Русские, татары, казахи, армяне – кого только не принесло из бурлящей Средней Азии в спокойную Беларусь. Принесли сюда они свою тревогу и не выплеснувшуюся до конца агрессию. «Душманы! – припечатала их моя мама. – Кто вас сюда звал?» – «Мать, там стреляют. Убивают просто так. Останавливают автобус, выводят и расстреливают – кулябцы памирцев, памирцы кулябцев. А то и просто так – кто кому не понравится. Мать, я не хотел убивать, не брал оружие». – «Почему это у нас никто никого не стреляет?» – «Потому что вы такие умные». – «Уж не такие дураки!»
Помню, татарин Равиль задавал в бане риторический вопрос: «Ну кто я?! Родился на Урале, рос на Дальнем Востоке, женился в Душанбе, сам татарин, а живу среди белорусов?!»
Когда существовал Советский Союз, бывший главным адресом живущих в нем народов, такой вопрос не возникал. Равиль всегда оставался, прежде всего, советским человеком, куда бы ни забрасывала его судьба. Таким он и останется до самой смерти. Так же как в эпоху поздней Римской империи считался гражданином Рима и любой житель провинции, гордо повторявший – несть ни эллина, ни иудея.
Рим рухнул, только убедившись, что его политический импульс, самый мощный в истории, уже прочно закреплен в новой религии. Тоталитарный импульс начального христианства – от хаоса многобожия и многовластия к гармонии единобожия и единовластия – сохраненный и развитый церковью, докатился до наших дней.
Также и тоталитарный импульс Советского Союза, рухнувшего под бременем этой великой идеи, был подхвачен западным миром и явлен сегодня доктриной глобализма. Как справедливо замечает Александр Зиновьев, сталинский социализм будет казаться раем по сравнению с тем, что ждет наших потомков при двадцати или тридцати миллиардах населения. А наше сегодняшнее существование – оазисом невозможного, ничем не заслуженного счастья. В нем есть еще место и музыке, и любви. Тому привычному раю, который у каждого поколения за спиной. Но, завлекая в будущее, нас убеждают, что он все-таки еще впереди. И мы расстаемся с прошлым, чтобы навсегда потерять наш единственный рай.
Сегодня рассказывают об ужасах социализма, как в свое время рассказывали об ужасах царизма. Во время последней избирательной компании Ельцина, Светочка, которая периодически включала дома телевизор, как-то пришла в слезах. «Вот придут коммунисты к власти, меня, как преподавательницу английского убьют, и ты один пропадешь!..»
Полночи утешал. Умеют женщины соединять политику и любовь. Да, от этого шока она оправилась только в Америке. Там выборы не столь отчаянное мероприятие, как у нас. Безумие российских выборов заставляет ящик корежиться до предела. Поэтому вопрос о власти – это, прежде всего, вопрос о власти над ящиком. Дайте любому заинтересованному лицу Останкинскую башню только на месяц, и он в два счета перекомпостирует слабые российские мозги так, как ему нужно. Белое станет черным, черное белым. А все остальное – серо-буро-малиновым.
Атмосфера страха, которую без устали продуцирует ящик, заставляет народ прижиматься теснее к любой власти. В самые критические моменты истории это оправдывает себя: растерянно блеющей толпой за отважным бараном и – глядишь – проскочили по краю пропасти. Любые сильные чувства мобилизуют. Но когда идет пусть медленная, но безусловная стабилизация на всех уровнях, фабрику ужасов следует прикрывать. К тому же люди от всего устают, им надоедает постоянно балансировать на канате. И в том, что их еще по инерции продолжают пугать, начинают видеть слабость и невротические фобии самой власти.
После смерти матери я сразу избавился от телевизора и заодно от мачты телеантенны. Телевизор – старый «Горизонт», отдал за пакет творога, а на антенне даже заработал – зимой все равно бы сперли. В прошлом году, словно предчувствуя скорую разлуку, я прожил с мамой всю осень и невольно оказался в зоне мощного телевизионного воздействия. Что такое телевизор? Чужой человек в доме и даже не один. К тому же все эти чужие и теперь почему-то все больше некрасивые и дурно воспитанные люди ведут себя в моем доме как хозяева. Они самодовольно компостируют мне мозги и учат жить: что есть, что пить, что говорить и думать, за кого голосовать, кого любить. Но, извините, в своих четырех стенах я хочу подчиняться только самому себе. Желание, думаю, при нынешней как-бы-демократии вроде бы вполне простительное.
