Наоравшись, он сел, снял галстук, выпил стакан воды и сменил тональность. Оказалось, что, несмотря на все, «что мы тут устроили», мы – его команда, и он будет бороться за нас перед вышестоящим руководством. Для него де это вопрос чести. Он столько с нами прошел, столько побед одержал, и мы вместе столько побед еще одержим (ты искренне в это веришь, Львов?), но сейчас нужно собраться. Показать им, что нет повода для недоверия, что мы по-прежнему – один из лучших департаментов корпорации. А временные трудности – только временные. В общем, он в нас верит, он нас никогда не предаст, и мы им всем еще покажем (что?)!

Закончил Львов тем, что продиктовал номер своего мобильного, по которому с ним можно связаться в любое время суток по вопросам внутреннего аудита и вообще по любым вопросам: «Мне, – сказал, – теперь не до сна». Вот такой пафосный финал…

– Интересно, где он-то пиздит? – спросил Нестеров, подняв глаза к потолку.

– Мне кажется, он просто боится кресло потерять, – предположил я.

– Неа, не верю. То есть и это тоже, но воровство с его стороны имеет место. – Нестеров почесал затылок. – Казалось бы, вроде все источники перекрыты. А выходит, что и нет…

Комизм ситуации был в том, что говорить это должен был Львов. Про Нестерова, например. Но я даже не улыбнулся.

«Планерку» свою мы устроили в кафе, за три квартала от офиса. Я, Загорецкий, Нестеров, Керимов и Старостин. За обсуждением провели три часа, практически без алкоголя, если не считать пива. Кажется, пепельницы успевали доверху наполняться окурками еще в полете, пока официантка меняла одни на другие. Решено было начать с безжалостного мочилова мерчандайзеров.

– Для начала сократим зарплату, а кто будет выеживаться, уволим, – предложил Керимов.

– У меня в отделе одна сучка новенькая, – задумчиво проговорил Нестеров. – Я к ней и так и эдак. Ни в какую. Стерва. Вот с нее сокращение оплаты труда и начну…

– Кто про что, а ты… – помотал головой Загорецкий. – Ты не про телок рассуждай, а думай, как перед аудиторами общую стратегию держать.

– Я только про это и думаю! – обиделся Нестеров. – Эта просто… под горячую руку попала.

– Может, пока внутренний аудит идет, не будем откаты «пилить»? – робко предложил я.

– А что будем делать? Клиентов порадуем неожиданно возросшими бонусами? – разозлился Загорецкий. – Или «попиленное» обратно в бухгалтерию понесем?

– Тоже мне, придумал! – хмыкнул Керимов.

– Не о том рассуждаем. – Загорецкий почесал нос. – Главная стратегия аудиторов – поймать несостыковки в отчетах наших и бухгалтерских.

– А если я копию свою не найду? – спросил Керимов. – Я их не обязан за все годы хранить!

– Ты обязан хранить отчеты за текущий год, – спокойно сказал Загорецкий. – А тебя спросили данные за полгода. Если какой-то отчет потерялся, не страшно. Пробивать начнут на другом.

– На чем? – Я поежился.

– На том, что, например, в бухгалтерии какой-то отчет пропал. Поэтому показывайте все, даже если не спросят. Надо демонстрировать готовность к сотрудничеству.

– Как в суде, – сказал куда-то под стол Нестеров.

– Ага. Стандартный трюк. «А вот мы тут еще отчетик нашли, а у вас такого нет? Есть? А что же вы нам не показали?» И понесется душа в рай.

– Интересно, встречные проверки будут? – Керимов потер виски.

– Каким образом? Поедут в твои гипермаркеты выяснять у товароведов, сколько ты им на самом деле приносишь? – Загорецкий рассмеялся. – У них опыта в этом еще меньше, чем у бухгалтерии или маркетинга. Да и времени займет не один месяц.

– А если выборочно? – не унимался Керимов.

– Слушай, если выборочно спросят твою Ольгу Петровну, и она скажет, что вместо косаря в месяц ты ей пятьсот приносишь, ты попал. Устраивает такой ответ?

– Да ладно тебе кошмарить! – Нестеров очень нервничал.

– Я не кошмарю. Я пытаюсь настроить вас на то, что это простая формальность, а вы бздите! – Загорецкий начал злиться, видно и сам боялся.

– А Евдокимов с Захаровой не сдадут? – подал голос Старостин.

