Локи был завзятый охотник. Стоило погоде установиться на зиму, он собрал снаряжение, запасся изрядным количеством стрел и, подмазав жиром тюленя лыжи, отправился тайком из Асгарда.

Ему повезло и, как сказать, сразу не повезло: оленя он высмотрел на третий день пути. Через редколесье бесшумно двигалась, задевая рогами стволы и ветки, темная масса. Следом за вожаком, пугливо косясь и втягивая ноздрями морозный воздух, шествовали три самки.

Локи натянул стрелу, прицелился. Но тут же опустил лук: серенький зимний день рассеял туман, тусклым золотом сверкнули рога Эйктюрнира, златорогого оленя великого Одина.

– Правда иль нет, а только говорили, что этот олень заколдованный, – продолжил Локи. – Когда-то пришел самец к небесному миру. Долог был его путь. Впали бока. Шкура свалялась и висела клочьями. Потянулся олень губами к Лерад-траве, что зеленеет круглый год, да так и замер. Века и века прошли, а златорогий олень все так же стоит, опустив голову. А с его ветвистых рогов каплет влага – всех рек то истоки.

– Но, – Локи куснул губу, – узнать-то я Эйктюрнира – узнал, да не сдержался…

– Ну? – Один ударом проломил столешницу. – Ты хочешь сказать, что убил оленя, которого асам даровали еще прародители?!

– Да нет, – прищурился Улль. – Локи промазал. А только с тех пор никто не видел в горах и козленка, как ушел из этих мест Эйктюрнир. Подземные источники вернулись в подземные русла, реки обмелели и пересохли. Живность еще мы можем напоить – растапливаем снег. А дичь ушла в долины, рассеялась по дальним землям.

Хёнир скосил глаза: всегда он ждал от Локи чего-нибудь подобного.

– И что теперь? – Один сверлил Локи взглядом. Тот угрозу в голосе великого не уловил. Воспрял:

– Ну, что теперь? Пусть люди Улля тоже спускаются в долины.

Локи не подрассчитал: парень, сидевший рядом, внезапно развернулся и врезал кулаком в зубы. Локи сверзился под стол. Собака взвизгнула, бросаясь наутек, но рыбий хвост из пасти не выпустила.

– Он еще насмешничает? – медленно привстал Улль. – Предложить охотникам и воинам смешаться с землепашцами и скотоводами? Да за кого нас принимают великие асы?

Один бы тоже взъярился. Но, как-никак, Локи – друг. Пришлось выкручиваться.

– Слово аса: не есть мне, не пить, пока не вернется дичь в горы, а волшебный олень не простит нанесенную обиду.

Охотники Улля пошептались. Выступил Улль:

– Ему, – охотник пренебрежительно махнул рукой в сторону съежившегося под столом Локи, – не поверили. В слово великого Одина поверить попробуем.

Один вскинул голову: в словах Улля была неприкрытая насмешка и желание оскорбить. В другое время дело закончилось бы потасовкой. Но Один прикинул единственный выход из избы, у которого приросли, загораживая дверь, трое вооруженных воинов, и сдержался.

– Уходим тотчас, – лишь ответил. Хёнир заторопился выбраться из-за стола.

– Останься, – Улль положил ладонь на плечо приятелю. – Что тебе с ними?

Хёнир замотал головой:

– Прости, Улль. При другом раскладе я бы, может, и остался. Но сейчас… Мы отправились в этот мир втроем, как же я могу, чтобы опасностям подвергались лишь двое?

Улль нехотя согласился:

– Ты, наверно, не прав, Хёнир. Но я рад, что ты решил именно так.

Асы по одному, сквозь строй колючих взглядов, покинули усадьбу. Лишь там Один, не глядя на товарищей, буркнул:

– И как мы из всего этого будем выкручиваться? Локи, так легко отделавшийся, легкомысленно хохотнул:

– Ну, и глупцы эти ваны. Поверили, что мы тут же помчимся падать на колени перед рогатой скотиной.

Хёнир, приноравливавшийся к стремени, остановился:

– Что? Ты хочешь сказать, что обещание мы не сдержим?

Локи попятился: Хёнир тяжело надвигался на приятеля.

– Будет вам, – досадливо бросил Один и встал между товарищами, – Не хватало еще тут поцапаться. Но я не знал, что Улль примкнул к ванам.

– Они и сами не знают, что Улль – из Асгарда, – нехотя признался Хёнир. – Но будь эти люди даже выходцами из Хеля, ты, Локи, сильно нарываешься, – и Хёнир потер ладонью кулак.

