— Талантлива ты, дева, — как-то прогудел его бас после очередного «боя», — чувствую я, есть в тебе «память крови»…

— А что, это, учитель? — Лера впервые слышала такое определение.

— Это… мм… ну когда ты вспоминаешь то, чего не знаешь. То, что знали твои предки; ведь знание полностью не ушло, оно осталось у тебя в крови. Голос стали, эхо былых войн — его помнит что-то внутри тебя. Года идут, все забывается… Другие войны, другое оружие. В этом мире таких, как ты со временем будет становиться всё меньше и меньше, — голос учителя зазвучал задумчиво и как то грустно.

Валерия слушала, затаив дух. Они сидела на низкой деревянной скамье, а остальные «бойцы», разбившись на пары, отрабатывали изученные удары. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже. С удивлением, Лера отметила, что замечает малейшие ошибки и просчеты противников.

— Я вот, можно сказать, родился с мечом в руках, — продолжил Леонид, теребя роскошную бороду, — С детства хотел стать воином. И стал. Но знала бы ты, каких усилий стоило добыть здесь настоящие мечи! С кольчугами оказалось тоже не легче. Благо, был у меня знакомый кузнец — золотые руки — он нас и вооружил. Потом при перестройке стали расформировывать краеведческие музеи — в них я скупил по дешевке вожделенные доспехи, старинные мечи и даже несколько щитов. Смотрели на меня, конечно, как на сумасшедшего, — мастер добродушно усмехнулся, в хитро прищуренных глазах сверкнула озорная искра, — а кое-что даже из-за рубежа друзья доставили… контрабандой. Что ж поделать, такие времена. Да и сейчас, бывает, поставляют. Вот, — Леонид широким жестом обвел стены, — моя коллекция, гордость и цель всей жизни!

Впервые она как следует рассмотрела «бойцовский зал» клуба. Стены из круглых, обтесанных бревен лучились солнечным теплом, здесь даже пахло сосновым бором. Да и свет тут особый — живой, как от свечи или керосиновой лампочки — не смотря на то, что лампы самые обычные. На добротных стенах, как в музее, красовались всевозможные щиты, доспехи, а также мечи — двуручные и одноручные; боевые топоры, секиры, а также другое колюще-рубяще-дробящее оружие. Был тут и арбалет, луки, колчаны со стрелами. Заходя сюда, казалось, что попадаешь в далекое прошлое, в одну из легендарных школ Меча.

Шли дни, а запал не пропадал — импульсивная и порывистая, Лера на этот раз оказалась увлечена не на шутку. Чему только она не научилась за этот год — орудовать тяжелым двуручным мечом, крутить двумя тонкими саблями, да так лихо, что воздух жалобно стонал под ее напором; образцовым «восьмеркам» и «закрутам» в ее исполнении могли позавидовать даже старинные «вояки» клуба. Мастер только качал головой — какой азарт, какая стремительность! Огонь, не девка! Бралась она и за секиру, хотя раньше на пылящееся в дальнем углу незамысловатое оружие никто и внимания не обращал. Несколько уроков, и эта железяка неожиданно ожила в ее руках, запела. Девушка любила оружие — она одна безропотно бралась за кропотливую, и никем доселе не любимую процедуру заточки. Леонид показал, как править лезвие, чтобы оно всегда оставалось идеально гладким и острым, как бритва…

Валерия пробовала махать даже тяжелым двусторонним топором. Пожалуй, этот топор остался единственным, не покорившимся ее умению оружием… Но и девчонка оказалась не проста — она пролила семь потов, стирая ладони до кровавых мозолей, скрипя зубами и проклиная создателей неподатливого орудия до двенадцатого колена. А через месяц она уже могла похвастаться, что не только чурки годна колоть!

— Гномы бы, глядя на тебя, обзавидовались, — пошутил даже Леонид.

К этому времени у девушки за плечами была уже и секция кун-фу, и сотни часов проведенных в тренажерном зале. Нет, тело ее не бугрилось мышцами, выбранная программа тренировок шлифовала больше волю, чем тело. Она оставалась стройной, поджарой и стремительной, как дикая кошка. Ее телосложение могло бы показаться хрупким, но только для несведущих. Те, кто видел, как она управлялась с тяжелой секирой, одетая в стальную двухслойную кольчугу — пудовое снаряжение — не захотел бы оказаться у нее на пути.

