— Нет, напротив, — прошептала Анжелика.

Она окинула взглядом комнату. «Здесь я у себя дома, — подумала она. — Я и мои дети — вот те хозяева, которых ждут эти стены».

— Так, значит, особняк вам нравится?

— Я уже полюбила его. Он восхитителен. Ах! Как бы я хотела здесь жить! — воскликнула Анжелика, с неожиданной страстью прижав руки к груди.

— Вы могли бы здесь жить, если бы захотели этого, — сказал принц.

Анжелика резко повернулась. Конде остановил на ней свой выразительный, царственный взгляд, о котором позже столь красноречиво скажет Боссюэ[33]: «Этот принц… нес победу в своих глазах…»

— Жить здесь? — повторила Анжелика. — В каком качестве, монсеньор?

Ее собеседник улыбнулся, резко встал и подошел к своей гостье.

— Взгляните на меня! Мне сорок четыре года, конечно, я не молод, но еще и не стар. Не стану лукавить, порой у меня случаются боли в коленях, но все остальное пребывает в добром здравии. Буду с вами откровенен. Я полагаю, что могу стать для вас вполне достойным любовником. Я думаю, что не слишком шокировал вас своим предложением. Не знаю, откуда вы появились, но что-то подсказывает мне, что вам уже довелось много чего услышать в свой адрес, а я, по крайней мере, не морочу вам голову. Я никогда не умел пускать дамам пыль в глаза: нахожу это бесполезным. Столько усилий, чтобы напоследок задать все тот же вечный вопрос: «Согласны вы или нет?» Нет, подождите, не торопитесь с ответом. Я объясню, какие преимущества вы сможете извлечь из этой связи. У вас будет солидное содержание… Да, я знаю, что вы очень богаты. Но послушайте, Я ПОДАРЮ ВАМ ОСОБНЯК БОТРЕЙИ, раз он вам так понравился. Позабочусь о ваших сыновьях, прослежу за их образованием. Я знаю, что вы вдова и чрезвычайно дорожите своей безупречной репутацией. Конечно, это весьма ценное качество, но… подумайте, ведь я не прошу вас расстаться с вашей репутацией ради какого-то прощелыги. А поскольку вы сами заговорили о моей славе, позвольте мне заметить, что…

Он колебался, и эта скромность не была притворной, а потому казалась особенно трогательной.

— …вовсе не зазорно быть любовницей Великого Конде. Так уж устроен наш мир. Я представлю вас в обществе… К чему эта скептическая и даже несколько презрительная улыбка, мадам?

— Потому что, — ответила Анжелика, не переставая улыбаться, — я вспомнила песенку, которую пел на улице один старый балагур, папаша Тру-ля-ля:

— Нет, ну что за нахалка! — воскликнул Конде в притворной ярости.

Он обхватил Анжелику за талию и привлек к себе.

— Именно такой вы мне и нравитесь, милочка, — произнес он со страстью в голосе. — Потому что я сразу заметил: оставаясь прежде всего женщиной, вы обладаете отвагой воина. Вы атакуете в самый удачный момент, с хитростью Макиавелли пользуетесь слабостью противника и наносите ему сокрушительные удары. Но вы недостаточно быстро отступаете на свои позиции. И вот вы в моих руках!.. Вы по-девичьи свежи и неприступны, а ваша ладно скроенная маленькая фигурка чертовски привлекательна!.. Ах! Как бы я хотел, чтобы вы слушали меня не как принца, а как мужчину, причем мужчину довольно несчастного. Вы столь разительно отличаетесь от кокеток с каменным сердцем!

Конде коснулся щекой волос Анжелики.

— В ваших светлых локонах есть седая прядь, которая волнует меня. Кажется, что под маской радости и юности, которую вы носите, скрывается опыт, рожденный великими горестями. Или я ошибаюсь?

— Нет, монсеньор, — покорно ответила Анжелика.

Она подумала, что если бы нынче утром ей кто-то сказал, что к вечеру она окажется в объятиях принца Конде и что она по собственной воле прижмет свой лоб к его августейшему плечу, она бы воскликнула в ответ, что жизнь не настолько безумна. Но ее жизнь никогда не была заурядной, и молодая женщина уже начала привыкать к неожиданным поворотам судьбы.

