Карта действительности Стюарта была правильной для микрокосма его семьи, но он неправомерно перенес эту карту на большой мир взрослых, и там она оказалась заведомо неполной и ошибочной. В какой-то мере религия большинства взрослых людей является продуктом переноса.

Обычно люди оперируют меньшей номенклатурой образцов, чем им доступно; они никак не могут преодолеть влияние их конкретной культуры, конкретной пары родителей, конкретного опыта детства, и это сказывается на их понимании мира. Не удивительно поэтому, что человеческий мир так полон конфликтов. Ситуация такова, что у человеческих существ, которым необходимо как-то взаимодействовать, сильно различаются взгляды на природу действительности, но каждый считает, что именно его взгляды верны, так как они основаны на микрокосме его личного опыта. Но еще хуже то, что большинство людей не имеют полного представления о собственном видении мира и уж вовсе слабо сознают, из какого уникального опыта это видение развилось.

Брайянт Уэдж, психиатр, специализирующийся в сфере международных отношений, изучая переговоры между Соединенными Штатами и Советским Союзом, выделил ряд фундаментальных предположений американцев относительно природы человеческих существ, обществ и всего мира, которые сильнейшим образом отличались от аналогичных предположений русских. И этими предположениями определялось поведение сторон в переговорах. Но ни одна сторона не сознавала собственных предположений, а тем более наличия у другой стороны совершенно других предположений. Неизбежным результатом было то, что русские на переговорах казались американцам либо сумасшедшими, либо преднамеренно подлыми; естественно, и американцы казались русским сумасшедшими или подлыми.[22] Мы воистину похожи на тех трех слепых из притчи, каждый из которых касается какой-то отдельной части слона и заявляет, что именно он знает, что представляет собой это животное. Вот так и мы пререкаемся о своих микрокосмических представлениях, и все войны становятся «священными войнами».

Духовное развитие, духовный рост — это путешествие из микрокосма в постоянно расширяющийся макрокосм. На ранних стадиях (которым посвящена вся эта книга) это — путешествие знания, а не веры. Для того чтобы вырваться из микрокосма нашего предыдущего опыта и избежать при этом переносов, необходимо то, что мы называем словом учиться. Мы должны постоянно расширять нашу сферу знания и наше поле видения посредством полной переработки и усвоения новой информации.

Процесс расширения сферы знаний является основной темой этой книги. Напомним, что в предыдущей главе мы определили любовь как расширение собственного Я, собственной души, и среди рисков любви отметили риск перехода в неизвестность нового опыта. А в конце первой главы (о дисциплине) также подчеркивалось, что обучение чему-нибудь новому требует отказа от своего прежнего Я и от устаревших знаний. Для того чтобы приобрести новое, широкое видение, у нас должна быть воля, желание пожертвовать узким взглядом на вещи, уничтожить старое видение. На коротком промежутке времени удобнее не делать этого: лучше оставаться там, где мы есть, пользоваться одной и той же микрокосмической картой, избегать страданий из-за гибели милых сердцу представлений. Но путь духовного роста — совсем другой путь. Мы начинаем с того, что перестаем доверять тому, во что давно верим, мы активно ищем опасного и непривычного, умышленно бросая вызов ценности и достоверности всему, чему были раньше научены и чем так дорожили. Путь к святости лежит через сомнение во всем.

Мы начинаем с науки — в самом реальном смысле слова. Мы начинаем с того, что заменяем религию наших родителей религией науки. Мы должны восстать против их религии и отбросить ее, потому что их видение мира неизбежно уже, чем наше потенциальное видение, — если мы полностью используем наш личный опыт, включая в него и собственную зрелость, и опыт нового поколения людей. Не существует хорошей религии, которую можно было бы просто передать из рук в руки. Чтобы жить полной жизнью, чтобы реализовать лучшее, на что мы способны, нам необходимо создать целиком собственную, личную религию, выплавить ее под огнем наших вопросов и сомнений в горниле собственного опыта реальности. Как сказал теолог Алан Джоунз:

Таким образом, ради душевного здоровья и духовного роста нам необходимо развить в себе собственную религию и не полагаться на религию родителей. Но при чем здесь «религия науки»?

Наука — это религия, поскольку это тоже видение мира, достаточно сложное и основанное на ряде принципов. Важнейшие из этих принципов можно высказать так: Вселенная является реальным, а поэтому серьезным объектом исследования; исследовать Вселенную полезно для человеческих существ; Вселенная имеет смысл, то есть она подчиняется определенным законам и предсказуема; но человеческие существа — плохие исследователи, подверженные суевериям, пристрастиям, предрассудкам и очень склонные видеть то, что им хочется видеть, а не то, что есть; поэтому для того, чтобы исследовать и понимать правильно, человеческие существа должны подчинять себя дисциплине научного метода. Сущность этой дисциплины составляет опыт, то есть мы не можем считать, что мы что-то знаем, если не испытали этого на опыте; но дисциплина научного метода только начинается с опыта: нельзя доверять простому опыту — он должен быть повторим, обычно в форме эксперимента; кроме того, он должен поддаваться проверке, то есть другие люди должны получать те же экспериментальные результаты при тех же условиях опыта.

Ключевые слова здесь — реальность, исследование, знание, недоверие, опыт, дисциплина. Мы давно и часто употребляем эти слова. Наука — это религия скептицизма. Чтобы вырваться из микрокосма нашего детского опыта, из микрокосма нашей культуры и ее догм, из полуправд наших родителей, для нас существенно важно стать скептиками по отношению к тому, что мы, как нам кажется, изучили до сих пор. Именно научный подход позволяет нам трансформировать личный опыт микрокосма в личный опыт макрокосма. Мы должны с этого и начинать — стать учеными.

Многие пациенты, уже вступившие на этот путь, говорят мне: «Я не религиозен. Я не хожу в церковь. Я уже не верю в то, что мне говорили родители и церковь. У меня нет родительской веры. Кажется, я не очень-то духовный человек». Их обычно поражает, когда я сомневаюсь в справедливости последнего утверждения. Я говорю им: «У вас есть религия, и очень глубокая. Вы поклоняетесь истине. Вы верите в возможность вашего развития и улучшения, возможность духовного прогресса. В силу вашей религии вы готовы терпеть вызов и муки переучивания. Вы рискуете идти на лечение. И все это вы делаете ради вашей религии. Я не считаю, я не могу сказать, что вы менее духовны, чем ваши родители; наоборот, я подозреваю, что вы духовно переросли родителей, что ваша духовность совершила квантовый скачок, на который они не способны, им недостает мужества даже на то, чтобы задать вопросы».

Можно предположить, что наука в качестве религии представляет улучшение, эволюционный скачок по сравнению со многими другими видениями мира, что позволяет ее интернациональный характер. Мы говорим о всемирном научном сообществе. И оно действительно приближается к истинному сообществу, к идеальной человеческой общине, — значительно ближе, чем католическая церковь, которая, очевидно, стоит на втором месте по приближению к подлинному международному братству. Ученые всех стран в большей степени, чем все остальные люди, способны разговаривать друг с другом. В какой-то мере они сумели преодолеть микрокосмы своих культур. В какой-то мере они становятся мудрецами.