Берлинское руководство Валентино вдруг по-настоящему озаботилось важными биологическими исследованиями и вспомнило, что лазареты в концентрационных лагерях были созданы, в частности, именно для решения такого рода научных проблем. Вспомнило и напомнило – не одному Валентино, но и его коллегам в других исправительно-трудовых учреждениях.

Конечно, перед медиками Третьего рейха стояли и задачи куда более насущные. Их решение не терпело отлагательства – например, поставки донорской крови для раненых германских солдат. Под Москвой, например, эскулапы фюрера вчистую «высосали» целый детский дом, начиная с грудных младенцев. Соображения о расовой неполноценности славян и евреев почему-то не распространялись на их кровь.

Но надо же и науку двигать!

Вместе с циркуляром доктор Валентино получил два цинковых ящика с культурами разнообразных бактерий. Ввиду заведомо низкого уровня как лагерной медицины, так и профессионализма Баутце, ему не доверили работать с так называемыми особо опасными инфекциями. Но и того, что прислали, хватило бы за глаза и за уши, чтобы десять раз кряду отправить на небеса не только весь лагерь, но и все население прилегающей местности в радиусе двадцати километров. С одной стороны, можно было бы и не тратиться – навозная жижа, которую Валентино впрыскивал своим пациентам в живот, была ничем не хуже. С другой же – наука требовала строгости; Третий рейх не в игрушки играл, он рассчитывал простоять еще тысячу лет и создать среди прочего медицину, равной которой человечество не видывало. А здесь без чистоты эксперимента не обойтись.

Валентино была поставлена предельно ясная задача: отсортировать выживших. Руководство интересовало не само по себе воздействие микробов, давно известное медикам, но мощь естественного иммунитета.

Откуда взялся вдруг такой интерес, доктор Баутце не имел ни малейшего представления. Как исправный солдат Рейха, он даже не задумывался, зачем и кому понадобились подобные изыскания. Добро бы речь шла об арийцах! Их иммунитет и в самом деле представлял интерес. Однако Валентино предпочитал не вникать в тонкости. Он просто выполнял приказ – именно так он и будет рассказывать впоследствии, когда окажется перед лицом международного трибунала, который почему-то не оценит его исполнительность и распорядится вздернуть доктора без долгих разбирательств.

Доктор, кстати, не согласится с этим и предпочтет побег, вследствие чего приговор какое-то время не будет приведен в исполнение – возможно, он не был бы приведен никогда, не вмешайся израильская разведка.

...В первый момент Валентино растерялся. Задача подразумевала достаточно продолжительное наблюдение в динамике, тогда как амбулатория не была обустроена для таких мероприятий. Требовался, как минимум, десяток коек, а у Валентино вообще не было ни одной – зачем? Процедуры не занимали и часа, а потом пациенты превращались в пепел и дым.

Пришлось позаимствовать лежаки у господ офицеров. Те, конечно же, пришли в негодование, но ненадолго. Кое-как устроились, позаимствовали кровати в ближайшей деревеньке. Реквизировали – где именем фюрера и Великого Рейха, а где и просто так, без объяснений.

Когда помещение более или менее оборудовали, Валентино приказал набрать группу. Он предупредил, что привести нужно старожилов.

– Они же почти на ладан дышат, – удивился комендант лагеря фон Троттнов. – Вчера прибыла свежая партия, они будут покрепче...

– Это только так кажется, герр комендант, – проникновенно возразил Валентино. – Первое впечатление обманчиво, вы знаете это не хуже меня. Пройдет пара дней, и девяносто процентов из них превратится в гниющие полутрупы. А вот те, что продержались недели...

Фон Троттнов пожал плечами:

– Эти недели не сделали их здоровее. По своему потенциалу они уже мало чем отличаются от упомянутых вами полутрупов, он у них изрядно подорван.

– Потенциал можно восстановить, – прищурился доктор. – Главное, что мы определили его наличие в прошлом, а с новичками черта с два угадаешь. Как говорят русские: «Были бы кости, мясо нарастет». А кости у них неплохие. В переносном смысле, я говорю о задатках.

