- Исследование неметаллов нужно производить в вакууме, - сказал он. - У профессора, я знаю, нет квантовака.

Инга стояла рядом и следила за его работой с выражением напряженного ожидания, и Валентин Юльевич подумал, что лаборантка профессора Дольца совсем неопытная - смотрит так, словно ждет какого-то фокуса; богатства лаборатории ее не удивили и не заинтересовали.

- Наденьте, - сказал Валентин Юльевич, подавая защитные очки, и сам тщательно заправил дужки таких же очков за уши. - Включаю!

Он нажал кнопку. Вспыхнула дуга, силу и цвет ее нельзя было определить сквозь стекла-фильтры. Через полминуты дуга погасла. Валентин Юльевич взял из авторегистратора темную полоску с разноцветными линиями.

- Посмотрим, - Валентин Юльевич повернулся спиной к окну и поднял к глазам карточку, фройляйн Инга стояла рядом и вглядывалась в карточку. - Вы разбираетесь в этих вещах?

- Немножко.

- Каждый элемент обладает своим характерным, присущим только ему спектром. По расположению различных полос и линий в спектре неизвестного образца можно узнать, из каких элементов он состоит, - объяснил Валентин Юльевич. - Кальций светится красноватым цветом - его у нас нет, калия тоже нет, фосфора, магния, бора - нет. Конечно, это не зола. А это что за линии? - он задумался, потом сказал: - Сделаем другой анализ.

Снова вспыхнула световая дуга, и через минуту Валентин Юльевич держал в руках другую карточку, разрисованную регистрирующим прибором.

- Что же тогда есть? - размышлял он, начиная волноваться. - Присутствует в небольшом количестве… Но это не совсем похоже на германий. Возможно, есть титан. Но странно, что… Дайте, фройляйн Инга, другую пробу.

Валентин Юльевич волновался. С таким материалом ему никогда не приходилось иметь дела. Он проанализировал все пробы, рассматривал мельчайшие пылинки в электронный микроскоп, руки его дрожали.

- Что с вами, господин доктор? - спросила Инга.

- Скажите, пожалуйста, фрау Эльзе - это моя служанка, она сейчас в столовой, - пусть принесет воды, - он приложил руку ко лбу, закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

Лаборантка вышла. Валентин Юльевич отсыпал из двух порошков по небольшой порции космической пыли, завернул в бумажку и спрятал в стол.

Принесли стакан с водой, он выпил и немного успокоился. Нужно было написать заключение для профессора Дольца, но что написать?

Валентин Юльевич не знал, что представляют собой эти пробы, но догадывался… Только он один мог догадаться, пусть делают сколько угодно анализов с применением любой аппаратуры. Тут крылась страшная правда, и он не понимал, кому нужна эта правда. Она не нужна Дольцу, самому Валентину Юльевичу, пожалуй, никому не нужна. И Руис, для которого он работал, хотел тоже не этого… В этой лаборатории Валентин Юльевич не сделал ни одного открытия, сейчас же он был в преддверии первой своей большой удачи и - боялся ее.

Следовало все хорошо обдумать, не спешить с окончательным ответом профессору. Валентин Юльевич написал, что ему пока ничего существенного выяснить не удалось. Если господин профессор может подождать, работа будет продолжена, но без заверений в успехе.

- Можете прочитать, - сказал он лаборантке. - Пробы возьмите.

Фройляйн Инга прочитала и, кажется, немножко побледнела. Отчего? В записке - неопределенный ответ. Такая ли уж она неопытная, эта фройляйн Инга? Нет, она не побледнела, это просто показалось. Наступили сумерки, и лицо ее выглядело сероватым.

- Очевидно, мне придется побеспокоить вас завтра, а может, и послезавтра?

- Как пожелает профессор, я - к его услугам. - Валентин Юльевич старался казаться равнодушным. - Приходите лучше всего часов в восемь утра, или даже в семь. Я встаю очень рано, но завтра работать мы не сможем, нужно кое-что приготовить… Передайте дружеский привет профессору, мы с ним так редко встречаемся. Подождите, фройляйн, я вас провожу.

Сумерки тянулись по земле, обволакивая деревья, а вверху было светло, полнеба охватывала заря, она лежала на вершинах гор. Но на севере, над городом, широкой полосой темнели тучи.