От своего телевизора я избавился еще в конце прошлого тысячелетия, хотя и включал его редко. Потом появился первый ноутбук – благодаря «Путешествию для бедных» я стал несколько богаче. Потом второй и даже третий. Помню, поразил жену Германа Инну, когда сказал, что перед смертью плакал бы только от расставания со своим ноутбуком. Это ее так впечатлило, что Инна тут же последовала моему примеру и уже в 82 успешно освоила супермощный компьютер.
Благодаря интернету у меня появились друзья и поклонники по всему свету, не говоря о десятках тысяч читателей на стихи.ру и проза.ру. Одна дама из Германии, наша, сибирячка, перевела мой бестселлер «Девушка с яблоком» на немецкий. В начале перестройки его напечатали громадным тиражом в «Студенческом меридиане». Первая публикация, сокращенный вариант, была, правда, в литовском журнале. Отметили премией. Я отправил переводчице свое фото в длинном, тоже немецком, плаще. В ответ она неожиданно прислала мне шикарную австралийскую шляпу. Получился вполне плейбойский комплект. Когда иду по улице, дамы заинтересованно оглядываются. В таком виде появился как-то на фестивале в Твери. Думаю, что именно из-за этой шляпы мое появление не прошло бесследно – отметили премией. Очевидно, что надо сохранить имя дарительницы для истории – Марина Фишер, переводчик Тракля и сама талантливый поэт.
Таким же неожиданным подарком поразил когда-то и мой дед Василь. Поехал на базар продавать поросят, продал удачно, цену держал до последнего. Торговаться умел. Как-то мы продавали с ним на нашем тракторозаводском рынке картошку. Дядя Миша стыдливо стоял в сторонке – не дай Бог увидит кто из знакомых. Дед походил по рынку, все продавали по 15 копеек. Дед назначил цену в 17. Не сразу, но народ пошел, качество было получше. За полдня всю и продали.
Мертвецки пьяного деда снимали с телеги несколько человек, тоже под мухой. Бабушка волновалась – все деньги пропил! Кроме деда, сняли еще и большую картонную коробку. Когда ее вскрыли, я замер от изумления. Велосипед! «Орленок»! Синий, с серебристой фарой, ручными тормозами. Мои друзья тоже раскрыли рты. До сих пор кособочась под рамой, они вихляли на старых и громоздких велосипедах взрослых. О том, что есть такие велосипеды для нашего возраста, они и не подозревали. Всей компанией учили меня кататься, гоняли сами и постоянно крутились возле, чтобы тоже немного прокатиться по деревне, вызывая завистливые взгляды остальной ребятни. В наше время пацан даже за рулем иномарки никого не удивляет. Племянник водит машину уже с двенадцати.
За два осенних месяца в деревне удалось увидеть только один приличный фильм и то, как ни странно, американский, «Крестный отец» Копполы. Правда, еще под занавес сезона, на прощанье, посмотрели с мамой немецкий – «Александерплац», рано ушедшего, сжегшего себя наркотиками Фассбиндера. Но у него все-таки было ради чего – не просто ради кайфа. Маму до слез растрогал главный герой, который был очень похож на нашего дядю Мишу.
Фильмы теперь я смотрю по интернету. По режиссерам или актерам. Точнее, актрисам. У меня появился даже безошибочный тест. Если, проснувшись, я легко называю 30 знаменитых актрис, от Джины Лоллобриджиды и Мэг Райан до Софи Марсо и Милы Йовович, то давление можно не мерять – нормальное. А если без задержки могу назвать только несколько во главе с любимой Роми Шнайдер, то тут же беру тонометр. Правда, недавно появилась и еще одна любимица – Мерьем Узерли, несравненная Хюррем. Интересно, что в любимых у нее тоже Роми.
Я сериалов не смотрю. Но недавно нечаянно влип в «Великолепный век». До убийства испанской принцессы глотал не отрываясь. После недельного отдыха увлеченно досмотрел до сто первой, потом с трудом и остальные – уже без Узерли. Нашел и украинскую «Роксолану» с великолепной Ольгой Сумской и Анатолием Хостикоевым, в чем-то даже превосходящих турецкую пару. Конечно, на фоне «Великолепного века» фильм кажется романтично-провинциальным и очевидно жовто-блакитным. Но оба об одном: как хитроумная упрямая хохлушка пустила под откос могущественную Османскую империю, основательно подпортив наследственность: следующий султан оказался просто алкоголиком. Любовь, оказывается, самое опасное и действенное оружие. Турецкий предыдущий сериал «Хюррем» не идет ни в какое сравнение с этими двумя.
