– Мама, я знаю, что ты влюблена в керамику, но мне сейчас как-то не до росписи.
Появилась Синди с большущим цветочным горшком и протянула его Милдред. Она смотрела на Сильвию с явным любопытством.
– Спасибо, милая. Думаю, миссис Берне тебя уже заждалась, – поторопилась выпроводить Синди Милдред и добавила, вручая горшок Сильвии: – Славная девушка, хотя обожает совать нос в чужие дела.
– Мама, но я не собираюсь заниматься керамикой!
– Никто тебе не предлагает возиться с этим горшком. Ты должна просто хорошенько размахнуться и изо всех сил швырнуть его в эту стену. – Сильвия перевела недоумевающий взгляд с горшка на мать. – Тебе станет легче, вот увидишь! Не то чтобы совсем, но тем не менее. Нельзя всю досаду и раздражение копить внутри: только хуже будет.
Сильвия оторопело мигнула, а потом с неизвестно откуда взявшейся силой запустила горшок в стену. Брызнувшие во все стороны осколки дождем посыпались на пол, и на какое-то короткое мгновение она почувствовала в душе полное спокойствие.
– А ведь правда, стало легче, – призналась Сильвия, но в этот момент ее снова охватило смятение. – Синди, еще три горшка, пожалуйста! – закричала она.
– Вот так-то лучше, – улыбнулась Милдред. – Думаешь, ты первая таким образом облегчаешь душу? Когда я узнала про шашни твоего отца с этой бухгалтершей… Каким непередаваемым наслаждением было колотить об стену все эти чашки-плошки! Кстати, тогда-то я всерьез и занялась керамикой: в доме почти не осталось посуды. – Милдред довольно рассмеялась. – И вот, пожалуйста, у меня теперь свое дело. – Она ласково погладила изящную вазу на столе. – Я люблю свою работу, у меня приличный доход… Но главное – я все деньги держу в банке, и мне их хватило бы на сотню бухгалтерш!
– Мама, боюсь, что в данном случае…
– Дорогая моя, прекрасно понимаю, что для тебя это сильный удар, – перебила Милдред. – Надо сказать, что и для меня тоже. Но надо держать себя в руках, не у тебя одной такие проблемы. Вон там сидит Фанни. – Милдред махнула рукой в сторону мастерской, где кипела работа. – В прошлом году она расколотила восемь комплектов столовой посуды, прежде чем смогла вернуться к нормальной жизни. – Она помолчала. – Так сколько ты ей пообещала?
– Мама, от нее нельзя откупиться. Тут дело не в деньгах.
Вернулась Синди, с трудом удерживая в руках три огромных горшка.
– Миссис Крэндел, боюсь, на одном из них щербинка, – огорченно проговорила она.
– Не расстраивайся, милая, – улыбнулась Милдред, – эта мелочь нам не помешает.
Она подождала, пока Синди с явной неохотой отправилась в торговый зал.
– У этой девицы просто нюх на семейные неурядицы. От нее, кажется, не укроется ничего. – Она снова понизила голос, возвращаясь к прерванному разговору: – Очевидно, ты предложила ей слишком мало.
– Ты не понимаешь, мама. Это не твоя захудалая бухгалтерша, а просто какой-то космонавт-стажер из новой эпохи! И она – почти точная моя копия; можно сказать, мы с ней близнецы. Только лет у нее за спиной значительно меньше… Она – как бы запасная деталь, скорее даже новая модель.
Перед глазами Сильвии встало молодое лицо Марлы. Она судорожно схватила верхний в стопке горшок и с яростью метнула его в стену. Треск разлетевшейся на мелкие части посудины показался ей музыкой. Но полного удовлетворения не было. В стену полетел еще один горшок. Гора черепков ласкала глаз, однако по-настоящему вздохнуть Сильвии так и не удалось.
– Я не могу дышать! – пожаловалась она матери.
– Еще как можешь, – уверила ее Милдред. – Не только можешь, но и будешь. Ты быстро пройдешь через все это.
– Ни через что я не собираюсь проходить, – покачала головой Сильвия и, оторвав взгляд от черепков, взглянула на мать. – Хочу покончить с этим раз и навсегда. Но сначала я заставлю Боба почувствовать, каково мне. Пусть тоже пострадает! Хочу, чтобы его сердце так же разбилось, – она показала на груду глиняных обломков.
– Значит, тебе мало горшков, ты хочешь превратить в ничто свой брак – и все из-за глупой ошибки Боба?
