– Стой на месте! – закричала Кулик и бросилась к детям.

Водитель нажал на клаксон, но было уже поздно кого-то предупреждать: женщина буквально перепрыгнула дорогу и оттолкнула детей подальше от обочины.

– Дура! – только и успел проорать шофер, проезжая мимо, но даже если бы Марина Васильевна и услышала, то, скорей всего, легко согласилась бы с замечанием.

Она скрупулезно ощупала ребят с ног до головы: не ушиблись ли? все ли цело? Тот факт, что под машину ребята не попали, Марину нисколько не смущал: довольно и того, что они чуть не попали.

Младший оказался на диво тяжелым – видимо, в приюте детей кормят неплохо. Не пройдя и квартала с мгновенно уснувшим карапузом на руках, Марина забыла и про дождь, и про плюс восемь на термометре, настолько стало жарко. Подмывало расспросить бредущего рядом

Евгения, как они ее нашли и что это за мальчишка у нее на руках, но будить тревожно дремавшего малыша не хотелось.

С утра пораньше кто-то из соседей занялся ремонтом – на весь подъезд зудел перфоратор, поэтому, поднявшись на свой этаж, Марина застала

Вздорную Бабу за интересным занятием – Таисия Павловна самозабвенно упражнялась в чистописании на ее двери.

– Здравствуйте.

Ферапонтова охнула и попыталась прикрыть собой текст послания.

– Вы что-то хотели мне сказать? – продолжила Марина Васильевна, не дождавшись ответа на приветствие.

На соседку жалко было смотреть: лицо Таисии Павловны приобрело насыщенный свекольный цвет, она затравленно озиралась, не смея отлипнуть от двери чужой квартиры.

– Вам плохо?

– Ма, она нам что-то на двери написала, – вмешался Евгений.

– Женя, помолчи.

Мальчик надулся.

– Мы идем в магазин, вам ничего не купить? – Марина с участием посмотрела на Вздорную Бабу.

Та безумно вращала глазами и порывалась что-то сказать, но не могла.

Кулик повернулась и начала спускаться вниз.

– Ма, куда ты? – закричал Евгений.

– В магазин, – повторила Марина Васильевна. – Догоняй.

Они вышли из подъезда, постояли немного под козырьком, глядя на дождь, потом вернулись обратно. На двери остались лишь белые разводы.

Собаки, естественно, тут же подняли лай, малыш проснулся.

– Собаки!

Марина не поняла – испугался он или обрадовался. Шикнула на собак, велела Евгению снять с младшего мокрую одежду и развесить на лоджии.

– Он же весь промок, – растерялся Евгений. – Во что его переодеть-то?

– Да уж придумай. Ладно, мне собак выгулять нужно.

Нацепила поводки, отогнала от двери кошек, заперла квартиру – и наверх, к Вздорной Бабе. Собаки озадаченно потявкали, но делать нечего – устремились за хозяйкой.

На звонок вышла внучка Вздорной Бабы.

– Здравствуйте. Вам кого?

– Таисию Павловну позови, пожалуйста.

– Баба Тася, к тебе.

Когда Ферапонтова увидела гостью, с несчастной женщиной стало совсем плохо. Лицо пошло пятнами, губы задрожали, руки вообще жили какой-то отдельной от всего тела жизнью.

– Таисия Павловна, я к вам с просьбой. Наш участковый вам родственник?

Вздорная Баба выскочила на площадку и зашипела:

– Я же все стерла, чего еще надо?..

– Если вы уговорите его прийти ко мне в ближайшее время, об инциденте с дверью никто не узнает.

– А зачем он тебе нужен, если не жаловаться? – гнула Таисия Павловна.

Марина подумала и решила, что в свой законный выходной участковый может и не прийти, если не объяснить причину.

– Передайте ему, что потерявшийся ребенок сбежал из приюта и снова явился ко мне.

Ферапонтова раскрыла рот. Потом, видимо, произведя в уме несложные подсчеты, спросила:

– А второй откуда?

– С собой привел. Послушайте, может, вы мне просто его телефон дадите или адрес, я сама…

– Нет-нет-нет! – замахала руками Таисия Павловна. – Я передам. Скоро придет, ждите…

С этими словами она исчезла в квартире.

– Не сомневаюсь, – сказала Кулик закрытой двери.

Потом пошла выгуливать собак.

Звонок застал Лопаницына врасплох: жена еще не вернулась со смены, дочка смотрела мультики, а он, как назло, валялся в постели, и телефон стоял под рукой.

