– Простите, пожалуйста, – обратилась она вдруг к Монтескью, увидев Дюрока, направлявшегося к тому месту, где сидела Алиса, – мне необходимо сказать несколько слов обер-гофмаршалу.

Она пошла к Дюроку, но тот уже отошел от кресла Алисы и, взяв под руку Анрио, повел его в гостиную императора.

Обеспокоенная Екатерина сразу приняла твердое решение. Она прошла через столовую в широкий коридор, в который выходили двери многих комнат, в том числе и гостиной, предназначенной для Наполеона, на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к замочной скважине.

«Мой поступок не очень-то красив, – думала Екатерина, приподнимая шлейф своего платья, чтобы шуршание материи не выдало ее присутствия, – если бы меня застали здесь, то приняли бы за горничную, подслушивающую у дверей; но что делать? Ведь тут идет речь о спасении Алисы, не говоря уже о бедном Анрио, который даже не подозревает, что Дюрок старается наставить ему рога. Тем хуже для них! А я по крайней мере узнаю, как вести себя дальше».

Не отрывая уха от двери, Екатерина ясно услышала весь разговор, который велся в гостиной Наполеона.

– Вы поедете сегодня же ночью, – сказал своим срывающимся голосом император, – а пока можете продолжать ухаживать за своей очаровательной невестой. Не нужно, чтобы кто-нибудь знал о моем поручении, а потому вам лучше уехать незаметно. Через час окончится вечер, гости разойдутся, и вы можете пуститься в дорогу, не возбудив ничьего внимания. Вы поняли меня?

– Очень хорошо, ваше величество, – ответил звучный голос, в котором Екатерина узнала голос Анрио.

– Одна из моих колясок стоит совершенно запряженная в каретном сарае, – продолжал император, – вы возьмете ее. Герцог Фриуль будет сопровождать вас. Сколько времени нужно ехать до Парижа, Дюрок?

– На лошадях, принадлежащих вашему величеству, можно доехать в четыре часа! – ответил обер-гофмаршал.

– Прекрасно! Вы отправитесь, полковник Анрио, прямо в военное министерство, – сказал император, – и попросите дежурного офицера провести вас в комнату, где хранятся портфели; там вы возьмете портфель с номером двадцать шестым, в котором заключаются разные государственные бумаги и серия карт. Этот портфель из сафьяна, на нем помечены слова: «Варшава – Вильно – Витебск». Вы легко отличите его от других. Я рассчитываю на вас, полковник.

– Постараюсь угодить, ваше величество! – ответил Анрио.

– Вы привезете мне портфель как можно скорее, – продолжал император, – я думаю, что вы сможете вернуться обратно рано утром. Мне очень жаль, – прибавил Наполеон ласковым тоном, – отсылать вас накануне вашего счастливого брака, но такое короткое отсутствие не причинит вам больших неудобств. Вы вернетесь завтра настолько рано, что у вас будет достаточно времени для того, чтобы повести к алтарю свою прекрасную невесту. К вашему счастью присоединится еще чувство удовлетворения, что вы оказали услугу императору и вполне заслужили то повышение, которое я собираюсь вам дать.

– Ваше величество, ради вас я готов пойти на край света! – воскликнул Анрио.

– Я очень благодарен вам, но сегодня прошу поехать только в Париж, который находится в десяти милях отсюда, – с улыбкой проговорил император. – Возьмите этот приказ, с ним вам легко будет проникнуть в министерство. Итак, до свидания! До завтра, полковник!

Император вручил молодому человеку приказ, заранее заготовленный Меневалем, и отпустил его. Анрио ушел в полном восторге от милостивых слов Наполеона и гордясь важным поручением, которое доверили ему. Бедный жених не подозревал, для чего понадобилось его отсутствие.

Екатерина прослушала весь разговор. Ее лицо пылало от негодования; сердце усиленно билось. Она находилась в состоянии необузданного гнева, вспышки которого проявлялись раньше, когда она жила на улице Сен-Рок и сопровождала мужа в лагерь; благодаря этим вспышкам она и получила свое прозвище «Сан-Жень».

По уходе Анрио Наполеон пошептался о чем-то с Дюроком; тот тоже вскоре вышел, уступив свое место Нарбонну, одному из адъютантов императора. Нарбонн сообщил своему властелину о настроении в парижских салонах, о том, что говорилось русским посланником на обеде, на котором присутствовал и Талейран.

