— Скажите, мистер Малик, мистер Кураши входил в братство, которое создал ваш сын?

— Братство?

— Я думаю, вам известно о «Джама»? Хайтам Кураши входил в эту организацию?

— Этого я не знаю. — Он развернул бумажный колпак так же аккуратно, как свернул его некоторое время назад, неотрывно следя за движениями своих пальцев. — Это вам скажет Муханнад. — Он нахмурился, но вдруг поднял голову и посмотрел на Эмили. — Должен признаться, что ваши вопросы меня тревожат. И мне начинает казаться, что мой сын — я согласен, он слишком горяч и бывает глух к голосу разума, когда дело касается межрасовых конфликтов, — был прав, утверждая, что вы намеренно закрываете глаза на то, что единственно возможным мотивом этого убийства являются ненависть и невежество.

— Это не так, — возразила Эмили. — Преступления на расовой почве — мировая проблема, и с моей стороны было бы глупо не рассматривать эту версию. Но если единственно возможным мотивом убийства Кураши являются ненависть и невежество, почему был убит именно он, а не первый азиат, попавшийся на глаза убийце? Нам необходимо проследить все контакты мистера Кураши. Это единственный путь, по которому можно выйти на след убийцы. «Сообщество джентльменов» — одна сторона его жизни в Балфорде-ле-Нез, а «Джама» — думаю, вы согласитесь — другая — Она встала. — Вы не проводите меня к мистеру Армстронгу?

Акрам Малик задумчиво посмотрел на нее. Под его пристальным взглядом Эмили осознала все различия, существующие между ними, не просто разницу между мужчиной и женщиной, а непреодолимые различия, проистекающие из несходства их культур. Они проявлялись даже в ее манере одеваться — блузка из тонкой ткани с бретельками, открывающими плечи, серые брюки, непокрытая голова; в привычной для нее свободе — она была самостоятельной женщиной, существующей в необъятном мире, в котором ей все было доступно; в должности, которую она занимала, — руководитель группы, состоящей преимущественно из мужчин. Она и Акрам Малик — несмотря на его публично выказываемую любовь к новой родине — всегда будут друг для друга представителями разных миров.

— Сюда, пожалуйста, — сказал он, вставая со стула.

Барбара вдоволь натряслась в своей «мини» по ямам и ухабам узкой улочки, пока нашла место для парковки. Она остановилась позади крупнопанельного здания с вывеской, весьма неопределенно информирующей о том, что внутри размещается «Развлекательный центр Хегарти для пожилых». Заметив в одном из окон кондиционер, она почувствовала неодолимое желание войти туда и, раскинув руки, встать под струи прохладного воздуха. Вот это было бы действительно стоящим развлечением для пожилых, решила она.

Если климат Англии и вправду станет тропическим, как это уже много лет предсказывают ученые, занимающиеся глобальным потеплением, подумала Барбара, то хорошо бы обзавестись набедренными повязками и другими необходимыми деталями жизни в постоянной жаре. Сейчас разносчик в белой куртке с подносом сингапурского слинга[21] пришелся бы очень кстати.

Барбара посмотрела на себя в зеркало заднего вида, чтобы выяснить, насколько пот повредил ее новый образ, созданный Эмили. Она, как современный доктор Джекилл,[22] ожидала увидеть в зеркале чудовищную личину мистера Хайда, однако тональный крем и румяна были там, где им положено быть. Вероятно, все дело в опыте, приобретенном Эмили благодаря тому, что она каждое утро колдует над баночками с косметикой, стараясь сделать себя красивой. Быть может, такой опыт появится и у нее?

Барбара побрела по разбитой дороге назад, к зданию, в котором располагалась компания «Горчица и пряности Малика». Побывав перед этим в доме Маликов, Барбара выяснила, что Салах работает на фабрике вместе с отцом и братом. Об этом ей сообщила безвкусно одетая полная женщина с заметными черными усиками над верхней губой. Она держала на руках ребенка, второй ребенок цеплялся за подол; глаза женщины беспрестанно рыскали по сторонам. Взглянув на удостоверение Барбары, она сказала:

— Так вам нужна наша маленькая Салах? Господи, что же она такого натворила? Ведь один раз уже приходил человек из полиции, чтобы поговорить с ней!

