«Святогор» прокладывал путь ледорезу «Федору Литке». Во второй половине июля 1920 года погибавшие на «Соловье Будимировиче» сто человек были наконец спасены.

Когда «Соловей», снабженный углем, продовольствием, пресной водой, вышел следом за «Литке» и «Святогором» на чистую воду, суда расстались. «Святогор» с норвежцами был снова уведен на чужбину, а «Соловья Будимировича» ледорез «Литке» привел в Архангельск.

В 1922 году Советское правительство выкупило за золото свой же ледокол, и «Святогор» был введен в Финский залив, в советские воды.

Вор и грабитель, трезвенник или пьяница, используя обстоятельства, без зазрения чести и совести продал уворованное его же владельцу. А ведь в эти годы в Советской России разразилась засуха во многих областях европейской части страны. Какие тут могут быть комментарии о джентльменстве и джентльменах? Тем более о пресмыкающихся перед ними третьяковых, михалковых, ерофеевых, барщевских, путиных, им подобных?

Правда, англичане, в отличие от россиянцев, хоть не гадили своей Родине.

Д. БАШАРКОВ

«Пипл схавает» — расхожее выражение о всеядности российского теле- и кинозрителя недавно вновь материализовалось.

Волею судеб на днях я оказался на просмотре разрекламированного боевика «Адмиралъ», повествующего о невесёлой судьбе «борца во имя России» царского адмирала А. Колчака. Ничего хорошего от содержания и исторического контекста сего «шедевра» ожидать не приходилось. Впрочем, если не касаться особенностей постановки, развития сюжетной линии и прочей художественной специфики, а рассматривать данную картину исключительно с точки зрения исторических событий, внимательный зритель может почерпнуть для себя немало интересного.

Действие фильма разворачивается с 1916 по 1920 годы — время, когда маховик истории крутился с бешеной скоростью и которое современные историки с удовольствием бы вычеркнули, если бы не имели удовольствия всячески его чернить. А потому в ход пошли типичные приёмы современного преподнесения событий: жестокости революционных солдат и матросов, своим видом и поведением больше напоминающих квинтэссенцию россиянской гопоты; казни офицеров самыми разнообразными способами; зловещие фигуры членов Иркутского ВРК и параллельно «страдающие за Отечество», «ни в чём не повинные» белые офицеры — т. е. всё, что должно выбить слезу у нашего российского массового зрителя, насмерть запуганного сказками про злых большевиков и кровавую революцию, тем более если этот зритель по духу или по призванию творческий интеллигентик, щедрый на разные сопливые сентиментальности. В том же, что «Адмиралъ» является типичным выкидышем массовой культуры, работающей на историческом поле своими шаблонными приёмами — сведением грандиозных событий к пошлой мелодраме, сомневаться и не приходится. Приправленное историей взаимоотношений Колчака и жены его сослуживца Тимирёвой (при некоторых затушёванных частностях и далеко не такой романтичной, как её преподнесли авторы фильма), это «блюдо» должно «крышу сносить» рядовому зрителю.

Центральная фигура картины — адмирал Колчак — сценаристами был безбожно героизирован, выставлен этаким «невольником чести», превращён в некоего сурового благородного рыцаря, служащего, однако же, довольно абстрактной «России». При этом такие частности, как: карательные экспедиции колчаковцев, которые уничтожили около 25 тысяч человек в Сибири, пороли и насиловали оставшихся в живых, за которые «верховный правитель России» официально благодарил своих офицеров; расстрел Колчаком иркутского правительства меньшевиков и эсеров; тот факт, что к власти Колчак пришёл в ходе заговора офицеров из состава казачьих частей, арестовавших в Омске лидеров бежавшей туда Уфимской директории, и сам титул «верховного правителя» получил из рук интервентов и многое другое — были просто выведены за рамки фильма — вроде бы, по мнению авторов картины, это не столь важные факты. По их мысли, адмирал — личность не только девственно чистая в историческом плане, но и наверняка демоническая: перед ним тушуются революционные матросы, прибывшие для разоружения флотских офицеров, перед ним внутренне обмякают ведущие его на расстрел члены Иркутского ВРК. При этом фигура Колчака окружается ореолом «божьего промысла» чуть ли не в каждом серьёзном эпизоде: будь то идиотский молебен всей команды боевого корабля во главе с Колчаком перед нацеленными на неё орудиями немецкого крейсера, проход на корабле в считанном метре от морской мины, осенение Колчака крестом самим (!) Николаем Кровавым, принятие перед коленопреклонёнными войсками титула «верховного правителя»…

