Сейчас смерть сорвется с его ладоней и все закончится. Чжан Мей с улыбкой шагнула ей навстречу. Умирать теперь было совсем не страшно — она уже умирала, а в этот раз уйдет, защищая богиню. Смерть не менее достойная, чем предыдущая. Как говорит древняя книга: нет такой ошибки, которой не искупить правильной смерти.

— Разве это достойно поднимать руку на слабую женщину? — от удивления Мейталь закрыла и снова открыла глаза. — Что позволило вам громить мой дом и нападать на гостей?

Голос главы дома был исполнен твердости и осознания своей силы, он мягко укутывал, обещал защиту и позволял на время совладать с болью. Спокойный и торжественный в свадебном наряде, Хэлавир напоминал бога. Все будет хорошо. Добрые боги всегда побеждают злых.

— Прошу меня извинить, — светски улыбнулся маг, выражая неискреннее сожаление. — Я хотел только встретиться со своей женой и ребенком. Ваша «гостья» дурно воспитана и кинулась на меня, словно дикая кошка. Мне пришлось защищаться. Разбитые стекла я, несомненно, оплачу, как и расходы на новую дверь.

— Видимо, произошло недоразумение, но впредь прошу вас быть осторожней с моими гостями. У нас боевая магия не принята в качестве средства для ведения споров.

— Я постараюсь учесть ваш совет.

— Рад, что мы смогли найти общий язык. А теперь мне хотелось бы знать, что вы хотели от моей жены и моего ребенка?

Маг печально вздохнул, беспомощно пожал плечами и улыбаться перестал.

— Все-таки мы не сможем договориться.

— В этом я с вами соглашусь, — кивнул Хэлавир и вытащил из-за пояса фамильную саблю. А маг… Мей показалось, что клинок он достал прямо из воздуха.

Оружие двигалось в их руках с грацией и скоростью лучших танцовщиц, клинки скрещивались, резко разрубали воздух. Движения походили на ритм какого-то диковинного танца. Этот короткий бой был исполнен мужества — Чжан Мей любовалась.

Харитцы странный народ, но споры привыкли решать правильно — в поединках. Мей нравился этот обычай, ее предки тоже думали так. Силы выглядели равными, но танцовщица чувствовала, кто должен одержать победу. Первый мужчина богини отчаян, напорист и быстр — хорошие задатки для бойца и мужа, но второй… Про недолгую службу Хэлавира в составе пограничных отрядов до сих пор рассказывают легенды. Уйдя в отставку, он не забросил тренировки и сам стал учить своих сыновей. Варед с братом соперничали между собой, но превзойти отца уже не пытались. Лишь по-юношески непримиримый Марек не оставлял попыток.

Хэлавир победит, тьма отступит перед его доблестью и все закончится.

Так бывает в сказках и легендах. В смутных тенях сказок ее родины или пахнущих солнцем и пряностями харитских легендах.

В жизни редко играют честно.

Магу приелась игра в древнюю честь, и следующий удар он не стал отражать клинком.

Несмотря на все страхи Мей, хозяин дома поднялся, выругался, сплюнул выбитые зубы и оскалился оставшимися так, будто преимущество осталось за ним.

Чжан Мей слышала про диковинную магию, которой может овладеть каждый харитец, но никогда в нее не верила. Когда Хэлавир третье заклинание отбил саблей, она начала сомневаться.

— Знаменитые харитские фокусы, да? — засмеялся маг. — Жаль, что не хватит их надолго.

Старшие сыновья мужчины с ненавистью смотрели на чужака. Как смеет какой-то чужак оскорблять их родину и отца? Хэлавир покачал головой — это был его бой.

«Он проиграет», — вдруг подумала Мей, и от этой мысли кровь снова стала подступать к горлу, стало трудно дышать.

«Он храбрый, надежный и сильный. Он всегда будет защищать ее любой ценой — в этот раз я не ошиблась. Но сегодня он проиграет».

Заклинание загорелось ярким серебряным клубком, раскинулось паутиной. Хэлавир не успел предупредить удар, его поволокло назад и с силой откинуло в сторону. Кашляя и опираясь на руку старшего сына, Хэлавир сумел встать. И в этот момент Чжан Мей поняла, что сейчас ему еще хуже, чем пришлось ей.

«Он не выдержит. Никто не выдержал бы еще одного удара. Он умрет и тогда все закончится».