- Ночью будет дождь, - сказал Валентин Юльевич. - Даже раньше, через два-три часа.

- Как он не кстати, - пожалела фройляйн Инга и заторопилась.

Простившись, она быстро пошла тропинкой между деревьями, прямая и высокая, и ее голова задевала золотые листья. Валентин Юльевич долго смотрел ей вслед.

Дождь начался через полчаса. Подул резкий северный ветер, загудело в лесу, и обрушился ливень. С гор понеслись потоки воды, они захватывали опавшие листья и гнали их по асфальтированным дорогам в город на тротуары, дождь смыл пыль с деревьев и крыш домов, она исчезла всюду, где была до сих пор, и сразу, как это всегда случается в горах после сильного дождя, стало прохладнее, словно дохнуло осенью.

Руис приехал утром, когда Валентин Юльевич гулял в своем саду. Снова сияло солнце, розово-желтое, оно плыло над горами, янтарный свет лился со снеговых вершин и гас в голубоватом ельнике. Дубовый лес стоял молчаливый, в аллеях было чисто и влажно. Длинная машина Руиса пронеслась, вся в скользящих солнечных бликах и неровных тенях от листвы, похожая на сказочную саламандру.

Валентин Юльевич провел гостя в свой кабинет. Тут пахло лекарствами. Вдоль стен были полки, и на них стояли банки с препаратами. У окна - стол, на нем микроскоп и аптекарские весы.

- Ночью я много думал и пришел к мысли, что надо ускорить работу, за которую вы взялись, - сказал Руис, сев в кресло и вытянув длинные худые ноги. - В моем возрасте надо спешить.

Валентин Юльевич развернул бумажный пакетик и аккуратно высыпал в чашечку весов темноватую порошкообразную массу.

- Что это такое? - потянулся взглянуть Руис.

- Это все, что дадут ваши формулы, - сказал Валентин Юльевич.

Руис встал, нагнулся над столом, осторожно взял несколько пылинок, потер их между пальцами.

- Это пепел от сигары.

- Я не курю, мистер Руис.

- Тогда - любая зола.

- Нет. Анализы подтверждают…

- Тогда, черт возьми, просто пыль. Вы смеетесь надо мной, мистер Шкубин! - Руис сказал это не сердясь, скорее восторженно.

- Может быть, пыль, но только не обыкновенная. Подобный материал получается в результате радиационных повреждений металла, прежде всего за счет действия нейтронов и осколков деления.

Руис боязливо посмотрел на пальцы, которыми трогал пыль, потер руки, тряхнул ими, словно стараясь отделаться от чего-то грязного и опасного.

- Не бойтесь. Счетчик Гейгера ничего не отметил. Полное отсутствие радиации вещества, и это-то самое странное, - сказал Валентин Юльевич.

- Значит, это вот и получилось в результате ваших опытов?

Валентин Юльевич сел на стул. Он почувствовал боль под ложечкой, не сильную, но надоедливую сосущую боль. Пришлось принять лекарство. Спустя несколько минут он мог продолжать разговор.

- Прежде чем ответить на ваш вопрос, мистер Руис, мне хотелось бы узнать, устраивает ли вас это? Ведь вы надеетесь получить секрет изготовления некоего сплава, который бы отражал космические лучи, не так ли?

- Да.

- Но здесь получилось обратное. Прочнейшие металлы превращаются в пыль, в прах.

- Да, если верить вам. - Руис сидел спокойный, непроницаемый… - Полагаю, вы на верном пути. Если возможно превращение металла в прах, как вы сказали, то возможен и обратный процесс. Есть закон сохранения массы. Вероятно, что-то спутано в формулах, вы об этом говорили, и я согласен с вами.

- Нет, мистер Руис, - дело не в этом. Вы, очевидно, слышали о законе сохранения массы, но в ядерных превращениях масса веществ не сохраняется. Здесь должен действовать закон, сформулированный Эйнштейном. Сохраняется сумма масс и энергии, но энергии нет, она исчезла и унесла с собой часть массы.

- Гм… в этих вещах разбираться вам, дорогой мистер Шкубин. Я хотел бы услышать…