– Как же вы собираетесь восстановить потенциал? – скептически усмехнулся комендант. С такими задачами он еще не сталкивался. Ему вменялось в обязанность прямо противоположное.

Теперь пожал плечами Валентино:

– Это наша общая задача, герр комендант. Усиленное питание, отдых, здоровый сон. Витамины...

Герр комендант нехорошо расхохотался:

– Вы путаете наш лагерь с Карлсруэ... Позволю себе напомнить, что здесь не курорт. Витамины! Господа офицеры – и те не помнят, как они выглядят.

– Приказ Берлина адресован не только мне. Ответственность общая, и первый спрос – с администрации...

– Вы угрожаете мне?

Фон Троттнов побагровел.

Валентино искренне удивился:

– Бог с вами, герр комендант! Зачем мне это? Господь свидетель – какое мне дело до выносливости этого сброда? Чтобы я стал рисковать нашими дружескими отношениями – ради них?

– Я далек от этой мысли... Вы дрожите за собственную задницу и хотите переложить ответственность на меня...

– У нас с вами общая задница, Рихард. Я левая половина, вы – правая. Или наоборот, как вам будет угодно. Я всецело доверяюсь вашему чувству прекрасного. Мы два полушария единого мозга.

Фон Троттнов, прикинув в уме, признал правоту доктора. Сравнение с полушарием он расценил как комплимент. В прошлом торговец кожей, он плохо разбирался в анатомии и не знал, какое из двух почетнее.

– Хорошо, – буркнул он. – Если руководство настаивает, мы устроим этим обезьянам райские кущи. Но подписей на ходатайствах будет две – моя и ваша... Если ветер переменится, то расход витаминов на скот сочтут диверсией.

– Иначе и быть не может. И в тексте мы сошлемся на директиву с указанием номера...

Комендант подумал еще немного.

– Знаете, дружище, я бы на вашем месте не слишком распространялся об этих витаминах и прочих излишествах. Солдаты и офицеры могут понять нас неправильно. Восстания не будет, но доносов не избежать.

– Из моего санатория еще никто не выписывался, – улыбнулся Валентино. – И не существует потенциала, который бы устоял перед моим клиническим опытом.

...Сережка ничего не понял, когда его провели в палату.

Здесь были настоящие постели с чистым бельем. И вообще было чисто – не как в нормальной больнице, конечно, но и не сравнить с обычными для амбулатории доктора Валентино застенками, запачканными кровью и дерьмом.

Под каждой кроватью – персональный ночной горшок, тоже позаимствованный у офицерского состава.

Правда, Сережку приковали к спинке кровати цепью.

Как и девятерых других.

Пятерых мальчиков и четырех девочек.

Разделять пациентов по половому признаку никто не собирался. Да и самих подопытных вопросы пола интересовали в последнюю очередь.

Доктор Валентино вышел на середину комнаты, держа в руках список.

По-русски он говорил значительно хуже Райнеке, поэтому и речь его приводится здесь с естественными поправками.

– Друзья мои, – торжественно заговорил Валентино, поблескивая очками в тонкой оправе. Он был неимоверно худ, лыс, с огромными кистями и лошадиным оскалом. – Германский Рейх высоко оценил вашу трудовую деятельность на благо Германии. Германский Рейх беспощаден к тунеядцам и лодырям, но он справедлив и щедр к тем, кто оправдывает его надежды. Вы хорошо поработали, что стало для всех приятной неожиданностью, и личным распоряжением фюрера поощряетесь двухнедельным отдыхом. Ваши цепи – вынужденная мера, продиктованная соображениями безопасности и спецификой пенитенциарного заведения. Вы пройдете ускоренный курс оздоровительных процедур, которые помогут вам восстановить силы и послужить к торжеству вашей новой родины...

Никто не понял его слов, будучи не в силах поверить, что Рейх оказывает узникам некую милость.

Не пытаясь далее убедить детей в очевидном, добрый доктор Валентино приступил к перекличке.