— Филонида! Вы знали столько удивительных вещей об этом великолепном мужчине и ничего не рассказывали о нем?!

— Извольте, я расскажу! Он отомстил за поражение под Никополем[29], — вещала мадемуазель де Паражонк, в очередной раз демонстрируя свою ученость. — Но я не вижу смысла в том, чтобы занимать вас беседой о минувших битвах. По возвращении в Париж господин дю Плесси был назначен главным распорядителем волчьей охоты. Он так красив и так любит войну, что король называет его Марсом. Но о нем рассказывают ужасные вещи.

— Ужасные?.. Мне хотелось бы знать…

На губах мадемуазель де Паражонк заиграла снисходительная улыбка.

— Вам как будто неприятно слышать о неблаговидном поведении этого красавчика. Впрочем, так ведут себя все женщины. Бегают за ним и падают в обморок, едва завидев его светлые локоны. Сходят с ума от его элегантности, от его красоты и не успокаиваются, пока не попадут к нему в постель. Вот тогда красавицы поют совсем по-другому. Да-да, я слышала сокровенные признания Арманды де Сирсе и мадемуазель Жакари… Прекрасный Филипп только на первый взгляд кажется приятным и учтивым мужчиной. Ах, он рассеянный, как старый ученый! При дворе все расточают ему улыбки. Но оказывается, что в любви он знает только грубость: самый последний конюх более галантен со своей женой, чем мессир дю Плесси со своими любовницами. Все дамы, кто был с ним близок, ненавидят его…

Анжелика рассеянно слушала свою собеседницу. Она по-прежнему видела только Филиппа, облокотившегося на мраморную статую, неподвижного и почти столь же нереального, как привидение. Когда-то давно он взял ее за руку, приглашая к танцу. Это было в Плесси — в белом замке, окруженном громадой таинственного Ньельского леса.

— Говорят, чтобы терзать любовниц, мессир дю Плесси использует все свое извращенное воображение, — продолжила Филонида. — По пустяку, из-за сущей безделицы он так сильно избил мадам де Сирсе, что бедняжка больше недели не могла пошевелиться, да еще от мужа ей досталось. Если во время военных кампаний он оказывается победителем, то его приказы вызывают настоящий скандал. Его солдат опасаются больше, чем солдат пресловутого Иоганна фон Верта[30]. Они преследуют женщин даже в церквях и насилуют их всех без разбора. В Норжене он приказал привести к нему дочерей самых именитых граждан. За то, что девицы сопротивлялись, их избили до полусмерти, а после ночной оргии с офицерами он отдал их на потеху солдатам. После этого многие девицы скончались, а некоторые сошли с ума. Если бы не заступничество монсеньора принца, Филипп дю Плесси был бы сейчас в ссылке.

— Филонида, вы просто старая завистница! — воскликнула Анжелика в приступе внезапного раздражения. — Этот молодой человек вовсе не такой, он никак не может быть тем бесноватым чудовищем, которое вы мне описали. Вы собрали о нем разные сплетни и перекраиваете их на свой лад.

Мадемуазель Паражонк остановилась, задохнувшись от возмущения.

— Я?! Сплетни?! Вы же знаете, какое отвращение внушают мне такого рода истории и как я недолюбливаю всех этих кумушек-сплетниц. Сплетни!.. Я никогда не снизошла бы до столь вульгарного занятия! Я пересказываю вам известные мне сведения лишь потому, что все это ПРАВДА!

— Даже если это правда, тут не только его вина, — возразила Анжелика. — Он стал таким, потому что из-за его красоты женщины тоже причиняли ему боль.

— Откуда вам это известно? Вы с ним знакомы?

— Нет…

— Тогда вы — сумасшедшая! — воскликнула мадемуазель де Паражонк, которая стала пунцовой от гнева. — Я никогда бы не подумала, что вам может вскружить голову этакий хлыщ. Прощайте…

Пожилая дама оставила спутницу и стремительно направилась к решетке ворот. Анжелике ничего не оставалось, как последовать за ней, ведь она не хотела поссориться с мадемуазель де Паражонк, которую искренне любила.

