Со стороны Беркли-стрит на площадь заворачивал фаэтон. Она наблюдала за его продвижением, отмечая, как высоко вскидывают ноги лошади, как при свете горящих у дома факелов сверкает их упряжь. Затем она сообразила, что экипаж останавливается у Линк-Хауса, и высунулась из окна. Дверца распахнулась, и на землю спрыгнул человек.

Клеона тотчас его узнала. Это был граф; нельзя было не узнать довольно экстравагантный покрои его атласного фрака. Он повернулся, чтобы помочь кому-то выйти из фаэтона. Но еще прежде, чем этот человек появился, Клеона уже знала, кто он.

Сначала из фаэтона показались ноги, а затем вывалилось почти безжизненное тело. Внезапно ее охватил гнев. Глупец! Безмозглый пьяница! Растрачивать свою жизнь на то, чтобы напиваться до бесчувствия!

Затем она заметила, что кто-то еще поддерживает герцога за плечи. Это была женщина. Клеона разглядела обнаженные руки, а когда та высунулась сильнее, – и темные волосы, удерживаемые в прическе гребнями со сверкающими в них бриллиантами.

Появившийся мажордом, помогая графу, поддерживал герцога с другой стороны, когда тот, пошатываясь, побрел к дому. Женщина вышла из экипажа на мостовую и стояла, наблюдая. Колье на ее шее переливалось при свете факелов. Платье, подчеркивающее каждый изгиб ее тела, имело глубокий вырез; Клеона, глядевшая сверху, видела темную ложбинку между грудей. В этот момент женщина, словно почувствовав, что за ней наблюдают, подняла голову и поглядела наверх. Клеона не шевельнулась. Она не знала, видят ее или она теряется в тени, поскольку окно не освещено, однако же сама отчетливо видела лицо женщины и сообразила, что это и есть Дория ди Форно, о которой говорила герцогиня.

Клеона отметила красивую лепку широких скул, резко очерченный подбородок, полные красивые губы, блестящие черные глаза и высокий лоб. «Она красавица», – призналась себе Клеона. Но когда женщина скользящим движением повернулась и скрылась в экипаже, Клеона поняла, что итальянка – исчадие зла и порока. Она не могла объяснить, почему так решила, но чувствовала это, как говорят в народе, нутром. Инстинкт, которым обладает, но не всегда пользуется каждая женщина, говорил ей, что Дория ди Форно и граф не принесут герцогу ничего хорошего.

Итальянка вновь сидела в экипаже, на мостовой не было ни души. Не задумываясь над тем, что делает, Клеона выбежала из комнаты на лестничную площадку. Сквозь балюстраду ей было видно, как граф и мажордом, поддерживая, ввели герцога в холл. Глаза его были закрыты, рот открылся, рубашка, безупречно чистая во время их разговора на балу, спереди была залита вином, а руки безвольно свисали, раскачиваясь в такт волочащимся по полу ногам.

– Все в порядке, сэр, – услышала она голос мажордома, обращавшегося к графу. – Оставьте его светлость на мое попечение. Я уложу его.

– Вы уверены, что справитесь? – осведомился граф.

– Да, сэр. – Это был вежливый и бесстрастный голос хорошо знающего свое дело слуги.

– Что ж, тогда желаю вам доброй ночи, – сказал граф и добавил: – Доброй ночи, Сильвестр. Спи крепко! Приятных тебе сновидений.

В голосе графа прозвучало нечто насмешливое и отвратительное, да так явственно, что мажордом взглянул на него с удивлением. В следующий момент француз уже быстро выходил из открытых дверей, двигаясь с грацией хищного зверя. Входные двери захлопнулись; мажордом с одним из лакеев повели было герцога наверх, но он отстранил их.

– Оставьте меня, черт побери! – сердито сказал он. Теперь, когда глаза его были открыты, он не выглядел слишком пьяным.

– Ваша светлость, позвольте мне проводить вас в спальню, – заговорил мажордом.

– Не позволю, – заявил герцог. – Я иду в библиотеку работать. Принесите мне что-нибудь поесть и кофе. Слышите? Кофе!

– Очень хорошо, ваша светлость.

Мажордом сделал знак рукой, и один из лакеев проскользнул в дверь, которая, как знала Клеона, ведет в подвальный этаж.

