– Твои проблемы. Мне плевать, что ты скупаешь краденое. Я не занимаюсь чисткой города от мелкоуголовной швали вроде тебя. Но сейчас ты отдашь мне эту вещь, или я выпущу тебе кишки. Понял? Или повторить?
Скупщик мелко затряс головой. Нет, это не вор. Да наплевать, кто он, пусть подавится! Потом можно накапать Касаму, что уличная шпана совсем оборзела, и слишком много думающего о себе придурка возьмут за яйца. Но сейчас пусть берет, что надо, и убирается. Тем более, что и надо-то ему не так много.
Он ткнул пальцем в сторону дверцы:
– Там. Там лежит.
– Неси.
Скупщик краденого юрко, несмотря на преклонный возраст, проскользнул в дверь и пару секунд спустя вынырнул оттуда со злополучным пелефоном в руке. Парень выхватил устройство, бросил на него небрежный взгляд, и взял Моржа за горло железной рукой.
– Теперь слушай меня внимательно, дядя. Если ты еще раз возьмешь у этого мальчика хоть что-то, хоть пустую бутылку из-под газировки, я тебя изувечу так, что тебя до конца жизни в цирке показывать станут, в отделении "Уроды мира". А если попробуешь жаловаться кому-то, сдохнешь очень неприятной смертью.
Перед глазами скупщика взблеснуло лезвие, на мгновение оторванное от его живота, и он мелко закивал. Вот так попал! Да уж он в следующий раз лучше сам щенка в полицию сдаст, чем снова с этим психом дело иметь станет. Нет уж, пусть с ним Касам разбирается.
– Понятливый. Молодец, – удовлетворенно произнес парень. – Ладно, дядя. Бывай.
Он толкнул дверь подсобки и вышел. Скупщик стоял, часто и тяжело дыша, и смотрел ему вслед. А не староват ли он для такой жизни? – вдруг пришло ему в голову. Может, пора бы уже остепениться? Уже накопленных денег ему хватит до старости, а общаться с чокнутыми каждый раз становится все напряжнее.
Сглотнув вязкую слюну, он поплелся в торговый зал. Нет, определенно стоит задуматься, не пора ли отойти от дел…
Палек вприпрыжку бежал по дорожке, предвкушая, как удивится Яна, увидев содержимое пакета у него в руках. Мороженое следовало съесть в первую очередь, но и до засахаренных лимонов, и до заварных пирожных дело тоже дойдет. На жалкие восемнадцать маеров, оставшихся от денег Дзинтона, разумеется, такого не купить. Он причмокнул, предвкушая пиршество. Интересно, а нельзя ли как-то приспособить янины способности для того, чтобы таскать пелефоны и кошельки?
– Палек!
Мальчик повернул голову и удивленно остановился. Рядом с дорожкой, у ствола старого толстого марона, скрестив руки на груди, стоял Дзинтон. Отлепившись от ствола, он подошел к мальчику и задумчиво посмотрел на него сверху вниз.
– Хорошее настроение, да? – непонятным тоном спросил он. – Решил еще раз сбегать за покупками? И даже деньги нашел на дороге?
Палек вздрогнул. Он как-то не подумал, как станет объяснять Дзинтону, откуда взялись деньги.
– Ну-ка, друг милый, пошли, потолкуем под сенью златой листвы, – парень крепко ухватил Палека за плечо и отвел в сторону от дорожки, к старому полусгнившему пню. – Присаживайся, родной. Ты мне ничего сказать не хочешь?
Палек тупо помотал головой. Вот попался так попался! Почему же он сразу не подумал? Все, кранты. Теперь Дзинтон точно сдаст его в полицию. Или нет, полицию он не любит. Тогда, значит, выгонит из дома. Ну и подумаешь!
– И даже эта вещичка тебе не знакома?
Тот самый пелефон возник в руке Дзинтона словно из воздуха. Палек сглотнул. Откуда у него эта штука? Он что, следил за магазином Моржа? Но как Морж отдал ему?…
Дзинтон взял его подмышки и усадил на пень. Потом присел на корточки, так что их глаза оказались вровень.
