Литмир - Электронная Библиотека
* * *

А когда открыл глаза, то увидел над собой лицо врача Моро, а выше, над головой, надежный купол станции.

— Вот и отлично! - сказал Моро. - Небольшой шок, ничего серьезного.

Он положил пустой шприц в ванночку. Алешкин поморгал глазами, припоминая. Поднялся на локте.

— Мей?..

— Я здесь, Альешкин...

Она лежала, укрытая простыней. Скафандр валялся на полу. На обнаженном ее плече розовела наклейка бакопластыря. Голос ее звучал слабо, но она улыбнулась Алешкину.

— У нее немного хуже, - сказал Моро. - Метеорит пробил плечо. Навылет. Полсантиметра от сонной артерии. Еще бы чуть-чуть... Но, как говорите вы, русские, «чуть-чуть не считается!». Мисс Джексон через недельку тоже будет о'кэй!

— А где Паппино?

— Синьор Паппино в радиорубке. Сломало антенну, он пытается связаться с Землей.

Алешкин оперся руками и сел. Грудь немножко побаливала, как после удара, но двигаться он мог вполне свободно.

— Как вы нас достали?

Моро убирал медикаменты в аптечку.

— Вас принес ТУБ.

Алешкин непонимающе уставился на него.

— Он сумел вытащить нас из танкетки?

— Нет, он притащил танкетку вместе с вами.

— Притащил?

— Да, на спине.

— Десять тонн?

— Ну, здесь менее двух.

— Да, я и забыл, - сказал Алешкин. - Но все равно много.

— Много. Но он принес. О, на это стоило посмотреть. У нас метеоритом заклинило антенну кругового обзора, пришлось поворачиваться на гусеницах, мы же не знали, откуда вы можете появиться. И вдруг видим, на гребень кратера поднимается танкетка. Гусеницы у нее не крутятся, а она подвигается к нам. Мы с Паппино вначале ничего понять не могли, все глаза себе протирали. Потом только разглядели под танкеткой башмаки ТУБа. Он поднялся с танкеткой на самый гребень и там упал. И больше не двигался. Вплотную к вам подъехать не могли, оставалось еще метров пятьдесят. Тогда мы отправились за вами, вытащили обоих через верхний люк. Да и метеориты, на наше общее счастье, стали падать пореже.

— А ТУБ?

— Он остался там. Лежит под танкеткой. Нам было уже не до него.

Алешкин встал и потянулся к скафандру.

— Вы куда, Алешкин?.. Послушайте, это рискованно. Метеориты еще падают.

— Нельзя же оставить его там.

— Что ему сделается, пусть полежит... Не глупите, Алешкин. Это же не живое существо, вы понимаете. Это же машина, такая же, как и танкетка.

Алешкин задумчиво смотрел на Моро. Потом взглянул на Мей. Она подозвала его кивком головы. Он наклонился, и Мей поцеловала его в щеку.

— А ну вас! - сказал Моро. - Делайте как хотите.

Метеориты падали реже, значительно реже. Тут и там вспыхивали одинокие фонтанчики. Танкетка стояла среди каменных глыб. Из-под гусеницы торчала неестественно вывернутая подошва огромного ботинка.

Алешкин подергал за нее.

— ТУБ! - позвал он. - ТУБ...

Под танкеткой было тихо и темно. Он выволок из багажника домкрат, подсунул под гусеницу, поднял.

Вытащил ТУБа за ногу.

Поцарапанный и закопченный панцирь его был расцвечен яркими пятнами от ударов мелких метеоритов. Алешкин перевернул его на спину, пощелкал главным включателем и понял.

Когда ТУБ нес танкетку, начало срабатывать защитное реле перегрузки, выключая моторы. И опять, как когда-то на Венере, ТУБ прижал клавишу главного включателя рукой. Моторы перегрелись сразу, подвела ограниченная киберлогика, и он упал. И тогда аварийное реле выключило уже все: и моторы, и киберлогику.

Алешкин достал отвертку, отвернул защитную пластинку на реле, замкнул контакты. ТУБ сразу зашевелился, поднял голову и с трудом сел.

Движения его стали еще более неуклюжими. Он со скрипом повернулся к Алешкину и уставился на него объективами видеолокаторов, за которыми светились голубые зрачки экранов. В шлемофоне Алешкина раздались редкие похрипывания, тогда он сильно пошлепал тяжелой ладонью скафандра по панцирю - как стучат по приемнику, когда в нем нарушается контакт.