Герцог одернул фрак, выпрямился, сделал над собой усилие и медленно, слегка пошатываясь, направился в библиотеку. Клеоне было слышно, как он шагает по мраморному полу. Затем раздался звук мягко закрываемой двери. Клеона вернулась к себе в спальню.

Герцог явно был пьян, размышляла она, но не так, как тогда, когда граф вытаскивал его из фаэтона. Каким же образом он так чудодейственно протрезвел, лишь только оказался дома? Она вспомнила, что то же самое произошло и той ночью, когда она пряталась в библиотеке. Интересно, что за работу герцог находит в такую пору?

Все это было слишком таинственно и непонятно. Теперь, словно она только и ждала возвращения герцога, Клеоне захотелось спать. Она разделась и проскользнула между прохладными простынями, пахнущими лавандой. Она не стала снова задвигать шторы. Звезды в небе уже побледнели. Скоро начнет светать.

Ей припомнилось выражение лица герцога и интонации его голоса в тот момент, когда он спросил, может ли на нее положиться. Как удается ему в одно мгновение быть одним, а в следующее – беспутным и отвратительным? В маленькой гостиной Мелчестер-Хауса он ей почти понравился, но теперь, увидев, как этого человека с закрытыми глазами и раскрытым ртом вытаскивают из экипажа, Клеона вновь его возненавидела. А женщина, которая была с ним, – это она допустила, чтобы он дошел до такого состояния. Если герцог ее любит, почему она не имеет на него никакого влияния? А может, это не так и он вовсе не отдал ей свое сердце?

Совершенно неожиданно Клеона обнаружила, что с настойчивостью, удивившей даже ее саму, молится о том, чтобы герцогиня оказалась не права. Она чувствовала, что Дория ди Форно – дурная, порочная женщина, но ничего не могла ни сказать, ни сделать, чтобы предостеречь герцога в выборе друзей.

Сквозь окно спальни уже лился солнечный свет, превращая ковер в чистое золото, когда Клеона наконец заснула. Казалось, она едва прикрыла глаза и тут же, проснувшись, обнаружила возле постели горничную с чашкой шоколада.

– Сколько времени? – поинтересовалась Клеона.

– Больше одиннадцати, мисс. Ее светлость велели сказать, что через час вас ждут на ленче у графини Дерби.

– Нужно немедленно вставать! – воскликнула Клеона.

– Ваша ванна готова, мисс.

Клеона с улыбкой поблагодарила служанку, подумав про себя, до чего же все здесь, и разложенная наготове одежда, и ванна с водой определенной температуры, пахнущая фиалкой, и чашка прекрасно приготовленного шоколада, не похоже на неуклюжие старания Розы в родительском доме.

Клеона оделась и стояла в ожидании, когда герцогиня вышла из спальни. Лицо у нее постарело и сморщилось больше обычного. Девушка поняла, что она пролежала без сна, видимо, тревожась о внуке и размышляя об опасности, угрожающей его огромным владениям.

– Ты готова, дитя мое? – спросила герцогиня. – Эта шляпка тебе очень идет. Голубые перья в точности под цвет твоих глаз.

Клеона сделала реверанс.

– Благодарю вас, мадам. Вы хорошо спали?

– Плохо, – ответила герцогиня. – Идем посмотрим, не в библиотеке ли герцог. С раннего утра он отправился на верховую прогулку, но, должно быть, уже вернулся.

«Ей все известно, – подумала Клеона. – Наверняка она прекрасно знает, что случилось прошлой ночью и кто привез герцога домой».

Шелестя юбками, герцогиня первой спустилась по лестнице и подошла к библиотеке. Лакей отворил двери. Там, словно бы поджидая ее, спиной к камину стоял герцог с бокалом в руках. Он все еще был в костюме для верховой езды. Увидев входящих, герцог отставил бокал в сторону.

– Доброе утро, бабушка. Доброе утро, Клеона.

– Ты, как видно, не собираешься сопровождать нас на ленч к леди Дерби, – проговорила герцогиня, тоном своим давая понять, что это лишь первый выстрел в грядущей словесной перепалке.

– Мадам, вы совершенно правы, – подтвердил он. – Достаточно сказать, что леди Дерби надоела мне даже больше, чем ее муж.

– Сильвестр, так ли уж необходимо ссориться со всеми приличными людьми и искать развлечений только среди отребья? – посетовала герцогиня.