Капитан же стоял к нему лицом, и его д'Артаньян мог рассмотреть во всех подробностях. Чем, собственно, он и занимался, ожидая своей очереди.
— Итак, господа, я вас не вызывал, но вы изволили-таки явиться ко мне, — сказал между тем де Тревиль. — Чем обязан?
— Господин капитан, — продолжил разговор первый мушкетер, — мы явились к вам, чтобы напомнить, что сегодня двадцатое число.
— Благодарю вас, господин Атос, что вы напомнили мне, какое сегодня число! — Капитан улыбнулся, и д'Артаньян подумал, что он, верно, совсем неплохой парень, этот капитан де Тревиль, и договориться с ним о лазоревом мушкетерском плаще, пожалуй, будет совсем несложно! — А то я, понимаете ли, сегодня как встал с утра, так, понимаете ли, все время только и думаю: какое же сегодня число? Нет, ну в самом-то деле, ну какое же сегодня число-то?! А оказывается, двадцатое число сегодня! Вот радость-то какая, а! Господи, спаси и помилуй! Двадцатое число сегодня! — продолжал веселиться де Тревиль. — А может, тогда уж и месяц подскажете?
— Июль, — подал голос второй мушкетер. Голос у него был высокий, красивый.
— Замечательно! Значит, июль! Великолепно! — Капитан едва не покатился от хохота. — Уверены, Арамис? Уверены, что июль?! А то я, понимаете ли, сегодня как встал с утра, так, понимаете ли, все время только и думаю: а чего это у нас так жарко-то на дворе?! А оказывается, это из-за того, что у нас июль на дворе! Замечательно! Ну а какой у нас нынче год…
— Одна тысяча шестьсот двадцать пятый от Рождества Христова, господин капитан! — не смог удержаться д'Артаньян.
— Молодец, паренек! — похвалил его де Тревиль. — Кстати, ты кто? — прибавил он, но тут же, не дожидаясь ответа юноши, махнул рукой: — А, да не суть! Год назвал правильно, значит, наш человек! Ну господа, — он вновь обернулся к мушкетерам, — нынешнюю дату мы с вами установили доподлинно, за что я вас совершенно искренне благодарю! У вас ко мне еще что-нибудь? Или?.. — Капитан указал глазами на дверь.
— Да, сударь! — твердо ответил мушкетер, названный Атосом. — Мы хотели бы напомнить вам, что двадцатого числа каждого месяца нам должны выплачивать жалованье.
— А также обратить ваше внимание, господин капитан, — прибавил второй… Арамис вроде, — что в прошлом месяце жалованье так и не было нам выплачено.
— Ровно как и в позапрошлом, и вообще за последние полгода! — завершил Атос.
— Ай-ай-ай! — Де Тревиль потрясенно покачал головой. — Послушайте, люди добрые! Им не было выплачено жалованье! А мне было выплачено жалованье?!! — взревел он, грохнув кулаком по столу. — А другим вашим сослуживцам оно было выплачено?! Стыдитесь, господа! Не вы одни жалованье не получаете! Все мы в одинаковом положении! Почему другие не жалуются?! Почему не жалуется господин Портос?! Да, кстати, где господин Портос? Почему его нет с вами? Что с ним? Почему я не вижу моего храброго Портоса, господа?!
— Господин Портос дома, — ответил Арамис. — Он очень плох.
— Очень плох?! — воскликнул де Тревиль. — Что с ним?! Он ранен?! Я хочу знать правду, господа!
— Он умирает, сударь! — дрогнувшим голосом сказал Арамис. — Он умирает с голоду…
— Портос умирает с голоду?! — ошеломленно повторил де Тревиль. — Не может быть!
— Увы, сударь, но это правда, — подтвердил Атос- Наш храбрый, наш мужественный Портос, ни разу в жизни не дрогнувший на поле боя, в эту минуту лежит дома в своей постельке и умирает, тихонечко постанывая: «Господи Иисусе, я так люблю моего короля! Я отдал лучшие годы жизни службе его величеству! Я не жалел себя на полях сражений, а теперь я умираю дома от голода, потому что мой любимый король, тварь неблагодарная, уже полгода не выплачивает мне денежное довольствие и мне не на что купить себе хотя бы немножечко еды! Мне, мушкетеру его величества, не на что покушать!»
— Господи, какой ужас! — воскликнул капитан и уточнил: — То есть он прямо вот так, открыто, назвал короля «тварь неблагодарная»?