– Ну если ты им ничего не рассказывал и не отщипывал от своих денег, – не выдержал я.

– Я? Нет, конечно! – Старостин опустил глаза.

– Ну-ка, ну-ка! – Нестеров развернулся к нему. – Старостин, ты деньги с ними делил? Или по пьяни проболтался? Или у тебя с Захаровой гешефт?

– Да отстаньте вы! Нет у меня никакого ге… как ты сказал?

– Ты, Старостин, можешь ничего не говорить. – Загорецкий смотрел на него в упор. – Но если ты, пномпень, участвовал с этими чижиками в своих схемах, то и отвечать будешь вместе с ними. Из нас никто за тебя не впишется. Был уговор: информация и схемы из нашего круга не уходят.

– Да не уходят, не уходят! – хрипло ответил Старостин. Большего в тот вечер от него добиться не удалось.

– Да, первый раз такое дело. – Керимов сидел, втянув голову в плечи. – Мужики, если честно, страшновато…

– Если с таким видом пойдешь на встречу к аудиторам, считай, раскололся! – Нестеров похлопал его по плечу.

– Так, хорош! Мы сейчас друг друга так накрутим, что в понедельник все с повинной явимся. – Загорецкий встал из-за стола. – Запомните: они не профессионалы торговли, они финансисты. Ловить будут цифры, механизмов никто не знает.

– Надеюсь, – хмыкнул Нестеров.

– Ребят, а увольнять людей все равно придется, – напоследок бросил Керимов. – Надо прошерстить по отделам и избавиться от самых строптивых или тех, кто может о чем-то догадываться.

Следующие три недели, пока шел аудит, превратились в сущий ад. На пятый этаж, в финансы, нас вызывали по два раза в день – утром и вечером. Каждый такой вызов воспринимался как прелюдия к увольнению. Мы провожали друг друга, как безнадежные больные провожают соседа по палате за результатом последнего анализа. Львова мы практически не видели, каждый день он проводил в многочасовых беседах с Аликом. Лишь изредка дверь кабинета Львова открывалась, чтобы пропустить секретаршу, несущую очередную чашку кофе или стакан воды. Лица секретарш были преисполнены готовности: немедленно осудить «бывшего начальника», если бы за секунды, проведенные в кабинете, их уши уловили фразу, звучащую как приговор; и немедленно поддержать, скажи Воперович что-то вроде «я и не сомневался, что в вашем департаменте все в порядке». Мы следили за их лицами как за барометром грядущих перемен, но ничего определенного они не выражали. Это означало лишь одно – копать будут дальше и глубже.

За первую неделю, после встречных проверок, аудит выявил, что несколько мерчандайзеров, один из которых работал в моем отделе, регулярно «занимали» деньги из выручки. Забирая наличные у клиента, они клали деньги в карман, превращая того в злостного неплательщика. Через несколько месяцев клиент наконец «расплачивался», и история повторялась уже с другой торговой точкой. Иногда деньги возвращались постепенно, частями, чтобы у менеджеров не было оснований останавливать отгрузку товара. Честно говоря, мы крайне редко прибегали к такой мере: план требовал увеличения продаж, а долго расплачивающиеся клиенты никого не удивляли. Финансовая дисциплина в лесу российской торговли была редким зверем.

Вторая неделя принесла новости о том, что двое подчиненных Евдокимова восемь месяцев подряд отгружали товар с максимальной скидкой в павильоны, которые, согласно карте клиента, принадлежали крупной розничной сети. На самом деле хозяевами торговых точек были родственники этих ушлых ребят. И в общем, платили павильоны исправно, но никаких скидок, а уж тем более квартальных бонусов таким клиентам не полагалось. Стоит ли говорить, что подобные открытия еще больше распаляли проверяющих, убеждая их в правоте подозрений. К середине месяца аудиторы уже общались с нами как с потенциальными уголовниками. «Ну что, еще пара дней, и документы на тебя пойдут в СБ». Эта угроза не озвучивалась, но каждый раз подчеркивалась визуально. Аббревиатура «СБ» звучала в хлопке папки с отчетами, в скрипе ручки, которой аудитор заполнял свои формы, в визге выезжающих ящиков его стола. Особенно четко она слышалась при перелистывании кассовых ордеров на получение наличных: эсбэ, эсбэ, эсбэ, эсбэ, – шуршали листы…