— Нет.

— Никогда?

— Никогда, — эхом отозвался он, проводя рукой по золотистым волосам. Жизнь снова постепенно обретала смысл, наливаясь красками, распуская бутоны весенних цветов и сияя утренним солнцем.

Роллон лишь коротко усмехнулся, глядя на явно счастливую пару, хмыкнул, смахнув со лба волосы и, развернувшись, побрел прочь.

— Ты как раз вовремя, — радостно возвестила я, узрев вошедшего в столовую Роллона. — Есть хочешь или, как всегда, будешь «камнем, а не человеком»?

— Хочу, — мрачно выдавил он, присаживаясь рядом со мной и спокойно наливая себе свежесваренный кофе. Я не стала спрашивать, откуда кофе в городе, который две с лишним тысячи лет назад канул в небытие, и прихлебнула из чашки крепкий, терпкий напиток.

— А что настроение такое хмурое?

— Да так… погода плохая, — сквозь зубы проговорил он, с отвращением глядя на блюдо с горой персиков.

— Угу, отвратительная, — подтвердила я, глядя через окно на залитую ярким солнцем улицу. На небе не было ни облачка, самое время для прогулок. Впрочем, судя по настроению Роллона прогулка и, соответственно, разговор с Лентарном, не задались, так что теперь Зимний волк был мрачнее тучи. Вероятно, снова поцапались.

— А где Лентарн? — внезапно спохватилась я, вспомнив о неугомонном эльфе, сующему нос всюду, куда надо и не надо.

— С Иллеей.

— Так он все-таки с ней встретился? Похвально.

— Угу… — на этой фразе я поняла, что разговаривать с Роллоном сейчас бесполезно — он пребывал в каких-то своих мыслях, вовсе не желая возвращаться к реальности. Интересно, о чем он сейчас думает? Впрочем, прочитать его мысли не представлялось возможным, а на лице было написано только раздражение.

Поняв безнадежность затеи узнать, что творится у этого мужчины на душе, я откинулась на изогнутую спинку изящного кресла, забросив ногу на ногу, и снова сделала глоток из чашки. Молчание затягивалось, и мне это не слишком нравилось. Кажется, Роллон говорил, что у него мало времени, но сам он почему-то не особенно торопится. Даже не предлагает идей. Может, он заболел?

Мои размышления прервал дикий визг, донесшийся из внутреннего двора. Резко вскочив и чудом не расплескав при этом темный напиток, я поставила чашку на стол, вопросительно взглянув на не менее озадаченного Роллона. Пожав плечами, он приглашающе махнул рукой, торопливо направляясь к дверям, ведущим в роскошные сады замка. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним, хотя шпильки и не слишком способствовали быстрому бегу-ходьбе. На ходу я сконцентрировала меж сплетенных полусферой пальцев ментально-силовую волну, заставившую бы любое живое существо как минимум потерять сознание.

— Что случилось? — я все-таки не успела за Роллоном, догнав его только на ступеньках, ведущих к выложенным плитами дорожкам.

— Пока не знаю. На всякий случай, будь настороже и постарайся не пострадать, — Роллон поманил пальцем камень, мягко легший ему в руку. Да, ничего не скажешь, грозное оружие… но в чем-то он прав, магией незваного гостя можно и спугнуть. Однако волну я отпускать не стала — ману, затраченную на ее концентрацию, все равно не вернешь, к тому же не пущенное в действие заклятье привлекает минимальное внимание.

Визг все не утихал, к тому же с помощью нечеловечески острого слуха мне удалось различить какое-то заикающееся невнятное бормотание. Я на всякий случай еще и принюхалась, сморщившись — запах, ударивший мне в ноздри, оказался до дрожи неприятным.

— Куда идти? — вопрос вернул меня к реальности. Я задумалась на несколько секунд, а потом кивнула головой в направлении небольшого, затянутого ряской озерца:

— Визг оттуда, точно. А еще какой-то неприятный запах, не могу сказать, чего точно.

Дошли мы быстро — примерно секунд за двадцать. И, надо сказать, картина, представшая перед глазами, мне очень даже не понравилась.

