КОГДА, КТО и в Россиянии отвечал за преступления перед страной и народом? Косоротый пропойца, трижды государственный преступник расстрелял из пушек всенародно избранный парламент, залил кровью столицу и получил орден «За заслуги перед Отечеством» первой степени. А тут всего-то дурацкое историческое наследие, мешающее Очень Большим Бабкам надстроить Небесную линию своими пентхаусами! Вы лица этих ребят видели? Вы всерьёз полагаете испугать их славой геростратов? Да и ЧЕМ, в конце концов, может ответить один человек за НАВСЕГДА изуродованный Город, за торчащий над ним полукилометровый фаллоимитатор? Арией Дуремара «А я тут ни при чём, совсем тут ни при чём» из «Приключений Буратино»? Или мемуарами из Греции о сложностях переходного периода и о том, как «не всё удалось»? Тухлый Дед после расстрела парламента тоже завещал беречь Россию. Так что стоять и за свою страну, и за свой Город честным людям предстоит насмерть, а в этой битве в дело пойдёт всё, даже вопли Мерзяева. Егоркаплешьвполоску, собрат Мерзяева по либерастии, бывший редактор журнала «Коммунист», пламенный ленинец-ельцинец, как-то сообщил россиянам английскую поговорку: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев». Как всегда врал, поганец. С английского эта поговорка переводится так: «Даже негодяй может найти прибежище в патриотизме». Пусть это даже какая-то б. со своим патриотизмом места проживания. Нам в драке за Родину и это сгодится. Временно. А там — «или шах, или ишак». Или б.

К чертям толерантность! Даёшь адекватность!

Н.А. ГАН

Последнее время Санкт-Петербург захлестнула волна переименований улиц, скверов, площадей. Занимается сим благородным занятием Санкт-Петербургская межведомственная комиссия по наименованиям (Топонимическая комиссия). В ее состав входят как видные городские чиновники от культуры, так и широко известные (видимо) в узком кругу журналисты и краеведы. Согласно Положению о Комиссии, она создана в «целях подготовки предложений и заключений по вопросам наименования и переименования территориальных единиц Санкт-Петербурга, улиц, площадей и других составных частей Санкт-Петербурга (далее — городские объекты), государственных предприятий и учреждений Санкт-Петербурга, а также других объектов, находящихся в собственности Санкт-Петербурга».

Оговариваясь, что универсального критерия, применимого ко всем случаям переименования не существует, Комиссия рекомендует менять названия городских объектов в следующих случаях (курсивом выделяю рекомендации комиссии):

1. Продолжительность существования (100–200 лет и более). Чем дольше просуществовало название, тем выше его историческая ценность и тем больше вероятность попадания его во всевозможные письменные свидетельства и документы. Размышляя над данным требованием, автор терзается смутными сомнениями, что период не будет признан «продолжительным», если он будет лишь немногим менее столетия. Например, 74-летний советский период.

2. Употребимость старого названия, несмотря на официальное его изменение. Здесь отмечу, что историческая память весьма коротка. Это не семьдесят-восемьдесят лет, прошедших с момента переименований старых названий улиц. Вот Невский проспект продолжали активно называть Невским и в непродолжительный двадцатилетний период (до января 1944 года), когда он именовался Проспектом 25-го Октября. Совершенно разумным было и возвращение названия Дворцовой площади, которая в двадцатые и тридцатые годы носила имя Урицкого. Советское руководство не боялось исправлять исторические ошибки, понимало, что революционные события 17-го года являлись лишь частью (хотя и весьма значительной) героической истории города, венцом которой было разорванное кольцо блокады. Возвращение некоторых привычных городу и миру названий органично сочеталось с возвращением церкви, офицерских погон, орденов и гимнов, а все вместе олицетворяло новую сталинскую имперскую идею.

3. Историко-культурная ценность, т. е. неразрывная ассоциация в сознании людей названия с историческими событиями, именами выдающихся людей или классической русской литературой. Комиссия приводит два примера: восстание декабристов — Сенатская площадь, Сенная площадь и Мещанские улицы — «Петербург Достоевского». И оба неудачные. Про Сенат и Синод мало кто помнит, а вот декабристов в народе вспоминают (к сожалению великому для заседателей многих высоких комиссий). Современное название Сенной площади (и ее современное состояние — скопище бомжей), именуемой до «перестройки» площадью Мира, заставляет вспомнить и ее безобразную историю, когда она была беднейшим блошиным рынком, «брюхом Петербурга», заваленным ветхозаветными сеном и соломой. А что происходит с «классической русской литературой», сейчас увидим.

