Когда она вбежала в кабинет, папа уже оказался переодетым в прежнюю одежду. Девочка недоуменно заморгала. Когда он успел?

– Как тебе бой, Каричка? – весело спросил он. – Понравилось?

– Очень! – искренне сказала девочка. – Это как… как танец.

– Правильно, – пробасил из-за спины Караби. – Танец и бой – близнецы-братья. И красоту им придает одно и то же: уверенное владение своим телом. Ну что, подружка, хочешь научиться так же?

– Да! – кивнула Карина. – Хочу… наверное. А долго учиться?

– Ну, лет через тридцать, я думаю, бело-зеленую ленту ты заработаешь, – подмигнул ей Дзинтон. – А там – все от тебя зависит. Еще лет двадцать-тридцать сверх того, и у тебя появятся все шансы меня переплюнуть.

– Сколько?! – против воли глаза у девочки полезли на лоб. – Тридцать? И еще тридцать? Да я же совсем старухой буду!

– Зато очень боевой старухой! – рассмеялся Дзинтон. – Ладно, нам пора. Значит, с завтрашнего вечера она появляется у тебя в последней группе. Приходит самостоятельно, забирает ее либо воспитательница, Цукка Мерованова, либо воспитатель, Саматта Касарий. Либо я, разумеется.

– Зачем? – подозрительно посмотрела на него Карина. – Я и сама дойти могу.

– Ничуть не сомневаюсь, – Дзинтон взъерошил ей волосы. – Но не забывай, что в мире есть масса людей, которые с превеликой охотой доставят тебя в совсем другие места, куда менее приятные. Да и хулиганов поздно вечером вполне встретить можно. Так что лучше тебе не появляться на улице одной, когда вокруг мало народу.

– Но я могу их…

– Нет! – Дзинтон наклонился и заглянул ей в глаза. – Об этом мы уже говорили. А то, чему тебя научит мастер Караби, ты не сможешь применить в настоящей драке еще года два-три как минимум. Так что кто-то обязательно будет приходить за тобой. По крайней мере – в первое время. Караби, проследишь, чтобы она не уходила одна, ладно?

– Разумеется, учитель, – кивнул тролль.

– Да какой из меня сейчас учитель… – махнул рукой тот. – Так, глупостями занимаюсь. Ладно, мы потопали. Я вижу, у тебя тут отдельный выход на улицу – можно воспользоваться? А то, боюсь, в зале мы привлечем слишком много внимания.

– Да, сейчас открою.

На улице уже сгустились глубокие сумерки. Какое-то время они двигались молча. Карина переваривала события последнего часа, а Дзинтон шел, засунув руки в карманы и нахохлившись. Однако неподалеку от отеля он встрепенулся.

– Да, примерно так, – произнес он. – Камень брошен в дупло, и шершни уже загудели. Карина, прошу тебя, в ближайшие пару недель поберегись. Явной опасности нет, однако масса дополнительного нежелательного внимания нам обеспечена. Не ходи в город одна, ладно? Бери с собой Яну и Палека. Или ходи вместе с Цуккой.

– Хорошо, папа, – послушно произнесла девочка. А может, и нет, мысленно добавила она. Вот еще, можно подумать, она маленькая, чтобы с кем-то за ручку гулять. Уж до магазина-то она всегда самостоятельно дойти может. – Скажи, а почему ты никогда не говорил, что так хорошо дерешься? И почему не стал учить меня сам? Ты же многому меня научил.

– Потому что я терпеть не могу учить убивать и калечить, – ровным голосом ответил Дзинтон. – А искусство Пути – то же костоломство, пусть и красиво оформленное. Я предпочитаю учить созиданию, а не разрушению. Не переживай, Каричка, мастер Караби – превосходный учитель, и он обучит тебя еще лучше, чем я. А еще в ближайшее время мне опять придется часто и надолго отлучаться.

– Отлучаться? – Карина встала как вкопанная. – И мы опять останемся одни? – Внезапно ей захотелось расплакаться.

– Да, отлучаться, – вздохнул Дзинтон, присаживаясь перед ней на корточки. – Прости, Каричка, но это необходимо. Я и так провел с вами гораздо больше времени, чем мог себе позволить. Но потом все уладится, и я снова начну проводить время с вами. И потом, с вами всегда останутся Цукка и Саматта.

Он осторожно обнял девочку, и та уткнулась носом в его плечо, крепко обхватив его руками.

– Не переживай. Я обязательно буду возвращаться, что бы ни случилось. И если ты попадешь в беду, я приду.

