Лиза тщетно пыталась представить себе мир элементарных частиц, где все существует в постоянном корпускулярно-волновом состоянии.

— Если элементарные частицы образуют атомы, — сказала она, — а атомы образуют привычный нам мир, который мы познаем… Где же тогда грань между призрачным миром квантовой механики и нашим, вещественным миром?

— Повторяю: единственный способ повлиять на потенциал — измерить его. Измерительным инструментом может служить элементарная частица, столкнувшаяся с другой частицей, например фотон света. Окружающая среда постоянно и непрерывно измеряет субатомный мир, изменяя его потенциал. В качестве примера посмотрите на свои руки. На квантовом уровне элементарные частицы образуют атомы, существующие по квантовым законам, однако в мире миллиардов атомов они образуют ваши ногти. Атомы сталкиваются, взаимодействуют, то есть измеряют друг друга, направляя потенциал к фиксированной реальности.

— Ну, допустим…

Наверное, Анна уловила пессимизм в голосе Лизы.

— Знаю, все это звучит весьма странно, но я всего лишь поверхностно коснулась причудливого мира квантовой теории. Я оставила в стороне такие концепции, как квантовая нелокальность и множественность вселенных.

Пейнтер кивнул.

— И без того картина довольно непривычная.

— Все, что вам нужно понять, содержится в трех положениях. — Анна начала загибать пальцы. — Элементарные частицы существуют в состоянии квантового потенциала. Для того чтобы изменить потенциал, необходим инструмент измерения. Такие измерения постоянно осуществляет окружающая среда, формирующая видимую реальность.

Лиза подняла руку, как ученица.

— А как все это связано с Колоколом? В библиотеке вы упомянули квантовую эволюцию.

— Совершенно верно, — кивнула Анна. — Что такое ДНК? Не что иное, как белковая машина, производящая все основные строительные кирпичики клеток белковых тел.

— А если говорить простым языком?

— Скажем еще проще: не является ли ДНК генетическим кодом, заключенным в химические связи? И что разрывает эти связи, включая и выключая гены?

Лиза вспомнила основы химии.

— Движение электронов и протонов.

— А каким законам подчиняются эти элементарные частицы — классической физики или квантовой?

— Квантовой.

— А если протон может находиться в двух местах — в положении А или Б, включая или выключая ген, то в каком месте его можно обнаружить?

Лиза зажмурилась.

— Если он обладает потенциалом находиться в обоих местах, значит, он и находится в обоих местах. И ген может быть одновременно и включенным и выключенным. Пока его ничто не измерит.

— А что его измеряет?

— Окружающая среда.

— А что является окружающей средой для гена?

Лиза широко раскрыла глаза.

— Сама молекула ДНК.

Анна с улыбкой кивнула.

— На фундаментальном уровне живые клетки сами по себе действуют как квантовые устройства измерения. Постоянное измерение на клеточном уровне и есть истинный двигатель эволюции. Оно объясняет, почему мутации не носят случайного характера и почему скорость эволюционного процесса больше, чем если бы она определялась случайным характером мутаций.

— Подождите, — перебила ее Лиза. — Повторите еще раз с начала.

— Вот вам пример. Помните бактерии, которые не могли усваивать лактозу? Они голодали, не имея других источников пищи, кроме лактозы, и мутировали с невообразимой скоростью. В результате бактерии выработали фермент, способный эту лактозу расщеплять. Вопреки всем случайностям. — Анна вопросительно изогнула бровь. — Вы можете объяснить этот факт теперь, применив три квантовых принципа? Особенно если я подскажу вам, что для благоприятной мутации требуется всего лишь перемещение единственного протона из одного положения в другое.

Лиза отважилась на объяснение:

— Если протон может находиться в обоих местоположениях, то квантовая теория говорит о том, что он там и находится. Значит, ген одновременно мутировал и не мутировал, сохраняя потенциал и того и другого состояния.

— Продолжайте, — кивнула Анна.

