— Вспомнил наконец? — пришла пора усмехнуться Пеплу.

— Брось. Ты намекаешь, что я стараюсь за деньги? Плевал я на них.

— Так за что же ты стараешься?

— Тебя достать… хотел. По личным мотивам.

— И куда мотивы вдруг делись?

— Да не вдруг… — Андреас отбросил пропитавшийся кровью платок, вытащил из-под факсоподобного ящика бланк с иероглифами, приложил его к ссадине на лбу. — И какая тебе разница!?

— Ну, допустим, — задумчиво протянул Пепел, — допустим… Не грохнут Витася, пока я управляюсь на стадионе, как полагаешь?

— Без приказа Лопеса Клементес его точно не грохнет, — без раздумий ответил Андреас, а немного подумав, добавил: — А с Лопесом он вряд ли будет выходить на связь, пока ты не покинешь Японию. Кстати, и я наш разговор этой обезьяне пересказывать не буду.

— Почему я должен тебе верить?

— Ну не верь! И вообще, спрашивай обо всем у моих желтых дружков, они уже, небось, приходят в себя. Только сомневаюсь, что тебе удастся разговорить людей из якудзы. Да! — Андреас отлепился от стены, полез в задний карман брюк. — Только не стреляй, убедительно тебя прошу, там нет запасного пистолета… Вот, держи! Кажется, тебе это должно пригодиться.

И человек с немецким паспортом протянул Сергею пачку билетов на сегодняшний матч.

— Мне теперь из игры не выйти, не выпустят, — Андреас устало привалился к стене. — Либо с Лопесом, либо с тобой. Так что, не обессудь, если мы снова встретимся дулом к дулу. Или можешь пристрелить меня прямо сейчас.

— Сложно с тобой, я погляжу. Вот она в полный рост загадочная славянская душа, которой так умиляются на Западе, — Пепел отправил билеты в свой задний карман. — «Спасибо» говорить не буду. В знак благодарности я тебя сейчас не пристрелю. Ну, бывай, землячок!

Навстречу Пеплу попался якудза номер один. Попался в коридоре, по которому брел, пошатываясь, опираясь о стену рукой. Пришлось Сергею еще раз употребить кулак для возвращения бедолаги в нокаут. Как бы у этого якудзы не развилась после сегодняшнего дня болезнь Паркинсона.[46] Чтобы наверняка никакая болезнь не развилась, можно было бы пристрелить бедолагу, но русские, как известно, зря не убивают.

Пистолет Сергей выкинул в урну, приделанную к стене возле самой двери. На стадион все равно с оружием не пускают. Между прочим, потребители уличной рекламы заметили разве застывание картинки продолжительностью секунд в десять, после чего все наладилось. Управление экранами автоматически взяла на себя запасная аппаратура.

— Какой Тайвань! — не по чину разгорячился букмекер Дима. — Натурально японская техника! Мы балды не держим. Вот, пожалуйста, бирка «маде ин джапан». Осечек не будет.

— Смотри, кролик, отвечаешь, — пригрозил Перец, в третий раз пересаживаясь. Теперь не отсвечивало, но угол обзора получался чересчур острым.

Сколько уж слышал брокер Дима это «отвечаешь» и каждый раз нешуточно пугался.

— Я-то что, не я же покупал, — заблеял он. — Мое дело включить-выключить.

— Так и включай! — отвел от лица газету Ильдар. В последнее время он подсел на газеты из мест, по которым прошелся Пепел. Статьи татарину переводили (даже с суахили и эсперанто) головастые профессора. Ильдар любил толковать вычитанные происшествия с точки зрения присутствия поблизости Пепла. Дескать, поезд сошел с рельс в Алжире — дело рук Пепла; в Чекаго подстрелили копа — Пепел постарался; в Японии сегодня утром прошло землетрясение силой в четыре балла — проделки мистера Пепла…

— Рано же еще, — робко возразил Дима. — До начала двадцать минут.

— Главное, чтоб была доказуха, — веско произнес невысокий крепкий паренек из образованных по кличке «Адвокат-3». — Если эта дорогущая фигня, — он показал на нагромождение приборов, среди которых можно было разве что распознать телевизор, компьютер и колонки, — сработает, как нам тут напели, и мы получим фотку Пепла в хорошем качестве, ни один Лопес не отвертится. Никто не обговаривал, что Пепел должен попасться крупным планом. Условие — попасть в прямой эфир. Хоть при съемках с дирижабля, когда объективом хапают весь стадион. Наша задача раскопать в толпе Серегу и увеличить до узнаваемости.