— Да, сударь! — ответил Арамис- Представляете, до чего эти задержки жалованья довели нашего славного Портоса?! Вы можете представить, чтобы он мог позволить себе такое?!
— Да ни за что в жизни! — искренне ответил де Тревиль. Подумав немного, он запустил руку в ящик своего стола, за который уселся во время разговора, и выудил оттуда несколько монет. — Вот вам, господа, три экю. Все, чем богат! Из личных резервов! Практически от сердца отрываю! Идите накормите вашего друга и велите ему более не хулить его величество.
— Господин капитан, но так же нельзя! — воскликнул Атос, принимая монеты. — Нельзя же не платить королевским мушкетерам, от которых зависит жизнь государя!
— Атос! Я всегда говорил: вы — провидец! Вы — ясновидящий, Атос! — Де Тревиль патетическим жестом вскинул руки к потолку. — Вот ровно эти же самые слова я каждый день говорю его величеству! Я говорю ему: «Сир, но так же нельзя! Нельзя не платить королевским мушкетерам, от которых зависит ваша жизнь!»
— А он что? — спросил Арамис.
— А он начинает гнать всякую пургу про какие-то там инфляции пополам с гиперинфляциями! Про дефицит государственного бюджета! И все остальное в том же духе! Словом, мозги пудрит…
— Но что же нам делать, господин капитан?! — возмутился Арамис- Как же нам жить?!
— Арамис, ну вы прямо как дите малое! — вспылил в ответ де Тревиль. — Как вам жить?! Да как все живут, так и вы живите! В конце-то концов, мужчины вы или кто?! Шпаги у вас для красоты или для боя?! Вы же говорили, что контролируете несколько торговых точек в городе? Так или нет?
— Так, господин капитан, — ответил Атос. — Но гвардейцы кардинала день ото дня становятся все наглее и наглее. Они уже практически выжили нас с рынка Пре-о-Клерк[3]…
— Извольте прекратить эти сопли, сударь! — Господин капитан грохнул кулаком по столу. — Людям, которые не в состоянии отстоять свое место под солнцем, нечего делать в королевской гвардии, равно как и нечего цеплять шпаги! Ступайте, господа! Ступайте и не тревожьте меня более!
Униженные и оскорбленные, не имеющие, видимо, более ничего сказать, Атос и Арамис поклонились своему командиру, надели шляпы и, дружно развернувшись, вышли прочь.
Дверь захлопнулась, и д'Артаньян, сидевший в своем кресле ни жив ни мертв, смог наконец-то перевести дух. Как тон, так и содержание яростной перепалки капитана со своими подчиненными произвели на него самое угнетающее впечатление, заставив иначе взглянуть на «дорогого дядюшку де Тревиля».
Но так или иначе, а нужно было приводить в исполнение свой план. С этой мыслью молодой дворянин поднялся из кресла и, восстановив этот самый план в голове, пролепетал, обращаясь к капитану мушкетеров, уткнувшемуся после ухода Атоса и Арамиса в какие-то бумаги на своем столе:
— Д-д-дядюшка…
— Денег нет! — не поднимая головы, отрезал «дядюшка де Тревиль».
— Д-дорогой дядюшка… — сделал еще одну попытку д'Артаньян.
— Я же на чистом французском языке сказал: нет денег! — повторил капитан.
— Да что вы все — деньги да деньги! — возмутился д'Артаньян. — Я к вам совсем не по этому вопросу!
— Не по этому? — удивился капитан, оторвавшись наконец от бумаг. — А по какому же тогда? И вообще, вы кто, юноша? Как вы здесь оказались и что, черт возьми, вам от меня нужно?!
— Дорогой… — заново начал д'Артаньян, довольный установленным контактом, но капитан строго перебил его:
— Давайте-ка договоримся так, молодой человек: во-первых — я вам не дядюшка. Во-вторых — я вам не дорогой. Ну и в-третьих — вы мне не милая! Договорились?
— Договорились, господин капитан, — промямлил д'Артаньян, чувствуя, что план его, похоже, летит ко всем чертям.
— Вот и чудненько! — кивнул де Тревиль. — А теперь извольте отрекомендоваться!
— Чего изволить? — спросил д'Артаньян, просто не понявший последнего слова.
— Отрекомендоваться, молодой человек! Отрекомендоваться! — начал терять терпение капитан. — Чей вы сын?