Дальше было неинтересно слушать. Екатерина знала много, даже слишком много!

– Черт возьми, – пробормотала она, отходя от двери, – этого нельзя допустить. Можно ли было подумать, что этого дурака Анрио так проведут накануне его свадьбы? Ведь это невинное дитя поверило в правдивость истории с портфелем. К счастью, я не так проста, как он. Но что предпринять? Предупредить Анрио – это значит вызвать скандал и расстроить в конце концов его свадьбу. Затем бедный мальчик так доволен, что было бы жестокостью открыть ему глаза и причинить страдание. Пусть лучше он ничего не знает, а я расскажу все Алисе. Нет, и это не годится, – после некоторого раздумья продолжала Екатерина, – молодые женщины легкомысленны, кокетливы, непостоянны; они замечают свои ошибки обычно уже только тогда, когда поздно поправить дело. Алиса, конечно, любит Анрио, но император так могуществен, что молодая девушка может почувствовать себя польщенной его вниманием. У Алисы не хватит сил сопротивляться Наполеону; как только она попадет в его руки, все будет окончено. Открыть ей глаза – это все равно что толкнуть ее в западню. Нет, нужно действовать мне одной, но что предпринять – вот вопрос? Анрио не должен ехать сейчас же. Император посоветовал ему подождать, пока все разойдутся. Таким образом у меня есть по крайней мере час; этого вполне достаточно. Нужно прежде всего поговорить с Лефевром.

Екатерина быстро прошла через коридор в столовую, оттуда в гостиные, расспрашивая всех, не видел ли кто-нибудь маршала.

Наконец она заметила его в нише окна, где он разговаривал с бывшим шталмейстером вестфальского короля графом Мобрейлем. Екатерина быстро подошла к ним, скрывая под любезной улыбкой свое беспокойство.

– Право, граф, мне не везет с вами, – обратилась она к Мобрейлю, – несколько минут тому назад я была вынуждена оставить вас по домашнему делу, очень важному для меня. Вы, конечно, понимаете, как трудно принимать столько гостей в присутствии его величества, и простили меня, не правда ли? Теперь я нахожу вас со своим мужем и должна прервать вашу беседу и увести его. Надеюсь, вы простите меня и на этот раз. В такой день, как сегодня, хозяева дома совершенно не принадлежат себе.

Герцогиня сделала глубокий реверанс Мобрейлю, чтобы подчеркнуть, что разговор окончен, и в то же время подала знак Лефевру, чтобы он отошел и ждал ее в стороне.

Граф Мобрейль вежливо ответил, что, наоборот, он обязан просить извинения за то, что позволяет себе надоедать хозяевам дома в то время, когда у них и без того много хлопот. Во всяком случае его беседа с маршалом была настолько незначительна, что ее легко можно отложить на другое время и продолжить разговор в любой момент.

– Да, дорогой граф, мы еще поговорим о вашем странном сообщении, – заметил Лефевр своим обычным добродушным тоном. – Представь себе, моя милая, граф, недавно вернувшийся из Лондона, убежден, что нам предстоит война с Россией. Возможно ли это? Ведь император Александр – друг и горячий поклонник нашего императора. Я сам видел, как они целовались в Эрфурте.

– Ах, вот как? Граф предсказывает войну с Россией? – воскликнула Екатерина. – Что ж, возможно, что он окажется лучшим пророком, чем ты думаешь, мой друг, – прибавила она, вспомнив слова Наполеона, которые она слышала во время аудиенции в Тюильри.

– Простите, графиня, но я не желаю омрачать ваш праздник дурными предсказаниями, – с любезной улыбкой возразил Мобрейль, – надеюсь, что я ошибся, и извиняюсь перед маршалом, что отнял у него время, передавая такие недостоверные сведения! – Поклонившись Лефевру, граф ближе подошел к Екатерине и тихо прошептал: – Мне главным образом необходимо поговорить с вами, герцогиня. Меня послал к вам граф Нейпперг, который находится теперь в Лондоне. Где и когда я могу говорить с вами подальше от нескромных ушей? То, что я вам скажу, чрезвычайно важно и не должно быть никем услышано. Здесь мы слишком близко стоим от…