Если бы Анжелика и престарелая жеманница не поссорились в тот день в Тюильри из-за Филиппа дю Плесси-Бельера, они не ушли бы из парка так рано. А если бы они не покинули Тюильри в столь ранний час, то не стали бы жертвами непристойного пари, которое заключили между собой лакеи, сгрудившиеся перед оградой сада. Мессиры де Лозен и де Монтеспан никогда бы не скрестили шпаги из-за прекрасных изумрудных глаз госпожи Моренс. И Анжелике, без сомнения, пришлось бы еще очень долго ждать, когда ей представится возможность вновь очутиться в обществе сильных мира сего. Это доказывает, что порой бывает чрезвычайно полезно выказывать себя вспыльчивой и несдержанной на язык.

У ворот парка висела табличка, строго запрещавшая вход лакеям и черни, так что перед оградой всегда собиралась шумная толпа слуг, лакеев и кучеров, которые коротали часы в ожидании своих господ за игрой в карты или кегли, в потасовках или в кабачке на углу. В тот вечер лакеи графа де Лозена предложили пари. Они «поставят стаканчик» тому, кто наберется дерзости и задерет подол юбки первой из дам, которая выйдет из Тюильри.

Так уж случилось, что этой дамой оказалась Анжелика, как раз догнавшая Филониду в попытке ее успокоить.

Прежде чем Анжелика сообразила, что собирается сделать наглец, изо рта которого разило вином, этот дюжий верзила схватил ее и самым непристойным образом залез ей под юбку. Ее кулак сразу же обрушился на физиономию нахала, а мадемуазель де Паражонк заверещала, как разгневанный попугайчик.

Свидетелем этой сцены стал некий дворянин, собиравшийся сесть в карету. Он сделал знак своим людям, и те, воспользовавшись случаем, кинулись на челядь господина де Лозена.

Тут же, прямо в лошадином навозе, завязалась яростная драка, собравшая целую толпу зевак. Победа осталась за людьми неизвестного дворянина, который бурно зааплодировал своей челяди.

Он подошел к Анжелике и отвесил ей поклон.

— Месье, благодарю вас за своевременную помощь, — выдавила из себя госпожа Моренс.

Она была в бешенстве от нанесенного ей оскорбления, но главное — она была испугана: еще чуть-чуть — и она сама дала бы отпор пьянчуге, как в старые добрые времена в трактире «Красная маска», приправив «урок» несколькими забористыми словечками из лексикона Польки. Этим Анжелика мгновенно перечеркнула бы все свои старания вернуться в круг знати. Уже на следующий день дамы квартала Маре судачили бы по поводу случившегося.

Взволнованная, побелевшая от одной этой мысли, молодая женщина сделала вид, что лишается чувств, как того предписывали хорошие манеры.

— Ах! Месье… я потрясена! Это ужасно! Подвергнуться оскорблению таких негодяев!

— Успокойтесь, мадам, — сказал господин, уверенной и сильной рукой поддерживая Анжелику за талию.

Это был красивый молодой человек с живыми глазами и тем певучим акцентом, который узнавался безошибочно. Вне всякого сомнения, еще один гасконец! Он назвал свое имя:

— Луи Анри де Пардайан де Гондрен, шевалье Пардайана и других земель, маркиз де Монтеспан[31].

Анжелика слышала это имя ранее. Ее нежданный защитник принадлежал к одному из самых знатных и старинных родов Гиени. Молодая женщина улыбнулась одной из своих самых обольстительных улыбок, и покоренный ею маркиз стал настойчиво расспрашивать, где и когда он сможет справиться о самочувствии прекрасной незнакомки. Анжелика не захотела представиться, но ответила:

— Приходите завтра в этот же час в Тюильри. Я надеюсь, что обстоятельства будут более благосклонны и позволят нам приятно побеседовать.

— Где же мне ожидать вас?

— Около «Эха».

Эта фраза была весьма многообещающей. «Эхо» считалось местом, где назначали свидания возлюбленные. Счастливый маркиз поцеловал протянутую Анжеликой руку.

— Вы в портшезе? Позвольте проводить вас?

— Моя карета находится неподалеку, — заверила кавалера Анжелика, постеснявшись выставлять напоказ свой слишком скромный экипаж.