Незадолго до направления дела в суд серебристый джип с затемненными стеклами видели недалеко от Бабаевского гор-отдела. Я сейчас уже не могу вспомнить, как выглядела бабушка, разговаривавшая в кабинете Байбакова с Абреком. Кажется, у нее были черные усы. Я при разговоре не присутствовал. Сам Байбаков по совету прокурора тоже вышел во двор покурить, и мы говорили о рано наступившей весне.

Абрека осудили за умышленное повреждение чужого имущества, и он получил год условно. Разрушение гипсокартонной стены не прошло ему даром. Воля – это не его территория, здесь в авторитете бабушки. За волю нужно было платить, поэтому тех двух мешков на жизнь Абреку не хватило.

…Мы обнялись с Абреком по-братски.

– Как дела? – спросил я.

– Дела у прокурора, а у нас делишки, – засмеялся старой шутке Абрек. – Кстати, ты в картинах разбираешься?

Я не успел ответить, потому что Абрек стал посвящать меня в очередной грандиозный план. Сейчас в Чечне идет война, федералы на хрен разбомбили музей. А один полковник под шумок вынес оттуда пару старинных картин. Картины, короче, у него дома. Все продумано – квартира на девятом этаже, прямо под крышей. Альпинистское снаряжение есть. Работы на полчаса.

– Каждая картина по лимону зелени весит, клянусь! – Глаза Абрека вдохновенно заблестели. – Поможешь продать? Прибыль пополам.

Неисправимый Абрек все еще мечтал о высоте. Я был тронут оказанным доверием, но отказался, сославшись на занятость по работе.

– Львович, братское сердце, соглашайся, и уедем отсюда в Штаты.

– Нет, братское сердце, – ответил я, – это не моя специальность. Вот если не получится – обращайся.

– Сплюнь, а то сглазишь!

Мы сплюнули, каждый через свое левое плечо, попрощались и разъехались по своим делам-делишкам. Уже стемнело, и пошел снег.

Как-то, раскрыв вечернюю газету, я в рубрике «02» прочел краткое сообщение о том, что в квартиру героя чеченской кампании полковника Б. проникли злоумышленники. Со слов потерпевшего, в квартире ничего похищено не было.

Взлетел или пролетел? Возможно, это был другой полковник, потому что Абрек в Штаты так и не уехал. Я недавно издалека видел его в городе на новом «мерседесе».

В моем детстве были очень популярны фильмы про индейцев и ковбоев. Мы все называли себя Зоркими Соколами, Быстрыми Оленями, ходили в клетчатых рубашках и с игрушечными кольтами на поясе.

Важнейшим элементом стиля считались мешочки с мелочью, заменявшие кожаные кошельки с золотым песком, которыми ковбои расплачивались друг с другом в фильмах. Чтобы наменять двух– и трехкопеечных монет, мы неделями отказывали себе в мороженом, но экипировка требовала таких жертв.

Однажды утром мы с Мишкой Быстрым Оленем шли в школу. По пути нам попался раскуроченный телефон-автомат, и мы стали изучать его кишечник, состоящий из замечательных разноцветных проводков и таинственных железяк. В это время чья-то железная рука схватила меня за ухо и оторвала от земли. Быстрый Олень в два прыжка оказался на другой стороне улицы, а Железная Рука потянула меня в ближайший отдел милиции.

Там строгий капитан долго не верил, что не я вскрыл телефонное брюхо, но наконец отпустил, записав меня в журнал.

Я шел по улице, держась за красное ухо, и думал: что бы мне соврать по поводу опоздания на первый урок и как бы я смог объяснить Строгому Капитану и Железной Руке свою непричастность к убийству автомата, если бы в тот день не забыл дома мешочек с двухкопеечными монетами.

Я и сейчас об этом часто думаю.

Я часто ловлю себя на мысли о том, что, сталкиваясь по своей адвокатской работе с какой-либо ситуацией, начинаю вспоминать, что я делал в тот день. В этом нет никакого профессионального смысла – просто любопытно сопоставлять свою жизнь с жизнью другого человека, думать о том, что, когда я сидел у тещи на блинах, кто-то залезал в чужую форточку или разбивал чужой череп. А потом таинственным образом наши пути переплелись.

