– Центр жизни моей – это я, – тихонько напевала Клер на следующее утро, подходя с Джошем к дому, где размещался ее детский сад.

На крыльце, засунув руки в карманы бежевого макинтоша, стоял какой-то мужчина.

– Доброе утро. Вы, наверное, по поводу устройства ребенка в садик? – спросила Клер, шаря в кармане в поисках ключа.

– Нет, – ответил мужчина. – Я инспектор по дошкольным воспитательным учреждениям.

Осмотрев туалетную комнату, инспектор заметил, что в подобных заведениях на каждые семь воспитанников полагается иметь по одному унитазу.

– Но если каждый ребенок ходит в туалет примерно раз в два с половиной часа, одного унитаза вполне достаточно, – возразила Клер. – Для экстренных случаев у нас есть горшок. До сих пор у нас ни разу не возникало с этим проблем.

Однако инспектор не слушал: он заносил в блокнот другие нарушения установленных норм.

Через полчаса после его ухода, словно в доказательство его правоты, унитаз перестал спускать воду.

На следующее утро детский сад Клер было приказано закрыть.

Прошло еще два дня, и неожиданно все повернулось так, что Клер пришлось отвлечься от своих личных проблем, от мыслей, что у нее нет ни работы, ни мужчины. Ей позвонили из штаб-квартиры Национального комитета по борьбе против водородной бомбы и попросили оказать посильную помощь – поработать вечерами, как когда-то: нужно было организовать очередную акцию протеста. В небе Испании американский бомбардировщик В-52 с водородной бомбой на борту столкнулся в воздухе с другим самолетом. В результате катастрофы бомба, обладавшая мощностью, равной взрывной силе более чем миллиона тонн тринитротолуола, упала в Атлантический океан неподалеку от южного побережья Испании.

Снова оказавшись среди единомышленников и сознавая, что занимается нужным делом, Клер немного приободрилась.

Понедельник, 14 февраля 1966 года

В день Святого Валентина произошло два приятных события. Во-первых, радио передало, что пропавшая бомба наконец обнаружена на дне Атлантического океана. Во-вторых, Клер, к ее несказанной радости, удалось сбыть с рук помещение бывшего детского сада, причем за сумму, почти на четверть превышавшую ту, которую она заплатила, приобретя его.

Клер почувствовала себя как человек, выигравший на скачках. На следующее же утро она купила небольшой переносной телевизор, теплое зимнее пальто себе и кое-что из вещей для Джоша. Игрушек покупать не стала, поскольку решила открыть собственный магазин игрушек.

Спустя пару недель Клер удачно приобрела маленький магазинчик на Пимлико-роуд, неподалеку от дома миссис Гуден. Теперь все ее время уходило на обустройство будущего магазина и переговоры с поставщиками о закупках товаров, однако она как-то ухитрялась выкраивать один вечер в неделю, чтобы поработать для Комитета.

В середине апреля, незадолго до того дня, на который Клер намечала открытие своего магазина, она ощутила некие странные симптомы, вынудившие ее обратиться к врачу. Когда она пришла за результатами анализов, худощавый, болезненного вида доктор встретил ее со своей обычной любезностью, но словно бы с некоторым смущением.

– Видите ли, миссис Шапиро, – произнес он, глядя на нее через стол, – вам следовало бы сходить в больницу Святого Стефана: они там располагают всем необходимым, чтобы справляться с такими вещами. – Он явно испытывал неловкость, говоря это.

– С какими вещами? У меня что… рак?

– Нет, гонорея, – словно извиняясь, ответил доктор.

Клер чуть не лишилась чувств от потрясения, ужаса и стыда. Прямо в кабинете она разрыдалась.

Врач отказался снова выписывать ей снотворное, но дал рецепт на успокоительное. Подобные средства все чаще прописывались пациенткам вроде Клер: женщинам, находящимся в стрессовых ситуациях, причины которых – бедность, развод или тяжелая утрата. Их часто принимали и женщины, у которых имелись семейные проблемы, и те, кто остались без работы. Разумеется, таблетки и пилюли сами по себе не решали подобных проблем, но помогали снять порожденные ими нервное напряжение и депрессию.

