Новая протеже леди Рашли имела огромный успех. Красивую, томную Аннабел постоянно окружали мужчины флирт был, казалось, ее естественным состоянием, и она всегда чуть кокетничала со своим собеседником – будь то почтальон, посыльный из мясной лавки, развозивший заказы на велосипеде, или молодой человек аристократической фамилии, с которым она танцевала. Беспечная, веселая и легкомысленная, она не ограничивала свое общение с мужчинами встречами в бальных залах: частенько происходили уединенные свидания где-нибудь на балконе, подальше от нескромных взглядов, в такси или, ранним утром, в нетопленой темной гостиной лондонской квартиры Элинор.

Таинственность, окружавшая эти запретные забавы, кружила голову Аннабел не меньше, чем неукротимый зов гормонов, бурливших в ее юном теле. Сколь бы утомленной ни чувствовала она себя, уезжая с очередного бала или коктейля, силы и энергия неизменно возвращались к ней, как только мужская рука обнимала ее талию, а твердая, теплая мужская ладонь ложилась ей на плечо, отодвигая мешающие бретели, и спускалась ниже, ниже… и она, отуманенная, вся замирая от рождающегося где-то в глубинах тела трепета, бормотала:

– Нет… не надо… ну правда, не надо… Временами ласки заставляли ее забыться настолько, что она позволяла ухажеру даже то, чего несколькими часами раньше твердо решила не позволять, и тогда его рука, проникнув под подол ее пышного тафтяного платья, скользила по гладкому, обтянутому нейлоном колену, по атласной подвязке, касалась горячей, трепещущей плоти… Но вслед за этим молодой человек, разгоряченный, одурманенный, оказывался на ночной улице, не успев сообразить что к чему и испытывая жестокое разочарование.

– Тебе пора вставать и собираться, – сказала Шушу оборачиваясь.

Элинор, услышав разговор, посмотрела наверх, увидела Шушу в окне комнаты Аннабел и помахала ей. Одетая в костюм для работы в саду, она была сейчас совсем не похожа на ту блестящую Элинор Дав, на ту легенду, в которую она превратилась после смерти Билли. Шушу была просто поражена переменой, происшедшей в подруге: ее Нелл расцвела, приобрела уверенность в себе, и взлет ее как личности едва ли не превосходил взлет ее как писательницы.

Сейчас ее американский издатель хотел, чтобы она встретилась со своими читателями, жившими по ту сторону Атлантики, поэтому Элинор должна была вскоре вылететь, в сопровождении Аннабел, в Нью-Йорк – первый город в ее турне по Соединенным Штатам. Аннабел зевнула:

– Шушу, кто-нибудь отнес завтрак Гарри? Шушу фыркнула, поставила поднос с завтраком перед Аннабел и шмякнула ложечкой по верхушке сваренного всмятку яйца так сильно, что можно было не сомневаться в ее отношении к упомянутой личности.

– Тебе совершенно незачем так беспокоиться об этом типе, – сказала она. – Ничего, кроме слез, он тебе не принесет.

– Не понимаю, почему ты его так невзлюбила. Ты ведь так мало знаешь его, – запротестовала Аннабел, которая уже изнемогала от постоянных лекций Шушу о превратностях любви.

Шушу налила себе чашечку кофе и присела на кровать в ногах Аннабел.

– Просто я на своем веку достаточно перевидала таких дон-ж-жуанов, – ответила она, вкладывая все свое презрение в это „ж". – Гарри не любит тебя, детка, Гарри вообще не любит никого. Конечно, он ужасно внимателен к девушкам, но внимание это такое же, как у охотника к оленю, которого он выслеживает Держу пари что этот твой Гарри не пропускает ни одной девчонки – просто так, чтобы доказать самому себе, какой он неотразимый. – Она нахмурилась. – Я никогда не могла понять, почему на мужика, который меняет женщин как перчатки, смотрят чуть ли не как на героя, а женщину имеющую много приятелей, считают – ну сама знаешь кем.

– Да ты-то откуда тан разбираешься в мужчинах? – спросила Аннабел.