— С ранней молодости, — продолжил принц, — я любил лишь одну женщину. Я не всегда был верен ей, но любил только ее. Она была очень красива и нежна — отрада моей души. Сколько же интриг и заговоров плелось, чтобы разлучить нас… И она устала. Что осталось на мою долю после того, как она приняла постриг? В моей жизни было всего две страсти: она и война. Моя любимая удалилась в монастырь, а этот болван Мазарини подписал Пиренейский мир. И теперь я всего лишь разряженное пугало, которое выслуживается перед молодым королем в надежде бог знает когда получить какое-нибудь военное губернаторство и, возможно, пост командующего, если Его Величеству все же придет в голову счастливая идея потребовать у фламандцев приданое королевы. А об этом поговаривают… Но давайте оставим политику — я не хочу вам наскучить. Ваш вид пробудил во мне тот живой огонь, который, как казалось, давно угас. Самое страшное — когда умирает сердце… Мне хотелось бы удержать вас рядом со мной…

Пока принц говорил, Анжелика потихоньку высвободилась из его объятий и чуть отодвинулась.

— Монсеньор…

— Вы скажете «да», не правда ли? — взволнованно спросил мужчина. — О! Умоляю вас… Что вас удерживает? Вы любите другого? Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что испытываете нежные чувства к этому низкородному слуге, Одиже, который сопровождает вас, как верный пес, в прогулках по городу?

— Одиже — мой деловой партнер.

— Однако, — с неожиданной ревнивостью проворчал Конде, — вчера вечером вас видели на спектакле в сопровождении дворецкого графа де Суассона. А это что-то да значит!

— Монсеньор, — ответила Анжелика, — это значит, что я не отрекусь от моих старых привязанностей, пока сама не сочту нужным. А я все еще нуждаюсь в дворецком Одиже.

Принц кусал губы.

— Бог мой! Когда вы так говорите, вы кажетесь очень грозной.

— Вот видите, я произвожу не только успокаивающее впечатление, — сказала молодая женщина с легкой улыбкой.

— Какое это имеет значение! Я желаю вас такой, какая вы есть.

Конде и представить себе не мог, перед каким выбором он ставит Анжелику. Что бы она ответила принцу, если бы он сделал ей такое предложение в другом месте? Она не знала.

Но здесь, в этом особняке, куда она попала впервые, Анжелика оказалась окружена призраками. Рядом с принцем Конде, который словно явился из прошлого с его вышедшими из моды рингравами, вырисовывался мерцающий строгий силуэт Филиппа в бледном атласе, а за ними — облаченная в черный бархат и серебро тень в маске с кровавым рубином на пальце, тот проклятый дворянин, который был ее единственным господином и единственной любовью.

Среди всех, кого освободили жизнь или смерть, лишь она одна оставалась пленницей былой трагедии.

— Что с вами? — спросил принц. — Почему у вас на глазах слезы? Чем я огорчил вас? Живите в этом доме, который, кажется, вам так понравился. Позвольте мне любить вас. Я буду скромен…

Анжелика медленно покачала головой:

— Нет, это НЕВОЗМОЖНО, монсеньор.

КОГДА Анжелика вновь встретилась с принцем Конде, он не проявил никаких признаков злопамятности. В делах любовных дворянин не выказывал того высокомерия, что было присуще ему при дворе и на полях битвы.

— Не бросайте меня хотя бы на партиях в хоку, — заявил принц госпоже Моренс. — Я рассчитываю на вас. Итак, каждый понедельник, у Нинон.

Анжелика охотно согласилась. Она была счастлива от того, что Конде предлагает ей дружбу. Покровительством монсеньора принца нужно дорожить. И все-таки каждый раз, вспоминая об отеле Ботрейи, Анжелика кусала себе локти. Нет, она нисколько не жалела, что отказалась от предложения принца. Просто особняк Ботрейи принадлежал ЕЙ по праву и Анжелику возмущало, что она не может жить там, не заплатив за это непомерно высокую цену.