Визжала, как оказалось, та самая молоденькая служаночка, поднявшая меня из постели утром и красневшая при упоминании о личной жизни повелителя. Впрочем, она была не то что напугана — скорее то, что она увидела, было слишком неожиданно и непонятно. Впрочем, немного непонятно это стало и для меня. И, судя по озадаченному лицу, для Роллона тоже.

Недалеко от воды, прямо на утоптанной земле был начертан странный символ, заключенный в круг. Впрочем, я бы сказала даже, что линии были не начерчены, они словно выступали из земли изумрудными нитями, образуя сложнейший узор, центром которого являлась руна. Древнее письмо, сразу видно — в Университете мы проходили, да и сейчас проходим мертвые и древнейшие языки, но все руны, составляющие их, по сравнению с этой казались простыми и примитивными. Эта же руна… я задумчиво проследила одну длинную завитушку, вспоминая, где могла ее видеть.

— Лита, храп твоей совести мешает мне сосредоточиться и нормально провести лекцию, — раздраженно обратился ко мне мастер Л'леексий, явно намекая на безрадостные перспективы, ожидающие меня, если я сейчас же не прекращу заниматься делами, не касающимися непосредственно Древних языков.

Я нехотя убрала почти дописанную работу по истории и тоскливо взглянула на доску, испещренную сложнейшими символами. Благодаря врожденной способности и личным урокам, которые давал мне в детстве отец, Древние языки давались мне довольно легко, и я позволяла себе заниматься на лекциях по ним совершенно посторонними делами, к вящему неудовольствию Л'леексия.

— Итак, что ты можешь рассказать нам о Вьенне?

— Это древнейший язык, на котором уже никто не говорит — даже Высшая раса не использует его без крайней надобности (на этом месте я в очередной уже раз недобрым словом помянула эльфов, все-таки иногда использующих Вьенну — именно из-за них этот сложнейший по структуре язык не исключили из списка общеобязательных), но на Вьенне написаны некоторые сильнейшие заклинания, произнося которые, не зная сути, можно навлечь на свою голову крупные неприятности.

— Вижу, теорию ты знаешь. А как насчет практики? Думаю, ты сможешь перевести этот небольшой текст, — мастер указал на доску, исписанную до такой степени, что на ней не осталось ни одного свободного места.

Судя по всему, наш символ и был типичным представителем письма Вьенна. Сложный, состоящий, казалось, из одних завитушек и переплетений, он ярко полыхал на темной земле, подпитываемый источником, которого я не ощущала. Но источник был, к тому же довольно сильный, иначе бы вязь так не пульсировала.

Впрочем, сейчас это не важно. Главное — символ. Как же он называется? Лита, вспоминай, отец недаром тебя учил…

— Это руна «жизнь», — избавив меня от тяжких раздумий, определил Роллон. Я удивленно воззрилась на него.

— Ты знаешь этот язык?

— Что удивительного? В мое время он был самым распространенным, — Зимний волк спокойно пожал плечами. — Не знаю, почему потом его забыли, заменив на другие языки, более примитивные, которые не способные передать все краски мира и оттенки эмоций.

— А Вьенна может?

— Может, — совершенно серьезно кивнул Роллон. — Это язык мира, а баллады, написанные на нем…

— Никогда не слышала.

— Сходи к эльфам, они еще не забыли, что такое настоящий язык мирозданья. Послушай их баллады, они удивительны. К сожалению, в Гантроте на Вьенне никто не говорит — считают его слишком сложным для повседневного общения.

— Ладно, давай вернемся к руне, — внесла я конструктивное предложение и повернулась к служанке. — Почему ты так визжала?

— Я… я стояла у озера, любовалась водой… и это начало возникать у меня прямо под ногами, я еле успела отскочить. Между прочим, горячая была…

— Иди успокойся, — мягко сказал Роллон, отсылая слегка испуганную и ничего не понимающую девушку в замок. Да уж, теперь у прислуги тем для разговоров полно, за месяц все не изговорить.

Я заинтересованно присела на корточки, отчего белая ткань платья мигом испачкалась в грязи, и задумчиво провела над узором ладонью, пытаясь считать образы. Ничего. Только ощущение какого-то пьянящего восторга и предвкушение, оставившее отпечаток в руне. Но этого мало.