Наконец толпа начала расходиться, я потерял из виду Загорецкого, бесцельно пошатался вокруг сквера и примкнул к группе, следовавшей к метро. Это были люди моего возраста, в основном банковские клерки и страховые агенты, многие из которых уже потеряли работу. Доехав с ними до «Белорусской», я, подчиняясь движению толпы, оказался в зале ожидания вокзала, заполненном такими же, как мы, забастовщиками. Из разговоров стало понятно, что они собираются выпивать здесь до утра, чтобы завтра снова выйти на улицу.
Они лежали и сидели на полу, на скамейках. Всюду стояли бутылки и пластиковые стаканы, а у входов в зал понуро дежурили милиционеры, не понимая, что со всей этой толпой делать. Посидев за бутылкой с продавцами сотовой связи, побродив вокруг лавок и пьяных компаний, надышавшись смесью пота и перегара, я вышел на улицу. Я не мог здесь оставаться.
Я достал сотовый и прочел три длинных эсэмэски от Светы. Она сменила тон. Она захлебывалась страхом. Мне вдруг стало ее нестерпимо жаль, я поймал на Тверской такси и поехал домой.
Света не ложилась. Буквально с порога она принялась душить меня в объятиях, рассказывать, как за меня переживала. Как новости медленно убивали ее, как…
Я принял душ. Я перекусил. Я провел целый час, успокаивая ее. Объясняя, что все происходящее только к лучшему. И если завтра мы покинем улицы и вернемся в конторы, то днем спустя снова окажемся там. Уже безработными. Без выходных пособий. Без прав. Без будущего.
Она понимающе кивала, смахивая слезы. Еще через час мы впервые за несколько месяцев занялись любовью. Я засыпал с мыслью о том, что, в общем, не такой уж она плохой человек. И потом, я когда-то любил ее. Или думал что любил. В общем, к ее человеческим качествам это не имело никакого отношения.
05 марта
Главной новостью следующего утра стало появление пиратской радиостанции «Радио Гутен Таг». Она выходила в эфир каждый час, на пятнадцать-двадцать минут в интернете и на ультракоротких волнах. Сначала шел джингл в виде песенки из мультфильма «Бременские музыканты» – «Мы свое призванье не забудем», потом ведущий изрекал: «Здравствуйте, ребята! В эфире “Радио Гутен Таг”. Не всегда хорошие новости». Он читал «ленту городских новостей», перемежая реальные события с придуманными стебными. После новостей шла «хроника одной герильи», где ведущий сообщал о последних событиях в стане забастовщиков, откровенно стебаясь над действиями корпораций, государства и нашими. За несколько часов, в основном благодаря ссылкам в интернете, радио стало безумно популярным.
Я попал уже на третий выпуск, случайно увидев, как куча народу обступила парапет у метро «Краснопресненская». На парапете стоял радиоприемник, из которого вещал надтреснутый голос:
«Еще из новостей мира капитализма с человеческим лицом. На “Горбушке” появилась пиратская русифицированная версия Windows, которая называется “Окна”. Оригинально, не правда ли? Н-да… Суть не в этом, – было слышно, как ведущий глубоко затянулся, – изображения, используемые в качестве иконок программ, называются в ней – “Ворд Владимирский” и “Эксель Нерукотворный”. Разработчики софта пишут в приложении, что хотели адаптировать западную, изначально чуждую русскому человеку программу, с учетом традиционной духовности и православных традиций. Кхе-кхе. У них есть даже “Фотошоп Чудотворец”. Пиратами уже заинтересовались органы внутренних дел и представители РПЦ, которые собираются судиться за нарушение авторских и смежных прав…
Слова ведущего утонули в гоготе толпы. Я протиснулся ближе.
«Из новостей фронды. По сухам, в центре города уже звенят стекла. Усиленные наряды милиции вступили в бой с демонстрантами в районе Третьяковского проезда. Как это водится в русских революциях, в качестве протеста первым делом громят витрины ювелирных. С одной стороны, отрадно, что вас, ребята, хватило на то, чтобы выйти на улицы. С другой – неясно, могут ли служить оружием борьбы с миром потребления свежеукраденные часы Rolex? Вам виднее, молодежь…
Вас становится все больше на улицах, хотя телевидение по-прежнему гонит телегу о “локальных выступлениях”. Мой вам совет: не ждите пока вас сомнут. Не берите Rolex, возьмите Телеграф. Или расходитесь по домам. Барыги вы или революционеры?
