Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Из этой своей описи Амурского лимана и из описей Лаперуза и Браутона И. Ф. Крузенштерн решительно заключил:

а) что нет никакого сомнения в том, что Сахалин – полуостров, а потому и плавание из Татарского залива в Амурский лиман невозможно;

б) что Амурский лиман усеян мелями;

в) что устье реки Амура должно весьма близко находиться к мысам Головачева и Ромберга;

г) что прибой и сулой, замеченные у восточного берега Сахалина под 52° северной широты, должны означать бар какой-либо большой реки или одного из рукавов реки Амура, и, наконец,

д) что на берегах Сахалина и Татарского залива нет гавани.[30]

За Крузенштерном в 1806 году по распоряжению полномочного посла Резанова были посланы к Курильским островам и к южной оконечности Сахалина лейтенанты Хвостов и Давыдов. Офицеры эти, придя в залив Анива, вследствие секретных приказаний Резанова оставили там для заявления о занятии русскими Сахалина 5 матросов. Эти матросы впоследствии перешли на реку Тымь, где жили оседло, и последний из них, Василий, умер в 1847 году. На пути из Анивы Хвостов и Давыдов шли вдоль восточного берега Сахалина и осмотрели его. Во время пребывания их на Сахалине там не было ни одного японца, и туземцы говорили им, что японцы к ним не ходят, что они никому ясака не платят.[31]

Судя по этим данным и по сведениям о посещении Сахалина Шельтингом,[32] оказывается, что русские были первыми из европейцев, подходившими к Сахалину; они описали почти все берега его и, наконец, были первыми поселившимися на Сахалине.

Эти факты знаменательны для России в том отношении, что они представляют бесспорное право России на обладание Сахалином.[33]

Заключения таких авторитетных и знаменитых европейских мореплавателей, каковы: Лаперуз, Браутон и Крузенштерн, о невозможности для мореходных судов входа в лиман и устье реки Амура с севера и юга, об отсутствии гаваней на побережье Татарского залива и, наконец, о влиянии на реке Амуре китайского правительства, охранявшего будто бы ее устье значительной флотилией (с 4000 людей), весьма естественно возродили вопросы: для чего нам добиваться обладания рекой, которая не имеет сообщения с морем и поэтому представляет для нас ничтожное значение? Для чего нам еще приобретением Приамурского края распространять и без того уже растянутую нашу границу с Китаем, когда утвердившееся его влияние на этот край будет вредить только выгодной для государства кяхтинской торговле? Наконец, к чему нам этот край, когда на прибрежьях его нет ни одной гавани? И действительно, если бы упомянутые заключения знаменитых мореплавателей были безошибочными, то благоразумие и выгода наши требовали бы оставить этот край без внимания. Для нас было бы все равно, где бы ни была проведена граница с Китаем, лишь бы она была только южнее устья реки Уды, при котором находился наш пост со значительным поселением.

Итак, весь вопрос состоял в том, справедливы или несправедливы заключения знаменитых мореплавателей. Но кто мог тогда заподозрить ошибочность заключения такого авторитета? Кто мог поднять тогда завесу, спущенную им на этот край? Наконец, кто мог сомневаться в ошибочности донесений Владыкина, Якоби (в 1756 году) и затем миссии нашей из Пекина, что будто бы народы, обитающие в Приамурском крае, зависят от Китая и управляются особыми вассальными Китаю князьями?..[34]

Глава четвертая

Русские владения в Тихом океане в первой половине XIX века

Появление на наших картах неверной границы с Китаем. – Причина невнимания нашего к этому обстоятельству. – Исследования западного берега Охотского моря и сообщение его с Якутском. – Фомин, Сарычев и Кузьмин. – Экспедиция капитана Литке. – Наше положение на Восточном океане, в Охотске и Петропавловске. – Различные мнения о Камчатке. – Появление в наших морях китобоев. – Их действия. – Заключение трактатов между англичанами и китайцами в 1840–1844 годах

Вполне доверяя упомянутым в предыдущей главе заключениям знаменитых мореплавателей о реке Амуре, о прибрежьях Татарского залива и сведениям, доставленным нашей миссией из Пекина, мы оставались весьма естественно совершенно равнодушными к Приамурскому краю, но все-таки упорно отклоняли предложение китайцев о разграничении этого края. Несмотря на это, на географических картах стала появляться граница наша с Китаем от верховьев реки Уды к востоку до Тугурской губы. Граница сначала появилась на английских и немецких картах, а впоследствии и мы нанесли ее на свои, перепечатывая последние с иностранных изданий. Мы делали это, совершенно забывая, что на основании первого пункта Нерчинского трактата 1689 года здесь нельзя было означать какой-либо пограничной черты, и смотрели на это равнодушно, вероятно потому, что давали полную веру упомянутому заключению европейских авторитетов о недоступности с моря реки Амура и ее лимана; причем, конечно, Приамурский край становился для нас совершенно бесполезным. Между тем перепечаткой неверных карт мы как бы признали, что вся страна к югу от произвольно проведенной на них пограничной черты принадлежит Китаю, и не жалели об этом, потому что верили таким сказкам, как, например, будто китайцы имеют в Приамурском крае значительные силы для охранения, или, еще лучше, что на нижнем Амуре находятся города и крепости, каковы Тонден-Кажен и другие.[35]

Другой причиной нашего равнодушия к этому краю было то обстоятельство, что Берингово, Камчатское и Охотское моря в то время еще не посещались китобоями, их бороздили только одни наши транспорты, перевозившие из Охотска продовольствие на Камчатку и в североамериканские наши колонии. Возникновение настоящего коммерческого движения в Тихом океане нам казалось тогда весьма отдаленным или, лучше сказать, невозможным и в будущем. Мы никак не могли тогда и думать, что Англия откроет для торговли Китай и вместе с Северо-Американскими штатами создаст на Тихом океане коммерческое движение. По-настоящему, если бы мы следовали планам Петра I и Екатерины II, почин в этом деле должен был бы принадлежать России. Утвердись мы несколькими десятками лет ранее в Приуссурийском и Приамурском крае, англичане и американцы не обошли бы нас, заводя торговлю с Китаем.