4. Историко-географическая ценность. Название содержит в себе информацию об истории данной местности, отражает процесс формирования города: Шпалерная, Галерная, Морские и т. д. Здесь все не так однозначно. Уже лет двести нет ни шпалерной мануфактуры, ни галерных верфей. 6 июля 1917 года, на следующий день после разгрома юнкерами редакций и ныне существующих газет «Правда» и «Труд», рабочие наладили выпуск экстренного номера «Листка «Правды»» со статьями В.И. Ленина. Большевик-правдист Иван Авксентьевич Воинов на Шпалерной улице раздавал свежий выпуск «Листка». Нагрянувшие казаки и юнкера убили молодого рабочего. Он так и остался лежать на улице с «Правдой» в руке. А в первую годовщину Октября Шпалерную переименовали в улицу Воинова. Убийство журналиста — случай выдающийся, теперь о каждом таком случае сообщает даже Би-би-си. Почему же чиновники вернули улице прежнее название? Да и со сроками неувязка — Шпалерной улица была лишь тридцать лет с хвостиком, а до того именовалась Екатерининской…

А с Морскими улицами и вовсе вышел большой конфуз. Нужны ли морскому городу Большая и Малая Морские улицы, если уже есть и Морская набережная, и Морской проспект, и Морской переулок, и площадь Морской Славы, и даже улица Морской Пехоты. Может быть, костью в горле у реформаторов встали советские названия — улицы Герцена и Гоголя. Уж не потому ли, что жесткая публицистика Герцена актуальна и сейчас. И не потому ли, что в сатирах Гоголя обличен и высмеян чиновный мир не только девятнадцатого века. Отметим, что и А.И. Герцен, и Н.В. Гоголь жили на этих улицах, а вот к морю они все-таки не ведут…

По той же причине было возвращено прежнее название улице Салтыкова-Щедрина — нынешней Кирочной, названной по имени лютеранской кирхи святой Анны, ныне сожженной и так и не восстановленной переименователями. А «вдохновенный злой сатирик» М.Е. Салтыков-Щедрин, живший неподалеку от этой улицы, росчерком пера «реформаторов» вычеркнут (как они полагают) из памяти горожан. Да и по делом ему! Одни названия повестей чего стоят: «Пропала совесть», «Неумытый Трезор» или «Как один мужик двух генералов прокормил».

Пара цитат из «вице-Робеспьера», как его называли при жизни: «Знает ли он, что такое отечество? Разуваев думает, что это падаль, брошенная на расклевывание ему и прочим…». Или вот: «Отечество — пирог — вот идеал, дальше которого не идут эти незрелые, но нахальные умы. Мальчики, без году неделю вылезшие из курточек и только о том думающие, как бы урвать, укусить…». Понимаю нынешних разуваевых — уж лучше пусть Кирочная будет.

5. Переименование осуществлено сравнительно недавно (в 1960-е, 1970-е годы). Вот тут уж лучше бы «реформаторам» скромно промолчать. 60-70-е — годы расцвета жилищного строительства, становления промышленного комплекса, бурного развития метростроя. А вот и цифры — только за пять лет (1971–1975) в Ленинграде было построено 12,5 млн. квадратных метров жилья (жилье получили 918 тысяч человек), а за первых двести лет существования города — лишь 21 млн. кв. м. В 1978 году жилищный фонд Ленинграда составил почти 64 млн. кв.м. С 1917 года к концу 70-х площадь города увеличилась со 105 кв. км в 10 раз. Интересна и динамика численности населения: 2,5 миллиона жителей в 1917-м, 3,1 млн. в 1939, 3,0 млн. в 1950, 4,6 млн. в 1979, 5 миллионов в начале 80-х, а вот сейчас опять 4,6 миллиона жителей, как тридцать лет назад. Видать, одними лишь переименованиями городских улиц и площадей росту населения не поможешь…