— ...тяжело... - хрипнул ТУБ. - ...не мог...

Контакт снова прервался, и он опять замолчал.

Через круглые диафрагмы объективов Алешкин видел свое отражение на видеоэкранах. Он не забывал, конечно, что перед ним не существо, ожидающее благодарности или сочувствия, а машина - искусная конструкция из метапластика и радиодеталей - инженер-кибернетик Алешкин понимал это лучше, чем кто-либо другой.

Он ласково похлопал по метапластиковому плечу.

— Ты молодчина, ТУБ!.. Вставай, пойдем ремонтироваться. Я налажу тебя опять, чего бы это мне ни стоило, даже если придется остаться на станции еще на один срок.

ТУБ поднялся, но тут же начал заваливаться на поврежденную ногу.

Алешкин подставил ему плечо.

Так они и пошли к станции. Волоча негнущуюся ногу, ТУБ старался идти чуть впереди Алешкина.

Метеориты продолжали падать...

Школьный уборщик

...Уборку школы он начинал поздно вечером.

Днем приходилось работать в оранжерее, выполнять случайные поручения, чаще всего, когда нужно было что-либо тяжелое поднять или передвинуть. Дети к нему привыкли быстро, даже быстрее, чем ожидали преподаватели, но частенько на переменах вокруг него вдруг собиралась шумная толпа, и тут ему было труднее всего. Приходилось отвечать на неожиданные вопросы, а возникающая возле него ребячья суматоха окончательно сбивала с толку, и он не знал, как себя вести.

Поэтому к перемене он старался попасть в кабинет директора: там, в углу, возле оконной портьеры он облюбовал удобное место, и даже штепсельная розетка была рядом. Так он и спасался от ребят, - в кабинет директора они не заглядывали без особой на то нужды.

Когда занятия заканчивались, и школу покидал последний преподаватель, он выбирался из своего убежища, задвигал двери и блокировал входные автоматы. Если наступали сумерки, он включал оконные поляризаторы и зажигал свет. Поляризаторы затемняли стекла, и с улицы уже ничего не было видно.

Затемнялся он от любопытных. Всегда находились случайные прохожие, которые, заметив его через стекло, желали поближе посмотреть, что он делает. Он был согласен, чтобы на него смотрели с улицы, но люди порой пытались проникнуть в школу, стучали в двери и мешали работать.

С затемненными окнами было спокойнее.

Затем он доставал из шкафа ручной пылесос, вешал его себе на спину. Выводил за поводок автомойщика АМ-110 - похожего на большого белого жука. Пока АМ-110, тихонько посапывая, ползал взад и вперед по коридору, оставляя за собой запах соснового аэрозоля и влажные полосы отмытого напольного пластика, он проходил с пылесосом по классам.

Забытые на столах тетради и ручки он оставлял там, где они лежали. Обрывки бумаги, камешки, палочки и прочий мусор собирал в утилизатор. Непонятные ему предметы - а чего только ни приносили в класс дети - он складывал на столе преподавателя. Он работал методично, не спеша, как работает хорошо отлаженная машина, его не нужно было ни проверять, ни контролировать, он мог чего-то не сделать только по незнанию, но не по забывчивости или нерадивости - он вообще не знал этих понятий.

Приволакивая, как всегда, поврежденную правую ногу, он спускался вниз в вестибюль, не держась за перила рукой, - теперь он уже не падал на лестнице... Он сводил вниз АМ-110, который по-собачьи шлепал по ступенькам своими коротенькими мягкими гусеницам, и запирал его в стенной шкаф. Потом шел в туалетную комнату, мыл руки под краном, сушил под феном и становился в свой уголок за портьеру в директорском кабинете... Он работал уборщиком уже несколько лет, но хорошо помнил все события, которые привели его в эту школу. Все случившееся надежно хранилось в его памяти.

Но он никогда об этом не вспоминал...

1

Начальная школа - типовое здание в два этажа из пеносиликата и армированного стекла - стояла на самой окраине Космогородка, и шум стартующих кораблей доносился сюда приглушенно, к нему уже привыкли и дети, и преподаватели.

36
{"b":"103589","o":1}