– Почему ты надела это платье? Хочешь опять прогуляться по палубе? – Голос его звучал встревоженно.

– Я только выгляну. Я не настолько безрассудна, как ты думаешь.

Скоро она убедилась, что о выходе на палубу не может быть и речи. Судно так накренилось, что подняться по лестнице было почти невозможно. По ступенькам непрерывным потоком струилась холодная вода, но самый жуткий сюрприз ожидал за дверью.

Навстречу пароходу катился чудовищный вал. Чтобы увидеть его гребень, пришлось запрокинуть голову. Делия вскрикнула и схватила Кента за руку, ни минуты не сомневаясь – это последнее, что она видит в своей жизни. На них катилась настоящая водяная гора свинцово-серого оттенка! Казалось, пароход уйдет под нее целиком, но в последний миг, словно подброшенный невидимой ладонью, он взлетел на гребень, носом разрезав верхушку.

Вода ринулась по палубе к двери. Делию окатило с головы до ног. Протерев глаза, она успела увидеть, как пароход падает в бездонный провал между валами. Не в силах сдвинуться с места, она смотрела, смотрела, смотрела…

– Может быть, хватит? – крикнул Кент ей на ухо.

За бешеным ревом бури его крик показался шепотом. Делия судорожно кивнула. Им удалось захлопнуть дверь прежде, чем на них обрушился новый поток.

Добравшись до салона, они огляделись. Помещение было почти пустым. Исчезли даже стюарды, только крепкая негритянка-буфетчица, которую все называли тетушкой Люси, подавала холодные закуски считанным смельчакам, решившимся на прием пищи. Горячего не было и в помине. Кок, очевидно, отказался разжигать плиту.

В углу собралась толпа насмерть перепуганных пассажиров. С ними вполголоса разговаривал судья Монсон. Подходя, Делия услышала все ту же песню: «Опасности никакой».

– Это еще не самый сильный шторм, – говорил судья с невозмутимым видом, – а пароходы строятся с таким расчетом, чтобы выдержать даже настоящий ураган!

– Тогда почему же они тонут? Ведь они все-таки тонут иногда? – настаивала одна из дам. – Если мы пойдем ко дну…

– …то с песнями! – вмешался Билли Берч, подходя. – Что толку паниковать? Делу этим не поможешь, а нервы испортишь. Я только что говорил с капитаном, и он уверен, что все обойдется. Помнится, он утверждал, что намерен разделить участь своего парохода. Уж не думаете ли вы, что он горит желанием утонуть? Команда сделает все возможное, чтобы этого не случилось.

Его легкомыслие имело больший успех, чем рассудительные доводы судьи Монсона. Паникеры начали успокаиваться.

– А что, капитан в самом деле так уверен в своем судне, как вы только что утверждали? – вполголоса спросил Кент, как только толпа рассеялась.

То, что он заговорил об этом в ее присутствии, Делия расценила как комплимент.

– Почему бы и нет? – ответил вместо Билли судья Монсон. – Честно говоря, я никогда не попадал в подобный шторм, но это не значит, что он какой-то из ряда вон выходящий!

Казалось странным, что еще совсем недавно она боялась этого приятного человека до дрожи в коленках. Размышления Делии прервало появление капитана Гериндона. Его тотчас забросали вопросами.

– Пароход мой испытан в деле, и команда подобралась замечательная. Не позволяйте стихии запугать вас, друзья!

Капитан не стал задерживаться и проследовал дальше. Настроение в салоне заметно улучшилось. От Делии, однако, не укрылось, как изменился Гериндон за прошедшие часы: он выглядел совершенно измотанным. Возможно, он не отдыхал с самого начала шторма. Энзел Истон проводил его мрачным взглядом.

– Я же говорил! Я с самого начала предсказывал, что смена названия добром не кончится!

– Да ну вас, Истон, в самом деле! – усмехнулся Берч. – Мы еще не на дне морском!

– Но и не в нью-йоркском порту, – резонно возразил тот, но, заметив за спиной Кента Делию, сразу сменил тон: – Впрочем, капитану виднее!

– Как дела у Адди? – спросила Делия мягко, хотя у нее чесался язык заявить, что она не кисейная барышня и к тому же терпеть не может лицемерия.

