салон паренек явился, стриженный под ежика, и объяснил, что поскольку короткие стрижки вышли из моды, ему срочно требуется парик. Теперь на фоне батареи одеколонов перед пареньком выброшенными на берег медузами лежала дюжина париков. И он каждый степенно примерял.

Наконец переставший отдергивать обрабатываемую блондинкой руку толстяк ностальгически закатил глаза:

— А у нас прежний мастер рельсы воровал. Надо же что-то воровать. В метрополитенском депо я, ребята, ишачил. И рельсов по нашему огромному депо разбросано было невидано-немеряно. С глубоких советских времен сменяные рельсы просто оттаскивали в сторону и оставляли ржаветь в густой траве и колючих кустах, а ближе к Перестройке сообразили сдавать в металлолом. Мастер вывозил чин-чинарем по государственным мандатам. Но одну рельсину отдавал во имя государства по безналу, десять — для себя за хрустящие рубли. А мы ему этими, — толстяк предъявил слушателям трудовые мозоли, — руками грузили сволочные железяки на шаланды. Ох, и тяжяленные, заразы! Так хоть бы по пузырю нам за труды выкатывал. Фиг! Жадный был очень. Михайлов его фамилия.

Проверив идею на компьютере, брюнеточка стала заламывать руки вокруг Сергея:

— Опять ничего не получается, у вас слишком волевой подбородок. Если убрать «яркость» глаз, начнет работать общая фактура.

— Мать-природа стоит на воровстве. Или отнять, или украсть, — выдал глубокую мысль Пепел, кстати, заглядывающий в вырез халатика склонившейся брюнеточке. Чуть широковата в плечах, зато фигурка точеная, наверное, шейпингом юное тело изводит. — Звери тащат все подряд из лесов, полей и даже из курятников. Мы занимаем без благодарности чужой опыт и идеи у соседей, чтоб не ошибиться самим. Красавицы лямзят наши деньги, мы похищаем у красавиц их молодость. — Сергей улыбнулся самым краешком губ, заметив, что брюнеточка прочитала его взгляд, но лишать Пепла удовольствия не стала. Похоже, намекает на перспективность контакта, — Ученые уводят у природы ее тайны, бизнесмены скупают краденное или отнятое и перепродают. Композиторы крадут ноты из нотной грамоты, а слушатели тибрят у композиторов мелодии, потом ходят и напевают ворованное под нос. Писатели бондят у народа смачные слова и забавные байки, а народ из их книжек крадет крылатые фразы и всякую мудрость. Короче, происходит круговращение воровства в природе. Только не за все еще пока сажают.

После такого глобального вывода все поневоле притихли, с уважением косясь на Сергея.

— Что-то не то у нас тут по району сегодня, как-то не так, а в чем дело не пойму, — предложил новую тему Пепел, который в этих краях являлся гостем наиредчайшим.

Понятно, прежде всего, он рассчитывал на бдительность работниц зала. И не ошибся. Блондинка, тоже, видимо, стараясь очаровать интересного клиента, опередила брюнетку:

— Людей-афиш чего-то много болтается. То всегда у метро толклись, а сегодня тут разгуливают. Может, их от метро поперли?

Действительно по скверику между ларьками, по тротуарам Большого проспекта и прилегающего к нему переулка бродили люди, грудь и спину которых закрывали плакаты с картинками и надписями из области «Только у нас в магазине настоящий стиральный порошок» или «Магистр эзотерических наук Адвендей навсегда избавит от кариеса по адресу…». А ведь под плакатом что хочешь можно спрятать, вплоть до пулемета Стечкина. Да и слишком уж крепкие и молодые пацаны для такого низкооплачиваемого занятия ошивались по округе. Чересчур уж пристально разглядывали эти двигатели прогресса прочих пешеходов…