Темная пелена подкралась неслышно и звала слабеющее сознание уйти следом.

Мейталь не видела, когда она появилась — должно быть вышла на шум драки или разбившихся стекол. Шанэ нерешительно выглянула из-за маминой юбки.

— Дорогой, — обеспокоено позвала женщина и только потом заметила, кто стоит напротив ее мужа. На мгновение она застыла, взгляд ее скользнул по ранам Хэлавира и задержался на Мей, едва стоявшей на ногах. Карие глаза стали еще темнее, в них появился непривычный холод, металл отточенной ярости.

Женщина решительно шагнула вперед, ветер развевал длинные волосы, пышные юбки свадебного наряда и белые ленты на тонких запястьях. Чжан Мей почувствовала, как сгустилась в воздухе грозная древняя сила. Целительницы даруют жизнь, но никто не задумывается, а могут ли они ее отбирать. Если Хэлавир лишь внушал уважение к неведомой мощи Хариты, то женщина стала ее воплощением. «Иногда великие драконы спускаются с Небес, обращают взгляд свой на землю, и тогда никто не в силах скрыться от их гнева». Она не напоминала богиню сейчас — она ей была.

«Я знала. Я всегда знала, что она такая». Хэлавир был лишь хранителем и защитником. Это она грозное доброе божество.

— Уходи, — властно приказала богиня. — Он мой муж. Мне не о чем с тобой говорить.

Маг был не из тех, кто боится богов или верит в них.

— Мне все равно, с кем ты спишь, милая. Я пришел не за тобой. Я пришел забрать своего ребенка.

Шанарэ как раз решилась выглянуть из-за маминой юбки и кинулась к раненному Хэлавиру.

— Папа, папочка! Тебе больно?

Мужчина пристально смотрел на лазоревые глаза и непривычно светлую для харитского ребенка кожу девочки, а потом понял. Но свою догадку не успел озвучить.

— Почему ты обидел папу? — со взрослой строгостью спросила Шанэ, тщательно копируя недавний тон богини. Папу она любила очень сильно и, как мама, собиралась его защищать. Чужак, который обидел папу и тетю Мей, ей не нравился.

— Я… я не буду больше, — севшим голосом ответил мужчина, похожий сейчас на провинившегося ребенка.

— Ты уверен, что ребенок когда-нибудь был твоим? — равнодушно докончила богиня и подошла к мужу. Всем своим видом давая понять, что ничего, кроме исцеления его ран, ее больше не заботит. Богини умеют быть жестокими.

Чжан Мей видела, как скрылась за домами потерянная фигура мага, слышала, как что-то спрашивала у мамы без меры любопытная Шанарэ, а потом тьма забрала ее с собой.

— Знаешь, Мей, у меня была мечта, — богиня сидела на краю ее кровати, и Чжан Мей показалось, что вернулось прошлое. Разве что наивным ребенком в чужом мире она давно перестала быть.

Женщина сейчас напоминала обыкновенного уставшего человека, а не грозную богиню. Взгляд отстраненный, почти потухший, морщинки в уголках опущенных губ.

«Ты победила, но не рада своей победе», — вдруг поняла Мей.

— Я мечтала, чтобы он любил меня вечно. Сейчас это кажется глупым, но тогда я верила.

— Это не глупо.

— Боги порой буквально понимают наши мечты. Он все еще меня любит.

— Да какая это любовь, если он обращается с тобой, как с вещью? — возразила Чжан Мей.

Ее учили, что любовь — это преклонение, сложный ритуал, желание заботиться и защищать, приносить радость. Любовь — чудо более хрупкое, чем капля росы, упавшая на тонкие лепестки цветка. Разве, причиняя боль, можно сберечь?

— Это тоже любовь, Мей. Любовь как потребность, желание обладать, зависимость. Такой она тоже бывает, пожалуй, чаще. Скажу тебе вещь еще более чудовищную, после которой ты можешь от меня отвернуться и оказаться правой. Я все это время, купаясь в вашем внимании, любви и заботе, мечтала, чтобы он за мной вернулся. В один прекрасный день просто вломился в дверь. Если бы он пришел вчера, я бы кинулась к нему на шею, предала вас и пошла, куда он захочет. Чтобы просто быть с ним рядом.

— Почему же ты сказала ему уйти? — неуверенно спросила Мей. — Это ведь была твоя мечта.