– Бабушкины слуги будут слоняться вокруг. Будь уверена, кто-нибудь из них обязательно дознается, что меня нет в доме. Да и потом я пыталась придумать, как сбить со следа мисс Бантинг. Если она обнаружит, что я убежала, то вполне может послать к папе грума с запиской. Тогда быть беде!
– А что ты собиралась ей сказать? – спросила Клеона.
– Я хотела сказать, что не хочу заразиться и поэтому поживу пока у тебя, – ответила Леони.
– Ты представляешь, что со мной будет, если мой отец узнает, что я замешана во все эти обманы и интриги? – спросила Клеона. – Конечно, ради тебя, Леони, я бы на все это пошла, но не думай, что это доставило бы мне удовольствие. Когда папа сердится, он не шумит и не впадает в ярость, как сэр Эдвард. Он говорит тихо, но сразу ясно, что он поражен до глубины души! Я чувствую себя при этом таким ничтожеством; хочется заползти куда-нибудь в укромное местечко и умереть.
– Да, я знаю, – вздохнула Леони. – В детстве мне всегда было легче вынести папину ругань, чем выслушать нравоучение от викария. Но тогда что же мне делать?
– По-моему, лучше всего тебе отправиться в Лондон, – сказала Клеона. – Разве Патрик не может встретиться с тобой там и убедить твою бабушку, что он подходящая партия? Быть может, она согласится на ваш брак хотя бы для того, чтобы досадить сэру Эдварду.
– Я думаю, бабушка хочет выдать меня замуж за своего ужасного внука, – ответила Леони. – Это читается в письме между строк. После того, что говорил папа, я в этом просто уверена! Правда, не исключено, что папа говорил это намеренно. Он вечно толкует о том, какой я стану богатой после его смерти и что только самые благородные и знатные мужчины достойны моей руки.
– Возможно, сэр Эдвард прав, – улыбнулась Клеона. – Подумай, сколько добрых дел ты могла бы совершить, разумно используя эти деньги.
– Не хочу я совершать никаких добрых дел, – проворчала Леони. – Все, что у меня есть, я намерена потратить на Патрика, и никто другой не получит из моих денег ни пенни.
– В таком случае, – отозвалась Клеона, – ничего не остается, как развернуть прибывшую карету и отправить ее обратно порожней.
– И поднять Бантинг на ноги, потому что меня нигде не найти и в доме переполох? – вскричала Леони. – Кто-нибудь обязательно сообщит папе. А ведь в его распоряжении великолепные гнедые, не говоря уже о вороных – да они в два счета догонят любых лошадей, каких удастся найти Патрику. К тому же мы собираемся нанять карету, запряженную только одной лошадью, чтобы не привлекать к себе внимания.
На мгновение наступила тишина. Затем Леони начала плакать.
– Что мне делать, что делать? – стонала она. – Я люблю Патрика, люблю всей душой. Если я его лишусь, то покончу с собой. Мне без него не жить. Клеона, помоги! Ты должна помочь мне!
– Дорогая, но как я могу помочь? – спросила Клеона. – Ты же знаешь, я готова сделать все, что в моих силах. Тут так все запуталось. До сих пор не могу поверить, что ты действительно собираешься выйти замуж за Патрика О'Донована.
– Может, еще и не выйду; может, я останусь здесь и постепенно зачахну, – зарыдала Леони. – Не поеду я в Лондон! Не желаю, чтоб меня выставляли напоказ только оттого, что мой отец богат. Я хочу иметь собственный дом вместе с Патриком, только с Патриком.
Леони плакала горько и беспомощно. Клеона обняла подругу и притянула к себе. Из них двоих она всегда была сильнее. Леони проявляла храбрость до известного предела, после чего падала духом. Клеона понимала: рядом с ней должен быть сильный и решительный человек, чтобы защищать и баловать ее. Она от всей души надеялась, что Патрик О'Донован способен на это.
– Не плачь, милая, пожалуйста, не плачь, – уговаривала она, – мы что-нибудь придумаем. Не верю я, что твоя бабушка и впрямь такая страшная. Ты наслушалась всяких рассказов о ней, вот и испугалась. В конце концов, ты давно с ней не виделась.
– Да, она видела меня только в младенчестве, – подтвердила Леони. – Ну с какой стати ей звать меня к себе, если она даже не знает, как я выгляжу?