– А, ладно, – согласился Локи. – Пойду верну эту подлую скотину! Только вы бы куда-нибудь спрятались, – посоветовал он.

– В каком смысле? – взорвался Один. По-видимому, Локи ни совесть, ни сомнения не мучали. Да и тон у паршивца пренаглый.

Но ответить Локи не успел. Внезапно фигура аса озарилась зеленым свечением. Весь он как-то сгорбился. Присел на корточки, выставив перед собой руки и ладонями упираясь в снег. Душераздирающий вой потряс округу. Глаза Локи остекленели. Потом загорелись хищными огоньками.

– На дерево! На дерево, дубина! – первым сообразил Один, подпихивая Хёнира. От усадьбы к ним скакали несколько всадников. Один замахал, гоня их прочь:

– Да прячьтесь, недотепы! Куда вас несет?! Сам вскарабкался на сосну. Опробовал высоту.

Рядом, на угрожающе потрескивавшем под тяжестью суку посматривал вниз Хёнир.

А под деревом, вытянув вверх острую морду и обнажив клыки, клацал пастью чудовищный волк. Густая шерсть серебрилась. Лапы закрывали даже отпечаток ступни человека. Зверюга, подпрыгнув в воздух, перевернулся и встал на четыре лапы. Через мгновение он помчался прочь, удаляясь тяжелыми и быстрыми скачками.

– Ну, – выдохнул Один, – теперь можем спускаться.

И первым спрыгнул на затоптанный снег. Следом сполз ошарашенный Хёнир.

– Что это было? Что это за чудовище? – затормошил Одина.

– Да так, – отмахнулся ас от расспросов.

Менять облик считалось среди обитателей Асгарда кощунством по отношению к предкам: ведь по образу и подобию великих йотунов были созданы их потомки-асы. Черные силы часто пользовались способностью оборачиваться в зверей и птиц. Но Локи, как видно, было на законы предков наплевать.

Однако Один не мог осуждать негодника: все-таки ловко Локи придумал! Никакому человеку за оленем не угнаться.

Ни одному асу волшебного Эйктюрнира не унюхать. Волк же способен разыскать след двухнедельной давности и, не щадя лап, гнаться за жертвой, пока та не сдастся.

На горизонте, в просвете между скалистыми уступами, еще раз мелькнула скользящая тень огромного волка – затем Локи исчез.

– А с нами-то что? – спросил Хёнир.

Один подобрал одежду Локи, расползшуюся на туловище оборотня. Нашарил карту:

– Будем двигаться дальше! Локи, судя по всему, план запомнил, потом нагонит!

Хёнир мялся. Затем выдавил, хоть ему было и непривычно подозревать светлого аса и приближенного к самому Великому:

– А Локи, он справится? Я хочу сказать: он не обманет Улля?

У Одина копошились подобные же подозрения, но Хёнира решил успокоить:

– Конечно! Видал, как он помчался? Видно, не терпится сдержать слово.

Теперь, оставшись вдвоем, двигались неторопливо. Чаще спали. Хёнир все чаще задумывался, сидя в стороне от костра. Окликнешь – сначала вздрогнет, поведет головой, кинет взгляд сквозь тебя, лишь потом ответит.

– Да что на тебя находит? – злился Один из-за долгого отсутствия Локи. Уже давно позади горы, которыми владел Миргард. Уже, то спускаясь, то вновь карабкаясь по кручам, они преодолели не один горный перевал, ориентируясь по запутанным ориентирам карты, а Локи как сквозь землю канул.

Один сначала ждал, потом злился. Теперь скучал без неунывающего приятеля. Судя по всему, земли Альфхейма начинались где-то тут, серый гранит сменился красным. В закаты скалы светились, словно облицованные червонным золотом.

Того сияния, свидетелями которого асы были, глядя с обрыва, больше не повторялось. Лишь пунктир свидетельствовал, что они на правильном направлении.

Был вечер, как обычно. Хёнир лезвием кинжала скоблил какие-то белые корни.

Один, дожидаясь ужина, присел на валун. Площадка, в этот раз выбранная для ночлега, была похожа на рогатый полумесяц. Прилепившись к горе одним боком, вытянутыми концами она нависала над пропастью.

Хёнир, как обычно, молчал. Один сгреб горстку камешков. Неприметно швырнул в приятеля. Тот ударил Хёнира в шею. Ас потер ушибленное место. Снова принялся за свои коренья: как ни бесновался Один, Хёнир упорно отказывался от мяса, жуя какие-то травы и редкие ягоды на колючих кустарниках да пробавляясь водой из родника.