– Честно? – приглушенно спросила Карина.

– Честно-честно, – согласился Дзинтон, поглаживая ее по голове. – А завтра с утра сходим в город и подыщем тебе дзюбу. А потом, пожалуй, тряхнем мошной и всей нашей кодлой закатимся в какой-нибудь ресторан, чтобы слопать чего-нибудь вкусного. Надо же иногда веселиться, ага? А теперь пошли домой. Скоро заявятся Палек с Яной, Цукка поведет Яну устраиваться в музыкальную школу, а мне по-первости придется сопроводить Палека в Манеж. Да и у тебя, я слышу, в брюхе бурчит от голода. Ну что, давай до лестницы наперегонки?

Катамаран шел вдоль берега всю ночь. Перед тем, как улечься спать в выделенной ему каюте, Саматта еще раз прошелся по судну. Он заглянул даже в ходовую рубку на левом корпусе и тщательно осмотрел ее, невзирая на недовольные взгляды вахтенного и капитана. Он искренне надеялся, что судно не сядет в очередной раз на камни в ночной темноте, и осмотр вселил в его сердце слабую надежду на благополучный исход. Великим специалистом он себя не считал, но сонар успокаивающе попискивал и помигивал большим зеленым глазом, в углу тихо бормотало радио, на мониторах бортового компьютера не замечалось предупреждающих сообщений, а вахтенный с капитаном выглядели вполне трезвыми.

Спустившись в каюту, он долго лежал без сна, всем телом ощущая успокаивающую монотонную вибрацию корпуса. Он вспоминал вчерашнюю ночь с Цуккой, и его сердце наполнялось безотчетной радостью. Дзинтон, мудрец и старый сводник, наверняка рассчитывал именно на такое, но Саматте было плевать. Слепая судьба ли, чужой ли пинок в нужном направлении – какая разница? Главное, что они встретились. Жаль, что сразу пришлось уезжать, но это ненадолго. А Демиург, как Саматта уже успел убедиться, ничего не делает зря. Интересно, какие сюрпризы ожидают его впереди? Наверняка ведь Дзинтон что-то не договаривает. Если речь действительно о "черных археологах", то какие, к Сумару, кодовые слова? Да и с каких пор "черные", предпочитающие тихо-незаметно рыться в необследованных захоронениях, открыто нападают на официальные экспедиции?

Его утренний сон разбился вдребезги о громкий сигнал побудки, транслируемый по судовой радиосети.

– Дамы и господа! – тон капитана казался ледяным и безукоризненно вежливым. – Катамаран "Осьминог" находится в виду места назначения. Мы маневрируем между скалами в горле бухты. Ожидаемое время сброса якоря – через пятнадцать минут.

– Мальчики и девочки! – вклинился веселый голос профессора Буна. – Подъем! Солнце уже встает, вам тоже пора. У нас впереди великий день, так что быстренько умываться и завтракать – в кают-компании уже накрыт завтрак.

Саматта нащупал браслет часов и поднес его к глазам. Десять минут шестого. Определенно, лишний час вздремнуть не помешало бы. С другой стороны, обидно, если какие-то сопляки-студенты поднимутся раньше его.

Он отбросил одеяло и соскочил с узкой койки, в очередной раз порадовавшись, что обитает в каюте один. Толкаться с соседом в узком межкроватном пространстве наверняка крайне неудобно. Он плеснул в лицо холодной водой из примостившегося в углу микроскопического умывальника, натянул шорты и вышел из каюты.

Когда, закончив на палубе получасовую утреннюю разминку, он ополоснулся в душевой и явился в кают-компанию, студенты еще только дожевывали успевшую остыть яичницу с беконом, сосисками и тостами. Все пятеро казались до невозможности сонными. Ученые, однако, уже закончили завтракать и негромко переговаривались друг с другом. Чоки Мирэйя сидела в углу и внимательно рассматривала все вокруг. Саматта кивнул присутствующим и быстро умял завтрак. Определенно, порция оказалась маловата. Он закончил есть одновременно с практикантами, так что когда он отложил вилку и вытер губы, профессор постучал ложечкой по бокалу с апельсиновым соком.

– Итак, мальчики и девочки! – энергично сказал он. – Надеюсь, все проснулись настолько, чтобы слышать мои слова и даже иногда понимать их смысл. Поздравляю всех с прибытием на место исследования. Поскольку все мы тут сухопутные крысы, еще раз напоминаю: сигнал цунами-предупреждения является безусловной командой бросать любые занятия в воде и немедленно выбираться на сушу.