Валентайн шагал по пляжу, на котором вырос. Начался отлив, невысокие волны превратились в легкую рябь на черной воде. Недалеко от берега на якоре стояло ярко освещенное круизное судно. Он остановился, чтобы разглядеть его. На борту гремела поздняя вечеринка. Люди веселились. Он поежился.

Будучи крепок задним умом, Валентайн не сразу осознал, что сделал. Он раскрыл преступление, которого не было. Деньги ни у кого не пропадали. Ни у Арчи, ни у Отдела надзора за азартными играми, ни у Комиссии по контролю над казино. А если они ни у кого не пропадали, кому до них есть дело?

Деньги. В Атлантик-Сити всегда все сводится к ним. Деньги. Они льются потоком, каждый день переходят из одних рук в другие, но в конце концов оказываются в сейфах казино, потому что казино устанавливает правила. И казино никогда не проигрывают. Почему-то Портер и остальные члены шайки из «Бомбея» об этом забыли.

Валентайн снял ботинки и носки и вошел в воду. Ноги обожгло холодом, но он был не против. Ему хотелось ощутить связь с чем-то за пределами себя самого. И ледяные волны ему помогали.

Валентайн смотрел вдаль, пытаясь представить, как он выносил бы утки в больнице. Наверное, это самая ужасная работа в мире, но в описании Джерри она таковой не казалась. Ощущение было такое, что сын получает что-то в ответ.

«В этом есть какой-то скрытый смысл», – решил Валентайн.

Вернувшись в мотель, он возле офиса управляющего заметил Дэвиса и хотел незаметно скрыться. Но инспектор пошел за ним.

– Вы всегда такой нелюдимый?

– С меня хватит, – буркнул Валентайн. – Оставьте меня в покое.

Инспектор не отставал.

– Вы читали Бальзака?

– Кого?

– Это французский писатель девятнадцатого века.

– Нет, не читал.

– А я читал. В школе. Одна строчка из его книги врезалась в мою память: «За каждым большим состоянием стоит преступление».

От холода у Валентайна в ушах начало звенеть.

– И?

– Вы велели мне следить, куда во время облавы в «Бомбее» побегут работники. Они побежали в двух направлениях. Работники зала ринулись к комнате «жесткого счета». А группа служащих из закрытых помещений – к складу.

Валентайн посмотрел на него.

– Там что-то нашли?

– Ага. Много-много ящиков шампанского без присмотра. А под замком – блоки сигарет, несколько тысяч.

– И что?

– Ящик шампанского сколько стоит – долларов тысячу? А блок сигарет – двадцать. С какой стати запирать сигареты? Разве что с ними не все так просто. И я распорядился провести проверку.

Валентайн сунул руки в карманы, вспомнив все, как будто это было вчера. Он остановил Арчи за превышение скорости, и выяснилось, что у него багажник набит контрабандными сигаретами.

– И?

– Контрабанда.

– Вы его раскололи?

– Минут двадцать назад, – ответил Дэвис. – Жаль, вы не видели, как Арчи вопил.

Это была одна из печальнейших недель в жизни Валентайна, но сейчас он улыбнулся. Продажа контрабандных сигарет в Нью-Джерси – уголовное преступление. Арчи Таннеру придется несладко. И его лишат лицензии на владение казино. Валентайн не удержался и ущипнул Дэвиса за щеку.

– Молодец, чертяка.

Валентайн стоял перед зеркалом во весь рост и корчил рожи. Бетонные стены раздевалки подрагивали. За дверью в зале для стоячей публики эта самая публика неистовствовала. Она не привыкла ждать. Валентайн слушал, как люди требуют крови и топочут ногами. Его ноги мерзли от холодного пола.

Дверь в раздевалку открылась и закрылась. Встревоженная Кэт подошла к нему.

– Тони, все в порядке?

Да какой уж тут порядок, порядком и не пахло. Но это не имело значения. Он согласился, подписал идиотский контракт и позволил, чтобы его вырядили как клоуна. Ха-ха. Только теперь ему было не до смеха, черт побери.

– Тони, скажи хоть что-нибудь, пожалуйста.

Валентайн не сводил глаз со своего отражения. Он выглядел не так, как следовало, не нормально. Волосы торчали, напоминая нелепые прически двойников Элвиса. На нем были канареечно-желтый пиджак, желтые штаны и мерцающий желтый галстук. Вслед за Донни-баклажаном на свет появился Тони-банан.

– Тони?

Дверь снова открылась. В раздевалку заглянули Донни и Лисица. Они были взволнованы.

– Они там беснуются, – сообщил Донни.

– Ну же, Тони, – подбадривала Лисица. – Вы справитесь.

Валентайн разглядывал свой несуразный наряд в зеркале.

– Он волнуется, потому что в первый раз, – успокоила Кэт своих друзей. – Дайте нам еще минутку, ладно?

Донни и Лисица ушли. В раздевалке повисло молчание. Кэт подошла к нему ближе и тоже отразилась в зеркале. Они встретились взглядами в отражении.

– Ты не обязан этого делать, – сказала она.

– Да нет, обязан.

– Нет, не обязан.

– Я не могу тебя подвести.

Кэт поцеловала его в щеку.

– Ничего, переживу.

– Точно?

– Ага.

Валентайн с облегчением выдохнул. Его пугала мысль о том, что придется подняться на ринг и выставить себя дураком перед десятью тысячами накачавшихся пивом придурков. И о том, что нужно было делать что-то другое, непривычное – впервые в жизни.

Он заметил грусть в глазах Кэт и понял, что она врет. Врет, потому что его чувства волнуют ее больше, чем собственные. Врет, потому что любит его.

Валентайн шлепнул ее по попке. Кэт подскочила.

– Но я-то хочу это сделать, – сказал он.