– Алло, – промычал он.

Трубка часто-часто застрекотала голосом тетки. С минуту Петр Ильич просто лежал, не вслушиваясь в телефонную трепотню, даже задремывать начал.

– Петя? Петя, ты здесь?

– Таисия Павловна, у меня выходной вообще-то…

Очередной взрыв эмоций на том конце провода окончательно разбудил участкового.

– Обращайтесь в милицию! – заорал он.

– Так она просила к тебе позвонить…

– Кто – “она”?

– Ну, училка. Про которую вчера тебе говорила.

– Мы вчера во всем и разобрались! Все, я отдыхаю! – и бросил трубку.

Телефон зазвонил снова.

– Чего еще?!

– Петенька, ты меня прости, но она велела передать, что вчерашний мальчишка сбежал из приюта и опять к ней пришел. И дружка с собой притащил.

– Какого дружка? – не понял Петр Ильич.

– Мальчонку лет пяти. Только что пришли, мокрые до нитки. Мамой зовут…

– Оба?

– Да.

Дурдом какой-то. Вчера доставили пацана в приют, оформили честь по чести, а он, получается, сбежал? И брательника нашел?

– Все понял, спасибо за информацию.

– А разве…

– Таисия Павловна, очень прошу – не звоните мне в ближайшие сутки.

Нет, в ближайшую неделю. И в отделение приходить не надо. У меня из-за вас проблемы по службе. До свидания.

Какое-то время Лопаницын лежал, полностью расслабившись и отрешившись от окружающего мира. Потом резко вскочил, оделся и схватил записную книжку.

– У аппарата, – по номеру Галки ответил мужской голос.

– Ни хрена себе! – обалдел Петр. Во дает Геращенко: даже не сказала, что с мужиком живет. Тихушница. Ну, сама виновата, предупреждать надо. – Галину Юрьевну Геращенко могу я услышать?

– У нее выходной.

– У людей нашей профессии не бывает выходных.

Трубку схватила Галка:

– Геращенко.

– Лейтенант Геращенко, вас беспокоит старший лейтенант Лопаницын. По оперативным данным, этапиро… эвакуированный нами день назад несовершеннолетний Евгений предположительно Кулик этой ночью сбежал из приюта и вернулся к Кулик Марине Васильевне, на этот раз – с малолетним сообщником.

– Лопаницын, ты рехнулся – в восемь утра?!

– А ты думаешь, мне самому по кайфу?

– Я никуда не пойду и ничего делать не буду. Я свою работу вчера сделала, как надо.

– Да погоди ты! Тебе что, самой не интересно, что за история с этой

Кулик?

– Не в восемь же утра!

Короткие гудки.

– Уважаю, – выпятив нижнюю губу, покивал старлей.

Позвонил в отделение.

– Кузьмич, посмотри там телефон приюта… Погоди, ручку возьму…

Спасибо… Как сегодня, спокойно?.. Ну, бывай.

Теперь встать, одеться – и чаю.

Замутив себе холодный “купчик”, Петр Ильич накрутил диск, и тотчас приятный женский голос уведомил:

– Большеольховский реабилитационный центр.

– Опа! – Лопаницын смутился. Но через секунду пришел в норму: кто сейчас приют приютом называть будет? Обязательно какой-нибудь центр релаксации или дезактивации… – Кто-нибудь из администрации есть? Из милиции беспокоят, срочно.

– Подождите, сейчас позову дежурного воспитателя…

Послышался скрип стула, застучали каблучки. Вдалеке слышался сквозь бормотание радио чей-то разговор на повышенных тонах.

Ждать пришлось минут пять. Потом трубку взяли:

– Приемный изолятор, дежурный воспитатель Хоромская.

– Здравствуйте. Старший лейтенант Лопаницын беспокоит. Что там у вас? Сбежал кто?

– Если бы, – процедила женщина. – Железнодорожники с электрички бегунков сняли, аж десять штук, из дубняковского детдома, а у нас мест не хватает.

– А-а… понятно. Извините, по имени-отчеству…

– Ирина Николаевна.

– Ирина Николаевна, вам вчера привезли мальчика, фамилия Кулик.

– Да, он завтракает сейчас.

– Как – завтракает? Он же сбежал!

– Когда? – напряглась женщина. – У нас закрытое отделение, никто сбежать не может. Кроме того, я только что видела его.