А ведь все началось с кружка художественной гимнастики, куда родители силком запихали отчаянно упиравшуюся двенадцатилетнюю сорвиголову. Руководствовались, конечно, благими побуждениями — привить любовь к прекрасному. Но прогадали — страстью к гимнастике девочка не воспылала, зато научилась прекрасно владеть своим телом — и это было первым шагом на пути самосовершенствования. Лера научилась бороться со слабостями плоти и болью. Растяжения, вывихи — чего только не бывало! Но не сдалась, не пропустила ни одного занятия. Она должна стать сильной! Свободолюбивый, строптивый дух вызывал трения и противостояния. За слова нужно отвечать…

И она за них отвечала.

……………

К реальности ее вернул печальный вздох — свой собственный, он прозвучал будто со стороны.

«Интересно, сколько времени я тут сижу? — подумалось ей, — вот уже и солнце садится. Какая тоска! Скоро наступит зима, совсем нечем будет заняться. Мастер уехал в Европу на какой-то свой «рыцарский турнир» и вернется не скоро. Что же поделать?».

Домой идти отчаянно не хотелось — холодная, пустая квартира в бетонной коробке высотного дома внезапно показалась склепом. Весь этот затеянный родителями евроремонт — сплошная показуха. Квартира стала неуютной, как кабинет в посредственном офисе. А кухня в ультрамодной стиле «хайтек» — металл и стекло — приводила её в уныние, напоминая больше морг, чем домашний очаг. Чистота, стерильность.

«Даже плюнуть некуда! — со злостью подумалось ей. Да и весь этот город — промозглый, серый, как мокрая кошка — сейчас он давил на плечи, поднимая из глубины души черную меланхолию.

И это — жизнь?!

Лера зябко поежилась, растирая замерзшие плечи руками, но домой всё же пошла. Не сидеть же всю ночь под назойливым дождем. А дома всё так же — идеальный порядок, только пыль кое-где завелась. Вот уже две недели, как уехали родители, а девушка так ни к чему и не притронулась. Хватает того, что на чистоте помешана мама — она может два раза в день мыть полы, постоянно протирать стекла и зеркала, целыми днями что-то драить, тереть… Уф.

Валерия бросила сумку в угол, даже не потрудившись взглянуть на домашнее задание — а к чему; ее ведь исключили? Исключили! А училась то она неплохо, совсем без троек. Вот и ищи теперь еще одну школу, куда ее возьмут! Да не абы какую, а престижную! Иначе — нельзя. Упадет ведь семейство в глазах общественности. Как же всё это осатанело — нельзя то, нельзя это! Хорошо еще, мама с папой не знают, чем она занимается после школы. Валерия ловко врала, что записалась на курсы программирования, а все остальное время посвящает подружкам и походам в бары. Ей просто молча добавили денег на карманные расходы — бары дело не шуточное! Разве может их чадо быть в чем-то хуже других? Благо, родители не слишком вмешивались в ее дела… «Благо ли? — ехидно усмехнулось «второе Я», — им плевать на твои мечты, стремления, искания…». Усилием воли девушка заставила голос молчать. В который уж раз…

Лера почувствовала себя уютнее только в своей спальне. Этой комнаты не коснулся постылый «евроремонт» — девушка делала всё сама, на свой вкус, своими руками: подбирала обои — светло-сиреневые; картины — огромные, и на всех — ночь; шторы — фиолетового бархата; и мебель… Добротная мебель в стиле ретро — из позапрошлого века. Большая кровать с резным изголовьем, со всех сторон окруженная шелковыми занавесями балдахина. Всё в таких же грустных темно-фиолетовых тонах…

Вот здесь-то и догнала непрошенная усталость, — сейчас девушка чувствовала себя донельзя измотанной морально, и почему-то — физически тоже. Больше всего хотелось рухнуть на кровать и зарыться головой в мягкую подушку. Не видеть и не слышать ничего!

……………………

Снилось что-то малоприятное.

Как бы то ни было, проснулась она неожиданно, сердце очумело подпрыгивало в груди. Это был кошмар. Или нет? Валерия не помнила, что же заставило ее так перепугаться?!..