Хозяин отвернулся и снова кашлянул в ладонь. Посмотрел на Чигура и отвел глаза. Уставился в окно во двор перед лавкой. На бензоколонки и машину. Чигур грыз новую порцию орешков.
Вам что-нибудь еще?
Ты уже спрашивал.
Ну ладно мне пора закрываться.
Пора закрываться?
Да сэр.
В какое время ты закрываешься?
Сейчас. Мы закрываемся сейчас.
«Сейчас» это не время. Я спрашиваю в какое время закрываешься.
Обычно как стемнеет. Вечером.
Чигур стоял медленно жуя.
Ты наверно не понимаешь что говоришь?
Сэр?
Я сказал ты наверно не понимаешь что говоришь.
Я говорю мы закрываемся. Вот что я говорю.
В какое время ты ложишься спать?
Сэр?
Ты малость глуховат, да? Я спросил в какое время ты спать ложишься.
Ну, где-то в половине десятого. Да, примерно в половине десятого.
Чигур высыпал еще орешков в ладонь.
Тогда может я вернусь, сказал он.
Да мы будем закрыты.
И хорошо.
Зачем возвращаться? Мы же будем закрыты.
Ты уже говорил.
Точно будем.
Ты живешь в том доме за заправкой?
Ну да.
И прожил там всю жизнь?
Хозяин помялся.
Это место тестю принадлежало, сказал. Поначалу.
И ты женился на заправке.
Мы много лет в Темпле жили, штат Техас. Детей там вырастили. В Темпле. А сюда переехали года четыре назад.
Женился на заправке.
Ну если вам так угодно.
Не мне так угодно. А так оно есть.
Чигур высыпал в ладонь остатки кешью смял пакетик и бросил на стойку. Он стоял странно выпрямившись и продолжая жевать.
Вы много вопросов задаете, сказал хозяин. Для человека который не хочет сказать откуда он сам.
Какой ты видел самый крупный проигрыш в орлянку?
Что?
Я спросил какой ты видел самый крупный проигрыш в орлянку?
В орлянку?
В орлянку.
Ну не знаю. У нас народ обычно не играет в орлянку. Мы тут все больше ставим на что-нибудь.
Какую ты делал самую крупную ставку?
Так с ходу не скажешь.
Чигур достал из кармана четвертак подбросил и монета кувыркаясь взлетела к голубоватому свету флуоресцентной лампы на потолке. Он поймал ее прижал снизу к рукаву.
Назови орел или решка, сказал.
Назвать?
Да.
Зачем?
Просто назови.
Нужно знать на что мы играем.
Что от этого изменится?
Хозяин первый раз посмотрел Чигуру в глаза. Светло-синие как лазурит. Одновременно блестящие и совершенно непроницаемые. Как мокрый камень.
Ты должен назвать, сказал Чигур. Я не могу сделать это за тебя. Это будет нечестно. Даже несправедливо. Просто назови.
Я ж ничего не ставил.
Нет ставил. Всю свою жизнь ставил. Только не понял этого. Как думаешь какого года эта монета?
Не знаю.
Пятьдесят восьмого. Где она только ни побывала за двадцать два года пока не попала сюда. И вот она здесь. И я здесь. И я накрыл ее. И есть только орел или решка. И тебе нужно выбрать. Давай.
Но я не знаю что я могу выиграть.
В голубом свете лампы было видно как лицо хозяина обсыпало мелким бисером пота. Он провел языком по верхней губе.
Ты можешь выиграть все, сказал Чигур. Все.
Чушь какая-то, мистер.
Называй.
Ну раз так то орел.
Чигур отвел ладонь. Медленно повернул руку чтобы хозяин видел.
Молодец.
Отлепил монету от запястья и протянул через стойку хозяину.
На кой она мне?
Возьми. Это твоя счастливая монета.
Не нужна она мне.
Нужна. Бери.
Хозяин взял четвертак.
А теперь мне пора закрывать, сказал.
Не клади в карман.
Не понял?
Не клади в карман.
Куда ж мне по-вашему его положить?
Только не в карман. Иначе не отличишь от остальных.
Ну хорошо.
Что угодно способно решить судьбу, сказал Чигур. Всякая мелочь. Вещь которой и не замечаешь. Они переходят из рук в руки. Люди на них внимания не обращают. А потом однажды оно и случается.
И после все становится по-другому. Пустяк, ты говоришь. Это ж просто монета. К примеру. Ничего в ней нет особенного. Разве ей по силам что-то решать? Ты не в состоянии понять. Отделить дело от вещи. Как будто частицы одного мгновения истории можно заменить частицами другого. Как такое может быть? Что ж это просто монета. Да. Но это так. Так?