Теперь интересно оглянуться назад и проследить, что мы делали в то время и принимали ли какие-нибудь меры, чтобы предупредить Англию и Америку или, по крайней мере, чтобы не остаться безучастными в их предприятии. Ответ короток: мы не только ничего не делали в этом направлении, но даже и не стремились заселить и приучить к оседлой жизни население восточных владений; что же касается Приамурского края, мы его не трогали, боясь этим раздражить китайское правительство, а оно, в свою очередь, не обращало внимания на этот край, опасаясь нас раздражить. Вот какой странной политики держались тогда обе стороны – мудрено при этом что-нибудь сделать.

Оставив, таким образом, Приамурский край Китаю, мы имели на Камчатке и в Охотске такую ничтожную силу, которая в этих местах насчитывала всего 500 человек морских чинов и две сотни казаков, при трех транспортах, служивших для снабжения продовольствием через Охотск – Петропавловска, Нижнекамчатска, Тигиля, Большерецка и Гижиги.[36] Для охранения наших североамериканских колоний положено было посылать из Кронштадта военное судно, но это распоряжение с 1820 года было отменено и Российско-Американской компании предоставлено самой охранять свои колонии. Для снабжения же Охотского и Петропавловского портов комиссариатскими,[37] кораблестроительными и артиллерийскими запасами и материалами туда, по мере надобности, посылался из Кронштадта, года через три или четыре, транспорт. В видах основания производительной оседлости, а равно и для развития в Камчатском и Охотском краях торговли на Камчатку и в Охотский край переселены были из Восточной Сибири крестьяне-земледельцы, а порты Петропавловск и Охотск объявлены порто-франко.[38] Для поощрения туземцев к огородничеству и хлебопашеству им были дарованы весьма значительные пособия. Начальникам края и служившим в нем офицерам дарованы были преимущества, заключавшиеся в награждении следующими чинами и пенсионами за пяти– и десятилетнюю службу.

вернуться

30

Поэтому на всех морских картах до 1857 года показывали Сахалин полуостровом, а берега Татарского залива – прямыми, скалистыми и неприступными.

вернуться

31

Сведения об экспедиции Шельтинга к Сахалину и рапорт Хвостова и Давыдова начальнику Охотска от 10 октября 1806 года я видел в архиве Охотского порта.

вернуться

32

Шельтинг Алексей Елиазарович (род. в 1717 г.) – участник 2-й Камчатской экспедиции Беринга. К шестнадцати го¬дам (в 1732 г.), имея уже практический опыт плавания на судах военно-морского флота, получил назначение в отряд Шпанберга. В Охотск прибыл в 1738 г. и там при¬нял командование над ботом «Св. Гавриил», на котором и плавал к берегам Японии. В 1741 г. на дубль-шлюпке «Надежда» совершил плавание к устью реки Уды и опи¬сал берега Охотского моря, а в 1742 г. находился при описи реки Амура.

вернуться

33

Буссе[205] в описании Сахалинской экспедиции, а равно и некоторые другие личности[206] не признают за Россией права на обладание Сахалином, выставляя против этого то, что экспедиция, совершенная Хвостовым и Давыдовым, не признана будто бы правительством. Но здесь все они жестоко ошибаются, забывая, что правительство протестовало только лишь против грабежей и насилий, произведенных в эту экспедицию Хвостовым и Давыдовым на Курильских островах, принадлежавших Японии, но оно никогда не отвергало фактов, дававших нам право на владение Сахалином, потому что русские первые описали его берега: именно Шельтинг в 1742 году и Хвостов и Давыдов в 1806 году; русские также заняли Сахалин в 1806 году, когда еще японцев там не было. Эти факты наше правительство признало и не отвергало никогда, следовательно, и оставило за собою право на обладание островом Сахалином.

вернуться

34

Архимандрит Иакинф. Статистическое и политическое описание Китайской империи. 1842 год. Ч. II. С. 30.

вернуться

35

Как означено на карте, приложенной к описанию Китая, архимандрита Иакинфа, 1842 год.

вернуться

36

Петропавловск, Нижне-Камчатск, Тигиль, Большерецк, Гижига играли роль политико-административных центров на Камчатке и в Северной части Охотского моря (Гижига).

вернуться

37

Комиссариатскими запасами, комиссариатским до¬вольствием в русской армии и на флоте назывались до 1864 г. все виды денежного и вещевого довольствия; в состав последнего включались не только личное обмундирование солдат и офицеров, но и предметы лагерного, госпитального и другого снаряжения и оборудования.

вернуться

38

На положении порто-франко обычно объявлялись порты, города и экономически малоразвитые территории, т. е. ввозимые сюда иностранные товары освобождали от уплаты таможенных пошлин. Таким путем правительство рассчитывало увеличить завоз продуктов питания и промышленных изделий, чтобы оживить торговлю и промышленность в этих регионах.

14
{"b":"103152","o":1}