Шушу запнулась. До сего дня в ней все еще жило тихое удивление оттого, что когда-то Джинджер Хигби из всех женщин, сколько их ни есть на свете, столь явно предпочел ее Она до сих пор хранила его письма, а мать Джинджера была настолько добра, что подарила ей две его детские фотографии. И Шушу было хорошо от того, что у нее есть этот большой темно-желтый конверт хранящий все, что осталось ей на память о ее единственной плотской любви.

Ощущения, порожденные у нее прикосновениями и ласками Джинджера, были настолько сильны, что потеряв его, она в какой-то момент сама, в надежде вернуть их, начала изучать чувствительные точки своего тела. Результатом этого изучения стало неожиданное открытие: оказывается, она самостоятельно может достигнуть оргазма, который раньше приходил к ней только в объятиях Джинджера. И вот теперь, испытывая наслаждение в одиночку, она чувствовала себя виноватой перед Джинджером, как будто изменяла ему. Что-то подсказывало ей, что она играет в запретные игры. Но почему, оправдывалась Шушу, почему она не имеет права испытывать то, чего ее лишил какой-то не известный ей солдат, так никогда и не узнавший, что, случайно нажав на курок, пробил вечную брешь в жизни Шушу которая никогда не казалась ей пустой до встречи с Джинджером.

Глядя на красавицу Аннабел, имевшую все чтобы завоевать любого понравившегося ей парня Шушу вздохнула и ответила:

– Я разбираюсь в таких паршивцах, как Гарри потому что у меня есть глаза, мисс, и я уже много лет использую их по назначению. Всем этим Гарри нет дела до такой старой клячи, как я, поэтому они и не замечают, что я-то вижу их как следует – Гарри здорово напоминал ей Билли.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась семнадцатилетняя Миранда в клетчатых брюках от Стюарта и черном свитере, ее густые до плеч волосы прямо-таки сияли рыжим цветом, похожим на цвет апельсинового джема.

– Ну и как? – Миранда повертела головой и волосы взметнулись как языки пламени – Джон Френч. Я заплатила целое состояние – пять гиней.

Аннабел была поражена.

– Ба просто убьет тебя.

– Как из театра, – фыркнула Шушу – Иди-ка лучше смой все это, пока она тебя не увидела.

– Не могу. Они покрашены! – торжествующе объявила Миранда.

– Она точно убьет тебя, – с уважением произнесла Аннабел. – Настоящие леди не красятся.

Но Миранда не уступала.

– Ба уже пятьдесят восемь, а у нее ни единого седого волоска, она белокура, как Мэрилин Монро. Она ведь тоже ходит к Джону Френчу!

Дверь снова открылась, и вошла Клер.

– Так вот где вы все! О чем разговор?

– О любви. – Аннабел блаженно растянулась на постели. – О любви, которая как будто возносит тебя до облаков и заряжает энергией, и тебе совсем не хочется спать..

Шушу кивнула, подтверждая:

– Не зря же все женщины мечтают о любви. По крайней мере, есть о чем всласть подумать, пока делаешь все эти скучные домашние дела… Вот тут-то и выходит на сцену ваша Ба.

– Ба? – воскликнула Аннабел с полным ртом, не успев прожевать очередной кусок тоста, намазанного маслом. – Как это?

– Когда женщина читает в романе о каком-нибудь сногсшибательном мужчине, она забывает о том, что у нее-то нет мужчины или что есть, но не такой. Она немножко влюбляется в этого героя, которого на самом деле нет но зато ее чувство к нему очень даже есть, так что ей начинает казаться, что в ее жизни и правда происходит что-то необыкновенное.

– Вот-вот! Вся эскапистская литература стоит на этом – язвительно заметила Клер – Можно представить себе, что все это происходит с тобой на самом деле.

Шушу снова кивнула.

– На некоторых романы действуют как наркотик. Для них уж пусть лучше книжная любовь, чем никакой вовсе… Такие женщины, идя на вечеринку, каждый раз надеются встретить там Прекрасного Принца, а когда он не появляется, падают духом и возвращаются домой совсем раскисшие.

– А вот я совсем не хочу себе в мужья Прекрасного Принца, – твердо сказала Клер. – Мне нужен просто человек. Чтобы он был честным… надежным… не толстокожим… чтобы я знала, что могу на него опереться.

– Это как-то скучновато – Аннабел облизала перемазанные маслом пальцы – А мне нужен мужчина сильный, очаровательный… динамичный и чуточку загадочный.