Кстати о барыгах: они пошли навстречу народу и сократили количество рекламы, хи-хи-хи. Интересно, как все это переклеили за ночь? Откуда ресурсы? Не исключено, что некоторые ваши коллеги подрабатывают штрейкбрехерами. Вы начинаете проигрывать поле, чуваки. Подумайте об этом. Встретимся через час. Ауфидерзейн, милашки!»
Собравшиеся какое-то время погудели и стали разбредаться по своим делам. Ларьки вокруг метро не работали, зато и у «Краснопресненской» и у «Баррикадной» выстроились бабушки, продававшие, как в славные девяностые, водку, пиво и сигареты. Купив пачку «Парламента» и бутылку минералки, я неспешно пошел к зданию офиса.
Ведущий «Гутен Таг» оказался прав: улицы было не узнать. Наружная реклама практически исчезла. Ее переклеили за одну ночь. Брандмауэры, перетяжки, лайт-боксы и щиты, находящиеся в самых удачных местах и зазывающие либо на просмотр очередного блокбастера, либо выгодно купить автомобиль, теперь оскалились обращениями входивших в картель корпораций:
МЫ НЕ ПРОВОДИМ ПЕРЕГОВОРЫ С БЕЗДЕЛЬНИКАМИ!
НЕ ХОЧЕШЬ РАБОТАТЬ – ИДИ НА УЛИЦУ!
ВИНОВНИКИ КРИЗИСА ЗАСОРЯЮТ ВАШИ УЛИЦЫ!
И все в таком духе. На обращениях стоял огромный логотип картеля, а ниже – логотипы его участников. Лозунги были явно сляпаны впопыхах, креативщики особенно себя не утруждали и пошли по пути коммунистической простоты и топорности, которая в сочетании с повсеместностью действовала на обывателя безотказно.
После обеда такие же агитки начали крутить по ТВ. Объем бюджета этой акции был колоссальным. Они потратили на свой пиар больше, чем могли бы отдать бастующим сотрудникам. Но их интересовал только собственный имидж в глазах потребителя. Очевидно стало и то, что договариваться с нами они не собирались.
Официальные СМИ иначе, как «бездельниками», нас не называли. Репортажи с улиц теперь делались только постановочные, с использованием актеров пролетарского вида, которые сокрушались по поводу происходящего. Обычно это была домохозяйка сорока пяти – пятидесяти лет, со среднем достатком, имеющая одного и более ребенка, любительница сериалов и цветных изданий типа «Семь дней». Этакая собирательная «Надежда Ивановна», целевая аудитория для запуска новой краски для волос, «пользуясь которой вы поразитесь количеству комплиментов». Журналист в позе приготовившегося к схватке борца, с хитрым прищуром спрашивал ее, что она думает по поводу «всего этого» и показывал на толпу перед офисным центром. «Надежда Ивановна» говорила, что это форменное безобразие и она не понимает, почему власти и компании не предпринимают никаких шагов. Потом журналист спрашивал, известно ли ей, сколько получает среднестатистический бездельник из офиса? Она отрицательно качала головой. В среднем – СЕМЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ! (Пауза) В МЕСЯЦ! – верещал журналист. Пауза. Лицо «Надежды Ивановны» крупным планом, демонстрирующее несказанное удивление, растерянность, потом гнев. «Да их всех надо в тюрьму посадить!» – изрекала наконец она, злобно потрясая кулаком.
Вторым героем был «врач “скорой помощи” Владимир», молодой парень с тщательно выбритым в фотошопе лицом, который скорбно говорил, что «из-за этих бездельников наши кареты не могут вовремя добираться до больных и рожениц». «Вы знаете, сколько новых, улучшенных карет “скорой помощи” можно было купить на совокупную месячную зарплату этих бездельников?» – вопрошал его журналист. Володя отрицательно качал головой. Следовала ошеломляющая цифра.
Третьим был «представитель крупной корпорации», разводивший руками: «Эти люди были самыми высокооплачиваемыми в нашем обществе, не понимаю, зачем они все это делают? Неужели хотят зарабатывать еще больше? Вынужден констатировать: забастовка усугубила кризис, который мы с вами почти победили». Темный костюм, белая рубашка, галстук в тон. Лицо в стиле «любая бы замуж пошла».