В ее вопросах слышались нотки радости, которые появляются в голосе женщин, которым нечем себя занять; а возможно, она обрадовалась небескорыстно, надеясь извлечь некую пользу из ситуации, в которой оказалась золовка. Она сразу же сообщила Барбаре об их родственных отношениях, объявив, что является супругой Муханнада, старшего и единственного сына в семье. А это — она с гордостью указала на детей — сыновья Муханнада. И скоро — тут она с многозначительной гримасой ткнула пальцем в живот — ожидается третий сын, третий за три года замужества.

Ну и ну, подумала Барбара. Этой женщине необходимо завести какое-нибудь хобби, может быть, тогда она станет меньше болтать.

— Мне надо поговорить с Салах, — прервала женщину Барбара. — Будьте добры, позовите ее.

Но Салах была на фабрике.

— Всегда лучше занять себя работой, когда твое сердце разбито, — сказала женщина, и снова Барбара уловила радость в ее голосе, хотя она говорила о смерти. Барбаре стало неуютно в компании с этой дамой.

Барбара добралась до здания, в котором размещалась компания Малика, на входе она достала из рюкзака чек из ювелирного магазина и сунула его в карман брюк.

В офисе, где было жарче, чем на улице, ей бросились в глаза папоротники в горшках, стоявшие по обе стороны стола в приемной, которые, казалось, вот-вот испустят дух. Молодая женщина, сидевшая за компьютером, была свежа, как утренний цветок, несмотря на то что куталась в обычную для мусульманок шаль — дупату.

Взглянув на табличку с именем, Барбара поняла, что поиски Салах Малик успешно завершились. Она протянула девушке удостоверение, представилась и спросила:

— Мы можем поговорить?

Взгляд девушки метнулся в сторону застекленной двери, за которой находилось что-то вроде отдела рекламы.

— Со мной?

— Вы ведь Салах Малик?

— Да, но если вы хотите говорить о Хайтаме, то я уже говорила об этом с полицией в самый первый день. — На столе лежала длинная распечатка. Приглядевшись, Барбара поняла, что это список фамилий. Взяв желтый маркер, Салах принялась выделять им некоторые фамилии и карандашом вычеркивать другие.

— А вы рассказали им о браслете? — спросила Барбара.

Салах не подняла глаз от работы, но Барбара заметила, как она на мгновение нахмурилась — ее черные брови сошлись на переносице. Возможно, она просто сосредоточилась, ведь работа со списками требует концентрации внимания. А может быть, ее озадачил вопрос.

— О браслете? — переспросила она.

— О ювелирном изделии, изготовленном мастером по имени Алоисиус Кеннеди. Из золота. С гравировкой «Жизнь начинается только сейчас». Вспомнили?

— Не понимаю, почему вас это интересует, — ответила девушка. — Какое отношение имеет этот браслет к смерти Хайтама?

— Не знаю, — пожала плечами Барбара. — Возможно, никакого. Я думала, может быть, вы мне об этом скажете. Это, — она положила чек на стол, — было найдено в его вещах. Кстати, чек был в запертом на замок кейсе. Вы не знаете почему? Или хотя бы скажите, как он мог оказаться у него.

Салах надела колпачок на желтый маркер и положила его рядом с карандашом на список фамилий. У нее очень красивые руки, отметила про себя Барбара, изящные тонкие пальцы с ухоженными, аккуратно закругленными ногтями. И ни одного кольца.

Барбара молча ждала ответа. Боковым зрением она уловила какое-то движение в глубине коридора, куда из приемной вела открытая дверь, и посмотрела в ту сторону. В дальнем конце Эмили Барлоу разговаривала с пакистанцем средних лет в одежде шеф-повара. Акрам Малик? Судя по возрасту и мрачному выражению лица, вроде бы он. Барбара снова перевела взгляд на Салах.

— Понятия не имею, — ответила Салах, — как он попал к нему. — Она, казалось, обращалась скорее к чеку, чем к Барбаре. — Возможно, он хотел отблагодарить кого-то, кто сделал ему подарок. Хайтам был очень добрым и хорошим человеком. Нет ничего удивительного, что он захотел узнать стоимость браслета, чтобы ответить соответствующим подношением.