Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как спастись? Бегом. Зайцу, известно, только ноги помогают. И помогают не только на бегу. В поле его не то что ястреб, а и орёл не может взять. Подлетит — а заяц на спину бух и задними ногами забрыкает. Спустится ястреб пониже — ему и кишки вон, когти у зайца острые, сразу птичий живот распорют. Отгонит он врага, опять пробежит, ещё упадёт и забрыкается. Так до безопасного места в густой чаще и доберётся.

Иногда трудно бывает решить, какие качества зверя приносят ему пользу, а какие — вред. Например, у зайца-беляка шкурка очень непрочная, потянешь за шерсть покрепче, трах… и останется в руках клочок шкурки, самый верхний слой, а на боку у зайца голое место, даже кровь на нём не покажется, чисто и сухо.

Случилось раз так. Видит охотник, бежит заяц, а лиса из куста к нему и хвать его зубами за бок. Заяц вырвался и накатился прямо на охотника. Лисица прыг в сторону, а зайца охотник застрелил. И что же? Смотрит, на боку у зайца голое место, а клочок кожи остался в зубах у лисицы. Потому заяц и вырвался. Иной раз гнилой кафтанчик выгоднее крепкого.

Забавные у зайца следы, точно он задом наперёд бежит. Вот это передние короткие лапки, след от них кружочками. А это — задние. От них след длинный. Их заяц закидывает так, что они ступают впереди передних.

На снегу вся тайная лесная жизнь видна, как на ладошке. Кто куда шёл и что делал — всё понятно.

Раздался глухой бас старого гончака и звонкий заливистый лай молодого горячего пса. Дрогнула, словно сломалась, тишина леса. И, обгоняя тишину, уже несётся косой, лапками земли едва касается. Две передние лапки, а задние далеко вперёд вылетают, печатают следы, нам не видно, а гончим понятно. Лай, глухой и звонкий, не умолкает. Опытному охотнику бежать незачем. Заяц круг сделает, на свой след придёт. Стоит охотник за кустом, недалеко дорога. По его расчёту заяц, тоже опытный, не рядом с дорогой пойдёт, а обязательно на дорогу заскочит: на дороге следов много, гончим они чутьё забьют, след потерять могут.

Был такой случай не зимой, а к осени.

Гон ближе, ближе собаки заливаются. Заяц, как и думалось, по дороге несётся, уже и ружьё на изготовке, но… Сбоку от дороги крестьянки лён мочёный сушить разостлали. Заяц с разбегу стал столбиком на задние лапки, понюхал воздух да вдруг с дороги прямо на лён покатился и ну по льну взад-вперёд прыгать. Прыгал-прыгал, опять на дорогу скок и давай бог ноги, близко мимо меня проскакал. А я… как вы думаете, что? Ружьё опустила.

— Живи, — говорю, — ты, умник-разумник. И тут же гончие налетели. С разбегу по следу на лён заскочили и след потеряли. Резкий запах льна забил им чутьё. Я их, конечно, на след зайца не навела, наоборот, в другую сторону отозвала. Пришла домой с пустым ягдташем и очень этому радовалась. Это, пожалуй, был первый раз, когда я серьёзно задумалась, а такое ли уж это весёлое занятие — убивать не от голода, а так, для развлечения? Подумала и завела себе фотоаппарат.

А на снегу ещё следочки, совсем как заячьи, только маленькие: тоже задние лапки длинные, вперёд заскакивают. Но печатал их зверёк не так, как заяц, без всякой хитрости. Видно: с одного дерева спустился, до другого добежал и на него забрался.

Это заячья родственница — белка. Она по земле бегает не очень охотно, с дерева на дерево по веткам норовит перепрыгнуть. Зато на дереве глазом за ней не уследишь. Налетит на неё голодный ястреб-тетеревятник, норовит когтями вцепиться. А она как кинется по стволу вверх винтом, винтом, у ястреба, верно, и голова закружится, никак не приноровится схватить рыжую молнию.

Белке живётся легче, чем беляку. К зиме. она приготовилась, как запасливая хозяйка, сплела себе несколько гнёздышек, да не простых, а с крышей, натащила в них шерсти, пёрышек, моха, а то и в дупле устроится. В большой мороз из гнезда и носа не высунет, вход в него мохом заткнёт поплотнее, и тепло в нём, как в комнате: 20 градусов. В одном гнезде у белки кладовая: шишки, орешки, полным-полно. Белка — лакомка. До зимы ещё насушила грибов. Она в грибах разбирается, любит маслята и берёзовики. А сушит их просто: натыкает на сучочки, да так и оставит. Зимой бродит по деревьям, найдёт грибок и скушает. Иногда переходит жить из одного гнезда в другое, если в первом её уж очень блохи забеспокоят.