— Тогда клетка, действуя как квантовый измерительный инструмент, заставит ДНК занять определенное положение, то есть мутировать или не мутировать. А поскольку клетка живет и подвергается влиянию окружающей среды, она вопреки случайности склоняет чашу весов к полезной мутации.

— Сейчас этот процесс ученые называют адаптивной мутацией. Окружающая среда влияет на ДНК, и происходит мутация, направленная на пользу клетке. Процессом движут механизмы квантового мира.

Лиза начинала понимать, к чему приведет такой подход. В их беседах в замке Анна уже упоминала о понятии «разумное творение». Она даже ответила на вопрос, кто стоит за творящим разумом, коротким словом: «Мы».

Теперь Лиза поняла: эволюцию направляют наши собственные клетки. Они отвечают на воздействие окружающей среды и изменяют потенциал ДНК, заставляя его наиболее успешно приспосабливаться к среде. А затем дарвиновский естественный отбор своим вмешательством закрепляет полезные модификации.

— Еще важнее то, — в охрипшем голосе Анны звучала усталость, — что квантовые механизмы объясняют, как зародилась первая искра жизни. Помните, мы говорили о возможности образования реплицирующего белка в первобытном бульоне? В квантовом мире случайность выведена за пределы уравнения. Первый способный к репликации белок образовался потому, что он был островком порядка среди хаоса. Его способность к измерению и изменению квантового потенциала вытеснила случайность простого сталкивания атомов в первичном бульоне. Жизнь зародилась потому, что она стала лучшим квантовым измерительным инструментом.

— И Бог тут ни при чем? — повторила Лиза вопрос, который уже задавала ей совсем недавно.

Анна приложила дрожащие пальцы ко лбу. Веки ее подергивались, она страдальчески смотрела в иллюминатор. Голос звучал слабо, еле слышно:

— Я этого не говорила… Вы смотрите на картину не под тем углом.

Лиза промолчала. Она понимала, что Анна слишком измотана, чтобы продолжать объяснения; им всем не мешало бы выспаться. Однако один вопрос нельзя было оставить без ответа.

— А что же Колокол? Как он действует?

Анна опустила руку и посмотрела сначала на Пейнтера, потом на Лизу.

— Колокол — это абсолютный квантовый инструмент.

Затаив дыхание, Лиза вдумывалась в ее слова.

Кроме усталости в глазах Анны засветилось выражение, не поддающееся словесному описанию. В нем смешались гордость и поклонение, и вместе с тем — беспредельный страх.

— Поле Колокола, если удается его получить, обладает способностью совершенствовать не только молекулу ДНК, но даже самое человечество.

— А что же случилось с нами — с вами и со мной? — спросил Пейнтер, которого не тронул пыл Анны. — Разве можно считать наше состояние усовершенствованием?

Огонь в глазах Анны погас, сменившись усталостью и обреченностью.

— Колокол обладает не только способностью совершенствовать; под действием квантовых волн происходит и обратный процесс.

— Обратный процесс?

Анна отвела взгляд в сторону.

— Заболевание, поразившее наши клетки, не простое повреждение. Его причина — деволюция, то есть вырождение, вернее, регресс.

Пейнтер молча взирал на Анну.

Ее голос упал до шепота:

— Наши тела возвращаются к состоянию первобытного бульона, из которого некогда вышло все живое.

5 часов 5 минут

Южная Африка

Его разбудили крики обезьян.

«Откуда здесь обезьяны?»

Неожиданное открытие потрясло Грея и вырвало из полубеспамятства. Совершенно проснувшись, он резко сел на кровати. Он был жив и находился в камере.

Грей вспомнил Вевельсбургский музей, поток газа и свой обман.

«Я сжег Библию Дарвина, солгав, что в ней заключена тайна, о которой известно только моим товарищам. Я жив, значит, обман удался. Где же остальные: Монк, Фиона и Райан?»

Грей окинул взглядом тесную камеру: койка, туалет, душевой стояк. Дверь из досок толщиной в дюйм вела в коридор, освещенный потолочными флуоресцентными светильниками. Кто-то раздел пленника донага, но на стуле, привинченном к полу у изножья кровати, лежала стопка одежды.