– Морская болезнь ее сегодня совсем доконала, – вздохнул Энзел. – Кстати, я пришел за чаем. Возможно, он ей немного поможет.

– Бедняжка! Хотите, я вас на время сменю?

– Что вы! Адди мне голову оторвет, если я позволю кому-нибудь увидеть ее в таком состоянии. Вот когда ей станет лучше, милости просим. Но спасибо за предложение.

Он пошел к тетушке Люси за чаем, а Кент улыбнулся Делии.

– Ты очень добра!

– Не так, как Адди. С первого дня, еще ничего не зная обо мне, она держалась так просто и дружески, что сильно скрасила мне жизнь. Надеюсь, у меня будет шанс отплатить ей добром.

Он промолчал, но вид по-прежнему имел удивленный. Делия спросила себя, неужели ни одной женщине в его кругу не пришло бы в голову ухаживать за подругой, которую свалила морская болезнь.

Казалось, шторм достиг своего пика и сильнее стать просто не может, но за день он набрал еще баллов. Теперь даже матросы в открытую называли его ураганом. Все только об этом и говорили, и каждому было ясно, что капитан и команда (вопреки их непрестанным заверениям в обратном) всерьез обеспокоены.

В салоне начали появляться пассажиры третьего класса, которые были еще способны принимать пищу и не могли выносить дольше тесноту битком набитых общих кают. Никто не протестовал против их вторжения – большая часть мест все равно пустовала.

К вечеру Делия почувствовала тошноту. Зная, что в таком случае лучше всего отвлечься, она собрала вокруг себя перепуганных детей. Пока джентльмены старались успокоить наиболее нервных особ женского пола, небольшая группа дам с Делией во главе развлекала малышей. Они по очереди читали, рассказывали сказки, играли, а когда подали холодный ужин, устроили соревнование, кто сумеет больше съесть из мисок, скользящих туда-сюда по столам.

С наступлением темноты (а из-за низкой облачности стемнело рано) стали все сильнее слышны скрежет и треск многострадальной обшивки корпуса парохода. В некоторых каютах уже было полно воды, постели совершенно вымокли. Их обитатели ютились по углам салона, напоминавшего теперь военный лазарет, полный стонущих раненых. Разговор снова и снова возвращался к тому, каковы шансы выйти из шторма невредимыми. Делия случайно услышала, как Томас Баджер, в прошлом капитан парохода, сказал своему другу, машинисту «Центральной Америки»:

– Помяни мои слова, этот шторм еще не набрал полную силу!

– Точно! – мрачно согласился тот, чем ужаснул ее до глубины души. – Не дай Бог, зальет котлы! Любая течь в машинном отделении станет нашим билетом на дно морское.

– А что, есть такая опасность?

Машинист промолчал, и это само по себе было ответом. Она не решилась передать разговор Кенту. Если эта ночь окажется для них последней, пусть она будет полна любви, а не отчаяния. Чему быть, того не миновать, и если ничего нельзя изменить, нужно по крайней мере вынести удары судьбы с достоинством.

Каждый вдох наполнял легкие влажным и спертым воздухом: двери в салон теперь всегда оставались закрытыми, не говоря уже об иллюминаторах. Находиться там становилось все более тягостно. Оглядевшись, Делия увидела о чем-то беседовавших Кента и судью Монсона, а подходя, успела уловить что-то о запуске сигнальных ракет.

– А, это ты, дорогая, – приветствовал Делию Кент, и его ласковый взгляд согрел ее. – Как твои маленькие подопечные? Спят?

– Слава Богу! Представь себе, испанка из Лимы путешествует с тремя малышами. Один был так перепуган, бедняжка, что его едва удалось убаюкать сказкой.

Судья Монсон пробормотал что-то насчет ее великодушия и откланялся.

– Значит, твой испанский пригодился снова, – заметил Кент. – А вот мне ни разу не довелось применить свое знание латыни и греческого. И зачем только я корпел над ними в колледже?

– Надо было изучать что-нибудь более практичное, – отшутилась Делия, поддерживая легкий тон разговора. – Отец предлагал нанять учителя латыни, но не хватило средств. К счастью, мама немного знала этот язык и дала нам его азы.