Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я молчу.

Он говорит:

- Как... вас... зовут?

Я говорю:

- Деньги вперед.

Посмотрел он на меня внимательно и достает три рубля.

- За такую сумму только первую букву скажу... "Т", - говорю я.

Он достал еще десять. Я прикинул и говорю:

- Толи...

- Садитесь, пожалуйста, Толи, - говорит он.

- Пять рублей, - говорю я.

- Тогда можете стоять.

Я лег.

- Вы что?! - вскричал он.

- У лошади четыре ноги, она пускай стоит.

- Может быть, вам дать подушку?

"Хрен его знает! - думаю. - Даст подушку и заломит за нее четвертной!"

- Давайте наволочку, - говорю.

- Ага! - удовлетворенно произнес он, отошел к столу и что-то записал.

"Что он там пишет, конь!" - подумал. И встал.

Одуванчик вернулся ко мне.

- Ну-с, хорошо... Теперь, если вы не возражаете, перейдем к следующему вопросу.

- Давайте сделаем так, - говорю, - вы перейдете, а я здесь останусь.

Одуванчик насупил бровки в переносице.

- Нет, - сказал, - нам обоим надо перейти, а то как же... Вы родились при советской власти.

- Не помню, - говорю. - Я тогда маленький был...

- Ну хорошо, когда вам паспорт вручали, там было написано: гражданин СССР...

- Других не было, выбирать не приходилось.

- Оригинально! - произнес старичок, записал что-то и подходит с пустыми руками.

Я говорю:

- Вы что - книгу-то уже написали? Денег мне больше не даете?

Он говорит:

- Я ждал, когда вы спросите.

Я говорю:

- Поздравляю, вы дождались.

- Вот вам десять рублей!

- И это все?

- А что?..

- А "спасибо", - говорю я.

Одуванчик чуть не облетел от удивления.

- С-спасибо, - сказал, отошел к столу и записал что-то.

Я вытянул шею, заметил одно слово "подвержен".

- Вы, случайно, не из милиции? - спросил.

Он опять что-то записал.

"Ах ты черт!" - думаю.

- А то я сам из милиции, - говорю.

Он опять что-то записал.

- Сам, - говорю, - из милиции недавно вернулся... вызывали зачем-то.

Я думал, одуванчик спросит зачем. А он спрашивает:

- Что делали 19 августа 1991 года?

- Чего делал... чего делал... Чего я могу делать, если у нас получка 22-го!

Тут он долго-долго писал. Минут пять. Потом спрашивает:

- Почему у лопаты ручка длинная?

- Чтоб на плече носить, - отвечаю.

- Сколько можете употребить спиртного?

Я говорю:

- Не знаю... - Подумал и говорю: - Не знаю... сколько раз пил - всегда не хватало! Деньги-то у вас уже кончились или опять ждете?

Профессор осторожно потрогал мой лоб. Рука у него была теплая.

- В партии были? - аккуратно спрашивает он.

- Я в Ленинграде-то не был, - говорю я. - И теперь уж никогда не буду, потому что его скоро переименуют!

Одуванчик хотел что-то записать, но у него карандаш выпал из пальцев.

- Что вы ждете от жизни? - спрашивает он.

- Ну... - Я огляделся. - Ну... а сколько у вас денег осталось?

Он пересчитал.

- Сто... один.

- Иду на все! - говорю.

- Не понял, - не понял одуванчик.

- Если отвечаю - отдаете все, - объясняю.

- А если...

- Тогда половину.

- А если...

- Ну вы уж совсем! Заставляете человека открывать душу и жметесь!.. Я с вами чувствую себя хуже проститутки!

- Простите! - покраснел профессор. - Вот...

И положил передо мной бумажные деньги и мелочь.

- Обижать не надо...

Я отодвинул мелочь, потом взял.

- Ну... - сказал профессор.

- Не запряг - нукать-то! Как вы с народом! Кинули подачку и сразу: ну! Не видите, что ль, что я деньги считаю!

Пересчитал и говорю:

- Не сто один, а сто два - обманывать нехорошо! Мелочь я не считал, я не мелочусь!

- Ну? - напомнил он робко.

Убрал я деньги в карман, похлопал его по дряблой щеке и говорю:

- А жду от жизни... жду я от жизни, что она скоро кончится, а я так и не пожил по-человечески! Есть еще деньги?

- Не-ет...

- Тогда пока, - сказал я.

Надел шляпу. Его ему на нос. И вышел весь...