6 октября 1996 года в Ростове впервые отмечали День города. Основное действо происходило вечером на Театральной площади. Пришли тысячи людей, на огромной сцене выступали отцы города и эстрадные звезды. Их сияние время от времени затмевал праздничный салют из армейских гаубиц.

В тот день после долгого перерыва заработал фонтан в парке рядом с площадью. Разноцветные струи воды под музыку изливались на мощные каменные торсы строителей нового общества.

У меня есть детская фотокарточка: на фоне этого фонтана молодой отец в модном пиджаке обнимает нас с сестрой. У меня в руках мороженое, капли которого через секунду упадут на светлые штанишки. Но это уже останется за кадром в том счастливом времени, когда я даже не подозревал, что фонтан работает не сам по себе, а управляется людьми из помещения под каменной лестницей. Там кто-то таинственный и невидимый открывает заслонки, поворачивает краны, включает мощные насосы. Да я и не поверил бы в это, как не поверил бы и в то, что подарки на Новый год кладут под елку родители.

То счастливое время ушло вместе с верой в Деда Мороза. Но не бесследно. Вместо Деда Мороза мы, повзрослев, верим в то, что беды и несчастья всегда происходят с другими, мы живем с уверенностью в том, что все у нас будет хорошо. Мне вообще кажется, что отсутствие такой уверенности несовместимо с жизнью.

Фонтаном в День города управлял пожилой осетин. Вечером, когда уже гремел салют, в насосную пришел его внук Аслан с друзьями. Среди друзей был и Саша Герасимов, будущий мой клиент. Быстро накрыли стол, налили по чуть-чуть, закусили кое-чем, снова налили. Всем им было чуть больше двадцати, поэтому никто не обращал внимания на то, что водка была самодельная, стаканы пластиковые, а закуска из консервов. В двадцать лет такие мелочи не имеют значения.

Позже, когда Саша уже находился под стражей, мне так и не удалось найти всех, кто сидел в тот вечер за столом. Кто-то срочно уехал из города, кто-то внезапно заболел. Так часто бывает, когда со знакомыми случается неприятность.

В какой-то момент в насосную зашел приятель Аслана, некто Витек. Он пришел на площадь посмотреть салют, был уже пьян и агрессивно настроен. Витька усадили за стол, ему налили, и застолье продолжилось.

После третьей у нового гостя возникла потребность выяснить отношения. Витька очень интересовало, уважает ли его Аслан. Аслан его уважал, но как-то не так. И смотрел он как-то не так, и цвета был не такого. Кроме Аслана, никто в компании Витька не знал, поэтому в спор с ним не вступали – просто удивленно посматривали в его сторону. Но тоже как-то не так.

У каждого из нас есть знакомые, чьи достоинства очевидны лишь им самим. С людьми, имеющими такую патологию, очень трудно общаться, особенно пить водку.

В какой-то момент за столом стало слышно только Витька. Саша, сидевший рядом, обнял соседа и попытался его успокоить.

Витек оживился – наконец был найден объект.

Он сбросил Сашину руку с плеча и попытался встать из-за стола, но, не удержавшись, схватился за скатерть и потянул за собой все, что на ней находилось. По закону жанра салат, бутерброды и водка оказались на штанах Витька, а сам он – на полу. Дальше – безадресная ненормативная лексика и приглашение выйти поговорить.

Но драки не получилось. За дверь вышли всей компанией, пытаясь урезонить Витька и помогая ему отряхнуть салат со штанов. В итоге все получили характеристики козлов, с которыми не о чем говорить, и с этим гость удалился. Через полчаса о Витьке все забыли, и больше его никто не видел. Никогда.

Разошлись под утро. Фонтан уже не работал, ветер гонял по площади пустые пластиковые стаканы, обрывки афиш и рано опавшую листву. Впереди были еще два выходных, чтобы отоспаться, и долгая счастливая жизнь.