Клер со страхом и ужасом ждала результатов анализов, сделанных в больнице Святого Стефана. И все время при одной только мысли об этом она заливалась краской стыда.

Результат оказался отрицательным.

Однако целый месяц после всей этой истории Клер ни дня не могла обойтись без своих таблеток. В конце концов ей удалось немного расслабиться и успокоиться.

В середине мая магазин игрушек „Красная лошадка" наконец открылся. Во время вечеринки, посвященной его открытию, возбужденный всем происходящим Джош, которому было уже три с половиной, гордо восседал в витрине на старинной красной лошадке-качалке.

Понедельник, 15 августа 1966 года

Подойдя к бассейну, расположенному на одной из террас сарасанского замка, Миранда рукой поманила к себе Адама, загоравшего посреди бассейна в прозрачном надувном пластиковом кресле.

Когда он приблизился, она заговорила мягко, но убежденно.

– Ты можешь кое-что сделать для меня, Адам? Я хочу учиться управлять самолетом. Было бы неплохо, чтобы ты осторожненько сообщил об этом Ба.

– Но ты ведь обещала ей, что не станешь этого делать, – возразил Адам. – Это было условие, при котором она согласилась дать тебе десять тысяч фунтов на открытие „КИТС".

– Да, но я не сказала, что не сделаю этого никогда. Я верну ей деньги, – теперь в голосе Миранды звучал вызов. – Мне всегда хотелось летать. Я не собираюсь связывать себя обещанием, которое меня просто-напросто вынудили дать до того, как я по закону стала совершеннолетней. И мне надоело проводить отпуск, валяясь на солнце.

– Когда ты думаешь начать? – более не пытаясь возражать, спросил Адам.

– Сегодня же. Я сейчас еду в Канн, в летную школу. У них там есть инструкторы-англичане. Четыре часа занятий ежедневно в течение двух недель. И, кстати, в это время года погода для полетов просто идеальная! – торжественно произнесла Миранда. – Я уже сдала оба письменных экзамена, еще перед Пасхой, – закон и метеорологию, а все это время изучала навигацию, пользование радиотелефоном и материально-техническую часть. Это оказалось труднее всего.

– Ах, вот почему ты такая бледная.

Три часа спустя, на высоте двух тысяч футов над уровнем Средиземного моря, ликуя в душе, но исполненная внимания, Миранда сидела рядом с инструктором перед панелью управления учебного самолета. Это был маленький, не слишком изящный одномоторный „ралли", однако инструктор сказал, что машина что надо и к тому же многое прощает тому, кто сидит за штурвалом: даже совершив ошибку, он не рискует тут же поплатиться за нее.

Летать оказалось еще прекраснее, чем она думала: в миллион раз лучше, чем спускаться с горы на лыжах и даже чем водить спортивный автомобиль. Когда „ралли", тарахтя мотором, взял курс на маяк, стоящий на самом кончине мыса Камерат, Миранде показалось, что она вдохнула воздух, которым дышат сами боги. „Ралли" плавно сбавил высоту, развернулся и снова взмыл в лазурное небо.

Поднявшись ввысь на две тысячи футов, инструктор показал Миранде, как держать высоту, потом – как делать повороты, подниматься и опускаться. Миранда была на седьмом небе: она чувствовала, что машина – это часть ее самой, а крылья – продолжение ее рук, ее пальцев, раскинутых в воздухе.

Ложась на обратный курс, инструктор одобрительно заметил:

– Это первый случай в моей практике, когда, летая с учеником, мне ни разу не пришлось перехватывать управление.

Миранда тут же воспользовалась ситуацией:

– Значит, мне можно приземлиться самой? Инструктор чуть поколебался, потом кивнул:

– Почему бы и нет? – Эта девушка была прирожденным летчиком.

Получив разрешение на посадку, Миранда, следуя указаниям инструктора, начала подготовку к приземлению: сбросила газ, тем самым уменьшила скорость, облегчила себе контроль за снижением. „Ралли" шел теперь почти на минимальной скорости. Оказавшись в тридцати футах над взлетно-посадочной полосой, Миранда сбросила скорость до нуля и отжала рычаг, отдала ручку от себя.