Она всхлипнула, потом внезапно вырвалась из объятий Клеоны и воскликнула:
– Она ни разу не видела меня с тех пор, как я была младенцем! Понимаешь, Клеона?
– Да, ты уже сказала об этом, – отозвалась Клеона. – И что с того?
– Она не знает, как я выгляжу, – объяснила Леони. – Не имеет ни малейшего представления. И потом, если на то пошло, не так уж мы с тобой и не похожи.
– Ты о чем? – не поняла Клеона.
– Я говорю о тебе, – ответила Леони. Щеки ее еще были мокры от слез, но голос зазвучал громче, а в глазах засветилась надежда. – О тебе! Клеона, ты поедешь в Лондон вместо меня!
– По-моему, ты помешалась, – сказала Клеона.
– Ничуть. Я говорю очень разумно, – возразила Леони. – Мы с тобой одного возраста, у нас обеих светлые волосы и голубые глаза. Это единственное, что бабушке могли сообщить обо мне. Неужели не понимаешь? Тебе нужно побыть там только до тех пор, пока я не выйду замуж. Как только я стану женой Патрика, никто не сможет разлучить нас, никто!
– Это самый сумасбродный план из всех, какие мне доводилось слышать! – воскликнула Клеона. – Что, по-твоему, будут делать мои родители, пока я разъезжаю по Лондону?
Леони вскочила на ноги.
– Погоди, да погоди же! – вскричала она дрожащим голосом. – Все прекрасно устраивается. Мисс Бантинг больна, а я не могу ехать в Лондон одна, пусть даже с горничной. Кому-то нужно меня сопровождать; почему бы не тебе? Да же твои родители не будут возражать, если мы отправимся вдвоем, да еще в сопровождении моей горничной и доверенных бабушкиных слуг.
Невольно заражаясь ее настроением, Клеона согласилась:
– Да, это могло бы получиться. Кучеру можно велеть не подъезжать к дому, чтобы не заразиться. Кстати, можно было бы сказать, что у мисс Бантинг не ветрянка, а скарлатина. Затем можно было бы остановиться в Норке, а там ты бы получила письмо, где говорилось бы, что ты, поскольку тебе пришлось бы изображать меня, должна немедленно вернуться домой. А мне пришлось бы ехать в Лондон без сопровождающих, только с верными бабушкиными слугами!
– Конечно! – воскликнула Леони. – Ну вот, Клеона, теперь ты и сама видишь, что это возможно. Это в наших силах! Клеона, это в наших силах! И никто ни о чем не узнает, пока я не выйду замуж!
– Довольно. Это все лишь фантазии вроде тех историй, что мы придумывали в детстве, – остановила ее Клеона. – Леони, тебе нужно набраться мужества и либо объяснить бабушке, отчего ты не приедешь к ней в Лондон, либо отправиться туда и выдержать всю тамошнюю суету и ухаживания герцога, охотящегося за приданым.
– Я не собираюсь делать ни того, ни другого, – ответила Леони, – Сегодня в девять вечера я встречусь в лесу с Патриком и скажу ему, что ты едешь в Лондон вместо меня.
– Ну что ты такое говоришь? – рассмеялась Клеона. – Неужели ты воображаешь, что твоя бабушка или еще кто-нибудь хоть на мгновение примет меня за богатую мисс Мандевилл?
Леони встала посередине беседки, залитой утренними лучами солнца, и пристально, словно впервые, оглядела Клеону.
Она увидела овальное личико, окаймленное пышной копной вьющихся белокурых с рыжинкой волос. Волосы растрепались и спутались, поскольку Клеона ехала верхом без шляпы. В этот миг она отбросила их назад, и над большими голубыми глазами с темными ресницами над вздернутым носиком, усыпанным веснушками, открылся чистый лоб. Рот был чуть великоват, чтобы назвать его красивым, но губы дрогнули, и лицо осветила пленительная улыбка.
– Смотри как следует, – насмешливо сказала Клеона. – Ну как, похоже на то, что beau monde примет меня с распростертыми объятиями?
– Только не в этом выцветшем платье, – заметила Леони, – не с веснушками и не с загорелыми руками. Сколько раз я просила тебя надевать шляпу!
– А ради кого мне это делать? – запротестовала Клеона. – Старушке Бетси безразлично, что на мне надето, когда я сажусь на нее. Что же до папы и до мамы, ты и сама знаешь: их головы заняты мыслями о божественном. У них нет времени беспокоиться о внешнем виде своей дочери.