— Лишь бы Пепел пальбу на поле не устроил, — серьезно сказал Ильдар. — Нашим засчитают поражение…

На первом кордоне всего лишь проверяли билеты. Не суровые старушки с повязками на рукавах, а молодые вежливые волонтеры. Причем, они даже не смотрели на билет, а сразу опускали его в щель прибора, смахивающего на портативный принтер. Билет исчезал из виду секунды на две и, проверившись по всем степеням защиты, бодрячком выскакивал обратно. Когда умная машина отлавливала фальшивку, зажигались лампочки, и радостно гудел зуммер.

«Смешно получится, — подумал Пепел, — если Андреас подсунул паленые билеты. Вот уж подивятся волонтеры, когда бельгиец выудит из кармана пачку и начнет пробовать картонки одну за другой».

Но обошлось без эксцессов.

Второй радиус оцепления специализировался на выявлении взрывчатки и оружия. Пепла заставили поволноваться японцы в штатском, прохаживающиеся между металлическими барьерами первого и второго кордонов. Очень уж они пристально рассматривали граждан европейской наружности. Однако Пеплу, по-свойски держащемуся в бельгийской тусовке, стражи уделяли не больше внимания, чем остальным рогатым, буйным, трещащим, дудящим фанатам. Не зря все-таки Сергей хоть и наспех изменил… точнее будут сказать, подкорректировал внешность.

Металлоискатели и детекторы взрывчатки пропустили группу бельгийских болельщиков без оглушительного звона и надсадных завываний. Но подходя к третьему кордону, Пепел обнаружил, что здесь его поджидает испытание гораздо серьезней предыдущих.

На подступах к третьему рубежу проход делился барьерами на рукава шириной со среднестатистического болельщика. За турникет на резиновый коврик входили по одному, и пока предыдущий болельщик не сойдет с коврика, турникет блокировался. Если тут заловят, то хана.

Процедура сверки занимала некоторое время, поэтому Пеплу пришлось выстоять небольшую очередь. Он проследил, как выводят со стадиона англичанина. Тот упирался изо всех нетрезвых сил, возмущался и хватался за трубки ограды. Из громкоголосой перепалки Пепел понял, что британец напроказничал в Корее, попал в черный список, но думал, что хотя бы в Японии просочится на трибуны. Ан нет, у полиции двух стран черный список был общим.[47]

Турникетная вертушка на вход провернулась едва ли не сама. Дескать, заходи, дорогой, проверяйся, пожалуйста, не жалко. На этом ребристом коврике, огороженном со всех сторон барьерным металлом, Пепел ощутил себя голым новобранцем перед медкомиссией. Годен или не годен? Объективы видеокамер, берущие болельщика анфас и в профиль, отсканировали физиономию соискателя на вход и вбросили ее в базу данных. Экран небольшого монитора разбился на десяток, а то и более окошек, и в каждом замелькали лица, лица, лица.

Изображения мельтешили так, будто перелистывают книгу. Взгляду не удавалось зацепиться ни за что конкретное. «Наверное, — подумалось Пеплу, — точно также выглядит Книга судеб людских, которой будет перед тобой шуршать апостол Петр, решая, какой режим вечного содержания тебе назначить». Кроме техники на этом КПП, понятно, торчали и люди. Один — за монитором, другой — без дела. Этот второй, который, пялился жестче видеокамер, готов был в любой момент подать сигнал переминающимся вотдалении ребятам в касках, с дубинками, шокерами и пластиковыми щитами.

И вдруг мельтешение прекратилось. Одно из окошек укрупнилось на весь экран. Мониторное пространство заполнила одна-единственная фотография. И очень неприятно, что умная машина из всей колоды вытащила как раз его, Пепла, паспортную фотку. Сразу показались глупыми ухищрения, предпринятые им, чтобы обмануть электронику последнего поколения. И рисовые шарики за щеками, и клеем суженные глаза, и двухсантиметровой толщины стельки в туфлях.