Казалось бы, всё хорошо, живи до весны спокойно. Но не спит зимой самый злой беличий враг — куница. Рыщет она по деревьям и если увидит беличье гнездо — не миновать белке беды. Не успеет выскочить — задушит её куница в гнезде, а если и выскочит — труд но спастись: куница ловка, догонит и на дереве и на земле. А в гнезде задушит белку, съест, да в этом же гнезде и спать устроится.

А вот и совсем мелкие следы-точечки. Выскочил кто-то из-под снега, пробежал прыжками недалеко, и цепочка кончилась: нырнул зверёк в снег, как в воду. В этом месте осталась крохотная, чуть заметная ямка.

Вот и другая цепочка, тоже коротенькая, только ямки-вмятины в конце её нет. Вместо неё капелька крови. Оборвалась цепочка, и с ней оборвалась маленькая мышкина жизнь. Голодный ястреб-тетеревятник подхватил её с лету, острые когти пронзили маленькое тельце, замёрзшая капелька крови досказала остальное.

Недаром мыши не любят зимой выбираться из-под снега: днём ястреб, ночью — сова налетит, подхватит. А подальше попробует мышка пробежать — злой мороз в минуту закуёт крошечное тельце, много ли в нём тепла? Смелая мышка так и останется лежать на снегу ледяным комочком.

То ли дело под снегом. Ни сова, ни ястреб не доберутся, но из-под снега в лесу мышиное племя часто подбирается ближе к человеческому жилью, вместе с домашними мышами. И в дом, и в копны сена, в которых к весне могут внутри одну труху оставить. Да и в лесу под снегом не плохо: даже из норок под снег выбираются, а полёвки и гнёзда вьют, и детей выводят. Просуньте палец в гнездо — из него даже пар вьётся. Малыши лежат голенькие, а им тепло.

К счастью нашему, не спят зимой враги всего мышиного народа, самые малые и самые свирепые из хищников — горностай и ласка.

Горностай полезный зверёк: он убивает мышей, полёвок, всяких вредных грызунов, отлично охотится на них и под снегом. Правда, эта крошечная злая тварь, не зная страха, иногда бросается далее на такую огромную дичь, как заяц и глухарь. Это всё равно, как если бы кошка напала на крупную собаку. Мне удалось раз подсмотреть, как это бывает.

В лесу было особенно тихо, свежевыпавший мягкий снег глушил все шорохи. И вдруг в нескольких шагах от меня с кустика бересклета посыпались хлопья и около него будто взорвалась снежная бомба: огромным скачком вверх взлетел большой заяц, ещё и ещё раз, всё на одном месте. Стоя на задних ногах, он взмахивал передними, а струйка крови текла у него по горлу и окрасила грудь. Он ещё раз взмахнул лапками, вдруг опрокинулся на спину, да так и остался лежать. Тут от его горла отделилось что-то белое, тонкое, тоже запачканное кровью. Горностай! Он повернул ко мне оскаленную мордочку и вдруг злобно зашипел и заверещал тонким голосом, дескать, не тронь, моё! Не твоё! Я шагнула ближе. Он пискнул ещё злее и, ныряя в снег, исчез за раскидистой маленькой ёлочкой.

Заяц уже не шевелился. Наверное, горностай подобрался к нему под снегом и вцепился в горло, прежде чем заяц его заметил.

Горностай недаром нырнул под снег: он отправился на новую охоту. Передушит всех крыс и мышей, каких встретит, чего не съест — закопает про запас. Он не охотится только, когда спит. А спит он мало.

Ещё страшнее для мышей родственница горностая — ласка. Она вовсе крошечная, размером с толстый карандаш, в любую мышиную норку пролезет и ни одной мышке спуску не даст. Хороший хозяин не убьёт ласку у себя на дворе. Смелости у ласки хватило бы на тигра. Раз видели, как сова схватила ласку (верно, уж очень проголодалась), взлетела с ней и вдруг забилась в воздухе и упала. Ласка извернулась у неё в когтях и на лету перегрызла ей горло.

Эти маленькие хищники так злобны, что и друг с другом воюют. Вот под окутанной снегом ёлкой мелькнуло что-то. Зверёк, весь белый на белом снегу, тоненький, в большой палец взрослого мужчины и всего вдвое длиннее. Чёрные глазки и чёрный носик на злой мордочке, короткие проворные ножки. Зверёк подозрительно принюхался, пискнул тонким злым голосом, прыгнул и вдруг исчез, только снег взвихрился над крошечной ямкой. А над ямкой с разбега пролетел и резко затормозил, даже лапки в снег погрузились, другой зверёк — точно родной брат белого, только вдвое больше и кончик хвоста чёрный. Горностай это. Такой же разбойник, как и ласка, которая от него в снег нырнуть успела. Казалось бы, ну что им делить? Мышей и полёвок под снегом хватает. Но так уж злобность у горностая велика: по пути, если удастся, и ласку не прочь придушить. На этот раз не удалось. Повертел горностай злющей мордочкой и тоже пропал, на охоту отправился.

79
{"b":"103526","o":1}