Вообще, тема религиозности (ну, или в более мягком варианте — веры) дореволюционной российской верхушки, цвета тогдашнего офицерства, насквозь пронизывает весь фильм и, судя по всему, должна навевать на зрителя размышления о её высокой нравственности и духовности, а заодно и логически отождествлять с верхушкой нынешней, церемонно стоящей со свечками в храмах во имя одной из составляющих — церковной — современной государственной идеологии.

Религиозность белого офицерства в частности и белого движения вообще тесно переплетается в картине с наиболее любимой темой элитарных творческих интеллигентиков и прочих любителей «старорежимности» — темой мученичества и патриотизма белых. Какое эстетическое наслаждение должен испытывать, наверное, такой любитель и какой промывающий мозги эффект должен испытывать рядовой зритель при виде, скажем, штыковой атаки каппелевских войск, подготовки к ампутации обмороженной ступни без наркоза у Каппеля, его смерти, расстрела Колчака и его премьер-министра на берегу речки Ушаковки и прочих «остросюжетных» сцен! При этом зритель не видит и в лучшем случае только догадывается, как недоедали, недосыпали, какие несли лишения бойцы Красной Армии, поставленные во всех отношениях на порядок ниже, чем снабжённые и вооружённые интервентами колчаковские белогвардейцы.

Впрочем, отсутствие в кадре измученных красных бойцов с лихвой компенсировалось характерным изображением «быдла» — озлобленных, распоясавшихся донельзя революционных солдат и матросов, вроде бы миролюбивых всё предыдущее время, «невесть с чего» взбунтовавшихся и с ненавистью уничтожавших пачками офицеров. Словно и не было муштры и мордобоя на флоте и в армии, массовых дезертирств на фронте, а в отдалённом 1905-м — «Потёмкина» и «Очакова».

Однако авторы фильма, искренне стремясь шагать в ногу со временем и лакейски желая вылезти из кожи, но угодить официальной историографии = официальной идеологии барского патриотизма и антикоммунизма, всё-таки умудрились запечатлеть в своей картине по меньшей мере три главных исторических факта, от которых отвертеться было просто невозможно.

Первая мировая война. Царская Россия в агонии. Высшее морское офицерство — одна из составляющих элиты и несущая в себе все её свойства — озабочено балами, танцами, светскими развлечениями, вкусно ест, крепко спит, несмотря на то, что где-то идёт кровавая бойня и тысячи солдат и матросов гибнут и остаются калеками, принимают нечеловеческие мучения на войне «за веру, царя и Отечество», «до победного конца». Но эти мучения «солдатни», «пушечного мяса» — в общем-то мелочь по сравнению с нравственными «страданиями» героев фильма. Верхушка «мелочами» не интересуется — по её понятиям так и должно быть, а потому она очень хорошо знает, за что дерётся и за что цепляется мёртвой хваткой — за власть, за собственность, за гарантию и дальше развлекаться на светских раутах и умильно сентиментальничать.

Гражданская война, Сибирь. В какие бы города ни вступал с войском «верховный правитель России», везде его встречают хлебом-солью представители его круга, его класса, класса имущих — промышленники, предприниматели, представители контрреволюционных партий, господа с брюшком и светские и не очень дамочки — и нигде нет народных масс — «России», за которую Колчак, по представлениям авторов картины, якобы борется. Неужели режиссёру не хватило массовки? Или же нечаянно, ненароком показали правду — Колчак нужен только своему классу, для которого он является и спасителем от «большевистского ига» и наиболее волевым, решительным и реакционным выразителем его интересов.