Мне больше ничего не оставалось. Я должен был искупить свою вину! Ценой жизни. Пусть это будет запретное заклинание, Магия крови, не важно. Я умру, не запятнав свое имя, не опозорив своей профессии. Взгляд упал на ритуальный кинжал, заткнутый за пояс. Энергия, высвободившаяся при моем самоубийстве, могла бы разорвать в клочья весь мир, но моей целью будет лишь толпа безумных, кровожадных мертвецов. Они обратятся в прах, развеваемый ветром. И никто уже, никогда не превратит их снова в страшную машину смерти. С этими мыслями я отставил в сторону посох, сбросил плащ и, закатав рукав, поспешно рассек запястье. Нужные слова сами всплывали в голове, кровь падала в пыль, марая белоснежный мрамор пола. Но ее было слишком мало. Видно было, как в хвосте казавшейся бесконечной шеренги, началось волнение. Скелеты и мумии рассыпались серой пылью, дикий вой донес до меня ветер. Еще один порез, теперь глубже. В ритуальном самоубийстве необходимо следовать согласно строгой схеме, нанося удары когда и куда нужно. Я терпел. Плохой из меня некромант, если б я стал стонать и кривиться от боли. Не отходя от окна, я наносил себе раны опять и опять. В ушах появился странный шум, как от далекого прибоя, голова начала кружиться. Но мои порождения гибли! Стараясь не думать о том, хватит ли моей смерти, чтобы остановить их всех, я вновь занес руку для удара — теперь уже прямо в сердце. Но внезапно осознал, что не могу даже шевельнуться. В полнейшем изумлении наблюдал я, как капли крови повисли в воздухе алой росой, так и не долетев до пола. Остановилось все. Шеренги мертвецов замерли на полушаге, ветер застрял у меня в волосах, даже птицы неподвижно застыли в небе. Время остановилось. Но… как это может быть?!

— Ты прекратишь это нелепое самоуничтожение, или тебя связать, глупый мальчишка? — за моей спиной прогудел глубокий, возмущенный бас.

Неодолимая сила вырвала кинжал из моих рук и отбросила в сторону. Страшные раны затягивались, зарастая новой кожей; не оставалось даже шрамов. Наконец я смог шевельнуться. Все остальное в пределах видимости по-прежнему оставалось недвижимым. Резко обернувшись, я увидел незнакомца, стоявшего посреди быстро угасающего портала. Он был крепок, коренаст и очень широк в плечах. Глядя на простую одежду, длинные русые волосы и окладистую бороду его можно было принять за гномьего вожака. Но то был человек! Более того — сильнейший маг из всех, мною виденных. И он был, мягко говоря, не в восторге от моих «подвигов».

— Безобразие! — маг прошелся из стороны в сторону, — чему только тебя учили, горе-некромант! Ты даже не смог уловить момента, когда враг завладел твоим разумом!

Что я мог на это ответить? Просто стоял перед ним, потупив взгляд и сгорая от стыда, как мальчишка.

— Беда с вами, молодые-зеленые! Лезете сначала, куда не надо, а другим потом расхлебывать, — ворчливо загудел маг. — Полно ведь миров, где сочтут за честь иметь с тобой дело, а ты сюда пожаловал! Нечего было судьбу испытывать, да самолюбие тешить.

— Моя вина, — признал я, поднимая свой плащ, — но чем могу изгладить её? И какое наказание я заслужил?

— Мало тебя в детстве пороли, видно. Ну да ладно, ты уже и так искупил свое деяние. Да и совесть — страшный судия! Думаю, тебе здесь делать больше нечего. Наворотил ты конечно дел, юноша. Но и мне не помешает поразмять старые кости. А ты иди с богом, — маг небрежно махнул в сторону открывающегося в другом углу залы пламенеющего портала. В общем, я почел за честь удалиться.

Этот портал и вывел меня в Меллидан. Я знаком с географией многих миров и этот не оказался для меня загадкой. Но историческая невежественность сыграла со мной злую шутку. Едва выбравшись из леса, я и попал прямо в лапы карателей. Вооруженный одним кинжалом, обессилевший после последнего колдовства, я даже не смог дать им отпора. Может, когда-нибудь научусь не попадать в дурацкие истории? — этими словами Рэйнорд закончил свое долгое, но интересное повествование.

Шангри до сих пор сидел, раскрыв от удивления рот.

— Вот это да! — только и смог промолвить он.

— А тот маг, что выручил тебя, кто он? — Лера была потрясена откровением Рэя не меньше, чем простак Шангри.