Про бюст

На днях подходит ко мне один... говорит: "Виктор Михайлович, сейчас проводится конкурс "Бюст-99", не хотите принять участие?"

Я говорю: "Так там это... женщины вроде..."

Он говорит: "Да какая вам разница - спонсор наш, мы вам почетную третью премию и деньги!"

Я спрашиваю: "А почему я? Я не то что на женщину - жена говорит: на человека не похож!"

Он говорит: "Не знаю, почему выбор пал на вас, - дело после банкета было, и спонсор собственноручно писал... Мы потом египтологу дали, и он нам эти иероглифы расшифровал! Но тоже после банкета!"

Я говорю: "Да что я показывать-то буду? Если у меня там нет ничего!"

Он говорит: "Не современно вы рассуждаете, Виктор Михайлович! Многие деятели культуры согласились бы за деньги и не такое показать! А тут конкурс! Телевидение!"

Я, как представил себя с бюстом по телевизору, кричу: "Ни за что!"

Он говорит: "Ну хорошо, сколько вы хотите?"

Я думаю: "Чтоб отвязался, скажу: "Тысячу долларов"". Говорю: "Тысячу зеленых!" Он говорит: "Нет проблем!"

И тут внутри у меня что-то дрогнуло. Думаю: "Детям надо купить... жене. Что я, в самом деле, изображаю из себя?!"

Говорю: "Ладно, где обнажаться?"

Приехали в концертный зал, там ведущий. Говорит: "Раздевайтесь". Я разделся. Он посмотрел на мою грудь и говорит: "А вы ничего дома не забыли?"

Я говорю: "Теперь так носят! Один парижский кутюрье называет это "Воспоминание о детстве"".

Ведущий говорит: "Может, для него и воспоминание о детстве, а я, глядя на вас, вспоминаю сумасшедший дом!"

Тут, который меня привел, шепнул ему что-то, и он говорит: "Впрочем, мы здесь собрались не для дискуссий - идите на подиум!"

Ой, страшно мне стало! Но сказал себе: "А если бы я был в разведке?! Как Штирлиц?! Который красиво носил ненавистную фашистскую форму! А мне легче: я без формы - только в трусах!"

Ведущий говорит: "Кстати, как у кутюрье этого фамилия?" А у меня из всех французских фамилий в башке только одна вертится: Мишель Легран. Я говорю: "Мишель Ноган!"

Ну, началось представление! Двадцать две женщины и я. У всех бюсты - к стенке не подойти, за метр уткнутся! И я со своим... детством.

Бабоньки косятся на меня, говорят: "Голубой, что ли?" Я говорю: "Это я от холода посинел, а вообще-то я розовый!"

Они говорят: "И какое же вы надеетесь занять место?"

Я говорю: "К-как какое - третье!"

Одна востроглазая говорит: "Это было бы возможно, если бы нас всего трое было!"

Я говорю: "Если бы нас трое было - я бы первое занял!"

Она говорит: "Почему?" Я говорю: "По нумерации бюстгалтера!" Она говорит: "А вы носите?"

Я говорю: "Если надо - надену! И не ваше дело!"

Она говорит: "Стерва!"

Я говорю: "Сама стерва!"

Ведущий кричит: "Девочки, прекратите скандал, публика услышит!"

Я говорю: "Я вам не девочка!"

Ведущий говорит: "Ну хорошо, я буду называть вас - госпожа! Прошу приготовиться!.. Пошли!.."

И мы пошли. Эти-то, мои соперницы, идут потрясывают, а я, когда моя очередь дошла, как появился... в зале истерика началась. Бинокли друг у друга рвут, чтоб лучше разглядеть. А я думаю: "Штирлицу труднее было! А я потерплю, зато жене пальто купим и детям ботинки!"

Иду по подиуму, бедрами покачиваю, про пальто думаю. А ведущий объявляет в микрофон: "Новейшее течение в области культуры тела, разработанное французским кутюрье Мишелем Ноганом, - "Воспоминание о детстве"! Представляет бюст Виктория Михайлович!.."

И тут я понял, где они прокололись. Но уже радость победы наполнила мою грудь. Походка стала уверенной, грациозной. Не иду - гарцую! Думаю: "Эх, скорее бы лето - всегда буду обнаженным ходить!"

А зрители-ценители притихли, чувствуется: сумбур у них в головах - кому ж охота от новых веяний отставать? И потихоньку один за другим стали мне аплодировать.

9
{"b":"103592","o":1}