– Это совсем не ошибка. Кстати, девица она не глупая, у нее только мозги набекрень. Она немного странная, и невинной овечкой ее не назовешь, но не деньги для нее главное. Ей нужен муж! Она четко представляет себе, что делает и чего хочет.
– Этому можно только позавидовать, – заметила Милдред. – Тебе бы тоже надо определиться. Если будешь знать, чего хочешь, найдешь путь, как добиться своего. А пока я не уверена, что ты сама представляешь, что тебе нужно.
– Неправда. – Сильвия почувствовала, что к глазам подступают слезы. – Я хочу, чтобы Боб тоже помучился, почувствовал, что значит быть отвергнутым, выброшенным за ненадобностью. Пусть поймет, приятно ли оказаться в дураках. А еще – я хочу снова свободно дышать!
– На, бери последний, – Милдред протянула дочери горшок. – Может быть, этот поможет.
– Нет, – грустно покачала головой Сильвия, ставя на стол глиняный «снаряд». – Он со щербинкой, а когда вещи изнашиваются или ломаются, они уже никому не нужны…
– Это что, намек? – фыркнула Милдред. – Сильвия, тебе всего сорок, ты интересная женщина, а не какая-нибудь бесформенная развалина. Мне хочется, чтобы ты, наконец, взяла себя в руки и успокоилась.
– Да, успокоиться мне не помешает: надо многое понять и во многом разобраться. Знаешь, убивать Боба мне как-то расхотелось. Но и видеть рядом с ним свою молодую копию я не в состоянии. Пока я поняла одно: такой, как сейчас, он мне не нужен. И речь не о том, что меня не устраивает его отрастающий живот или поредевшая шевелюра, все это ерунда. Мне он нужен таким, каким был раньше: ласковым и нежным. Мне не хватает Боба, который меня обожал когда-то. Я помню, как необыкновенно приятно было это чувствовать. Вот какой Боб мне нужен. И я хочу, чтобы он любил меня еще больше, чем прежде.
– Сильвия, что ты такое говоришь?! – с жаром воскликнула Милдред. – Неужели тебе хочется быть ему не женой, а любовницей?
– Да нет же, мама, просто… – Сильвии было стыдно признаться, что в список ее желаний входит и это. – Просто мне надоело, что вся его нежность и внимание достаются другой женщине. Ей он приносит розы и дарит подарки, а я нужна только для того, чтобы стирать, гладить и раскладывать по полкам его рубашки, торчать на кухне и писать письма детям.
– Однако в этом тоже состоят обязанности жены и матери, – заметила Милдред.
– Но мне этого мало! – Сильвия невесело усмехнулась: – Хочется повышения по службе.
– Сильвия, тебе нужно время, чтобы успокоиться. У всех женщин рано или поздно возникают проблемы с мужьями – естественно, у тех, у кого мужья есть. А если нет, то сложности появляются в отношениях с близким другом, или вовсе приходится коротать жизнь в одиночестве. А ты знаешь, сколько женщин вообще не выносит своих мужей? Другие же, наоборот, страдают от безразличия, их постоянно терзают подозрения… У всех свои проблемы, – заключила Милдред и взглянула на дверь мастерской. – Но и выход всегда найдется. Если не удается навести глянец на семейные отношения, можно покрывать глазурью супницы. Это иногда становится отдушиной.
Милдред сходила за веником и принялась подметать пол.
– К счастью, время идет, мы меняемся, становимся мудрее. Что-то теряем, что-то находим. Хочу тебе сказать, я, конечно, совсем не скучаю по своим критическим дням, но иногда… – она оборвала себя и опустила веник. – Господи, что я такое говорю! Отправляйся домой, дорогая. Вздремни немного, станет легче. А потом позвони мне. Я приду, и мы поговорим.
Сильвия ехала домой, и разные мысли крутились у нее в голове. Странно, что мать пропустила мимо ушей ее слова о сходстве с Марлой. А впрочем, кто бы мог в такое поверить? Это надо видеть собственными глазами. У Сильвии вдруг появилось чувство, что выбор Боба должен ей некоторым образом льстить. Ведь он взял себе в любовницы не какую-нибудь испанскую синьорину с водопадом черных волос до пояса.
«Если бы мне осветлить волосы и немного похудеть, – размышляла Сильвия. – Да еще избавиться от мешков под глазами…» Нет, она не станет ничего делать ради него! Сильвию мутило от одной мысли, что придется жить с Бобом под одной крышей. Наверное, она напрасно послушалась мать, нужно было сразу же уехать.