Чигур смахнул с прилавка сдачу в горсть сунул в карман и вышел из лавки. Хозяин провожал его взглядом. Чигур сел в машину. Завел выехал с усыпанной гравием площадки на шоссе и повернул на юг. Не включая фар. Хозяин положил четвертак перед собой. Оперся руками о стойку и повесив голову долго смотрел на монету.
Когда он приехал в Драйден было около восьми часов. Он затормозил у перекрестка напротив продуктового магазина Кондры постоял с погашенными фарами и работающим мотором. Потом включил фары и поехал на восток по шоссе № 90.
Наконец он заметил белые знаки на краю дороги походившие на геодезические отметки только без цифр, просто белые уголки. Сверился со счетчиком проехал еще милю сбросил скорость и свернул с шоссе. Выключил фары вышел из машины открыл ворота и вернулся. Проехал за проволочное ограждение снова вышел и закрыл ворота. Постоял прислушиваясь. Потом забрался в машину и двинулся по ухабистой колее.
Он двигался вдоль идущей на юг изгороди, «форд» подбрасывало на колдобинах. Изгородь была древняя остатки прежней в три рядка колючей проволоки на мескитовых столбах. Приблизительно через милю он выехал на ровное каменистое место где передом к нему стоял «додж-рэмчарджер». Он медленно поравнялся с ним и заглушил мотор.
Стекла «рэмчарджера» были так густо затенены что казались черными. Чигур вышел из машины и из «рэмчарджера» с пассажирской стороны вышел человек откинул переднее сиденье и забрался назад. Чигур последовал за ним и захлопнул дверцу.
Поехали, сказал он.
Говорил с ним? спросил человек за рулем.
Нет.
Он не знает, что случилось?
Нет. Трогай.
Они покатили во тьме по пустыне.
Когда собираешься сказать ему? спросил водитель.
Когда будет что сказать.
Подъехали к пикапу Мосса и Чигур подался вперед чтобы рассмотреть его.
Это тот грузовик?
Тот. Номеров нет.
Остановись. Есть отвертка?
Посмотри в бардачке.
Чигур вышел с отверткой открыл дверцу пикапа. Поддев отверткой сорвал алюминиевую пластину с заводским номером с внутренней стороны дверцы сунул в карман вернулся в «рэмчарджер» и убрал отвертку на место. Спросил:
Кто шины проколол?
Не мы.
Чигур кивнул.
Поехали.
Они остановились не доезжая до расстрелянных машин и пешком спустились взглянуть. Чигур долго стоял перед машинами. Было холодно но он хотя и был в одной рубахе казалось не замечал этого. Двое других ждали. Он включил фонарь который прихватил с собой обошел машины оглядывая трупы. Двое следовали за ним чуть поодаль.
Чья собака? спросил Чигур.
Не знаем.
Он стоял глядя на лежащего головой на приборной доске водителя «бронко». Потом посветил за сиденья в грузовой отсек.
Где коробочка? спросил.
В машине. Она тебе нужна?
Сигнал есть?
Нет.
Никакого?
Глухо.
Чигур внимательно осмотрел мертвеца. Ткнул фонарем.
Завяли цветочки ишь смердят, сказал один у него за спиной.
Чигур промолчал. Отступил от «бронко» и смотрел на освещенный луной спуск. Мертвая тишина. Человек в «бронко» мертв не три дня и даже не два. В одно мгновение он выхватил из-за пояса или откуда-то из брюк пистолет повернулся к тем двоим всадил каждому пулю в голову и спрятал оружие. Второй даже успел взглянуть на падающего напарника. Чигур подошел к ним наклонился сорвал со второго наплечную кобуру вытряхнул из нее девятимиллиметровый «глок» вернулся к «рэмчарджеру» развернулся и выехал из кальдеры на шоссе.
III
Не уверен что патрульной полиции такая уж польза от новой техники. Все что появляется у нас появляется и у другой стороны. Нельзя работать по старинке. Даже думать нечего. Прежде у нас были простые «моторолловские» рации. Теперь вот уже несколько лет как пользуемся широкополосными. Но кое-что ничем не заменишь. Здравый смысл не заменишь. Не устану напоминать помощникам просто идти по хлебным крошкам.[11] Я до сих пор люблю старые кольты. 44/40. Коли уж такая вещь их не остановит лучше бросать пушку и мотать. Мне нравится старая девяносто седьмая модель винчестера. Нравится что у него надо было взводить курок. Не люблю шарить где там этот предохранитель. Кое-что из нового точно хуже. Моему патрульному «шевроле» семь лет. У него 454-й движок под капотом. Таких больше не увидишь. Я попробовал одну из новых. Черепаху не обгонит. Я сказал меня устраивает то что у меня есть. Не всегда перемены к лучшему. Но не всегда и к худшему.