— Этого я не знаю, — признался Рэйнорд, — он так спешил выставить меня прочь из Нориона. Но, думаю, он тоже некромант, только куда более сильный, чем я, а может даже, чем мой учитель. Он один решил сразиться с такой ордой нежити, что просто не укладывается у меня в голове!

Некоторое время все трое сидели молча. Тишину нарушало лишь негромкое потрескивание костра да шелест верхушек деревьев, волнуемых легким ветерком. Лера и Шангри задумались, осмысливая историю Рэйнорда. Сам же он, зябко кутаясь в плащ, протянул руки к огню.

— Холодает, — отметил Рэй, — и ветер несет запах мертвечины…

— Нужно сторожевое заклятье, — встрепенулся Шангри, — как я мог позабыть!

И лишь когда поляна была обнесена тройным кольцом защиты, друзья вернулись к уютному костерку.

— А про меня вы забыли? — подал голос парнишка, — теперь моя очередь рассказывать о себе. Но, думаю, моя повесть никого особо не удивит. Все свои пятнадцать годков я провел в Меллидане. С семи до четырнадцати лет учился в Школе Меча в Ноэле. Еще год учебы и несколько лет службы, и меня бы приняли в избранный имперский легион, охраняющий столицу. Но, к сожалению, этому не дано было сбыться. Каратели схватили моего дядю Линдера, обвинили в недозволенном колдовстве и сожгли. Отец поспешно забрал меня в Безымяновку, памятуя о моем интересе к магии и неугомонном характере. Я же успел прихватить с собой большую часть дядюшкиных книг и целыми днями, прячась в лесу, постигал все новые и новые заклинания. Там я и встретился с Валерией. Как видите, история моя коротка и безынтересна…

— Неправда, — не согласился Рэй, — для своего возраста ты очень способен, да и смел. Если выберемся живыми из этой переделки, я лично напишу для тебя рекомендации в Высший университет. Боевой маг из тебя будет редкостный!

Шангри, явно польщенный, не мог усидеть на месте…

— Схожу-ка за хворостом… — смущенно пробормотал он и, выйдя из освещенного пламенем круга, скрылся в лесу.

— Он так мечтает стать настоящим магом, — задумчиво проговорила Валерия.

Голос ее звучал тепло, словно она говорила о младшем брате. И вправду, Лера всегда мечтала о братишке или сестренке. Слишком тяжело быть единственным, да еще и нелюбимым ребенком.

Рэйнорд заметил легкую грусть, заставившую ее глаза потемнеть, как штормовые тучи.

— Мы с тобой не такие как все, — он нежно прижал девушку к своей груди, погладил шелковые волосы, — поэтому нам одиноко даже среди толпы…

— Особенно среди толпы, — подтвердила она.

Валерия крепко вцепилась в мягкую, бархатистую ткань его плаща, словно боясь, что Рэйнорд растает миражом, как сон и она останется одна посреди темного, необъятного леса.

— Валерия, — улыбнулся Рэй; и это имя в его устах зазвучало неземной музыкой, заставляя ее сердце сладостно замереть, а потом забиться в пару раз быстрее обычного. Лера смотрела в его темные, как космос, глаза и не могла отвести взор. Яркие искорки плясали в этой манящей глубине; мягкая улыбка тронула его губы, согревая и освещая внутренним светом точеные, мужественные черты лица. Как близко его губы, как странно кружится голова!

Боясь вздохнуть, Валерия запустила тонкие пальцы в его густые, ниспадающие до плеч, волосы. Блеснула в них серебряная молния седины, сейчас ставшая золотой в отсветах пламени. С того самого мгновения, когда она впервые увидела его — связанного, но не сломленного, в сопровождении карателей, ей хотелось коснуться этих мягких, цвета воронова крыла, волос. Рэйнорд замер, позволяя ей ласково перебирать локоны; он наслаждался теплом ее рук, не веря до сих пор, что всё происходит наяву.

Неужели это то, что он больше всего надеялся, но меньше всего ожидал обрести? То, что он так настойчиво силился изгнать и искоренить из глубины души и сердца. Самое сильное чувство, самая страшная слабость, какую он только мог себе позволить. Любовь. Сейчас это слово больше не пугало его своей человечностью. Поднявшись мгновение назад на её крыльях, он был не в силах прервать полет. С неожиданной ясностью Рэйнорд осознал, что теперь не дал бы и ломаного гроша за то, чем прежде так гордился. Глупец, он силился превратить себя в равнодушного, холодного отшельника-одиночку…