– Палек, зачем ты воруешь? – спросил он. – Ты не наелся сегодня утром? Так попросил бы добавки, нашлось бы. Или ты просто привык к легким деньгам? Ты ведь не первый раз этим занимаешься, верно?
Мальчик насупился. Ну вот, сейчас начнет читать нотацию. Лучше бы сразу дал по шее да выгнал.
– Не первый. Так почему? Впрочем, я и так знаю. Ты думаешь, что это легко. Деньги, которые почти что сами идут в руки. И почти безопасно – никто не обращает на тебя внимания, а если и поймают ненароком, то можно пустить слезу и разжалобить, авось и отпустят. Тебе всего десять, а ты уже можешь купить себе еду и вещи, которые не могут позволить дети даже из не самых бедных семей. Благодаря этому ты чувствуешь себя значимым, чувствуешь превосходство над остальными. Так?
На последнем слове голос Дзинтона резко изменился, хлестнув мальчика по ушам словно кнутом, и тот машинально кивнул. Ну да, все так. А что плохого в том, что чувствуешь себя крутым?
– Так вот, ты ничуть не лучше блох, которые живут на собаке, – голос Дзинтона наотмашь сек его по живому. – Они, наверное, тоже думают, что крутые – ведь собака весь день бегает в поисках пропитания, а им достаточно лишь запустить хоботок ей под шкуру, чтобы вдоволь насосаться крови. Ты – вошь, гордящаяся тем, что она паразит. У всех вокруг есть какие-то мечты, стремления, жизненные планы, а что есть у тебя? Мысли о том, что бы украсть, как повыгоднее продать краденое, а на вырученное нажраться и напиться? Что у тебя в будущем, кроме Инспекции по делам несовершеннолетних, детдома для малолетних преступников, а потом полицейского инспектора, наркотиков и тюрьмы? Ты именно такой жизни ищешь – жизни вора и беглеца от закона? Именно такая мечта тебе нужна – не попасться завтра на очередной краже? Зачем ты вообще живешь на свете? Отвечай!
Палек вздрогнул и опустил голову.
– Я хотел накопить денег, чтобы путешествовать, – угрюмо сказал он. – Билеты на поезд дорогие. Я же не беру много! – вдруг яростно сказал он, вскидывая взгляд. Ему почему-то страшно захотелось убедить Дзинтона, что он не такой. – Я не ворую все время! Подумаешь, один пелефон! Он же богатый, он себе другой купит! И потом, если он такой лох, то сам и виноват!
– Путешествовать… – голос Дзинтона снова изменился, стал мягче и глуше. – Вот, значит, как. И из детдома ты убегаешь, потому что тебе нравится бродить по миру? Понятненько… Палек, скажи мне честно – а если бы ты мог путешествовать без денег, ты бы стал воровать?
– Нет, конечно, – буркнул мальчик. – Что я, не понимаю, что ли, что красть нехорошо?
– Не понимаешь, – отрезал Дзинтон. – Понимал бы – не крал. Палек, каждый человек от рождения наделен свободой выбора. Люди – не тролли, которые без чувства долга и чести превращаются в диких зверей. И не орки, жизнь которых по большей части с младых ногтей определяется общиной. Люди могут выбирать, и я свободу выбора за ними признаю, пусть даже сам выбор мне не всегда нравится. Но в моем доме нет и никогда не появится воров и бандитов.
Он выпрямился.
– Вчера я сказал тебе, что Яне нужен друг. И ты таким другом стать можешь. Но друг-вор ей не нужен. На первый раз сделаем вид, что ничего не случилось. Но если ты снова украдешь пусть даже конфету с лотка, я тебя не знаю. Живи где хочешь и как хочешь, но в моем доме ноги твоей больше не будет.
Он снова наклонился к лицу мальчика, и его голос стал мягким и вкрадчивым:
– Ты мечтаешь путешествовать. Я могу сделать так, что твоя мечта исполнится. Но, ради всех богов обоих континентов, не уничтожай свое будущее своими же руками! Договорились?
Палек швыркнул носом и нехотя кивнул.
– Вот и замечательно. А теперь, сделай милость, отнеси пелефон хозяину. Вторая Морская, дом семь, квартира двадцать четыре. Там домофон, фамилии написаны на щитке. Читать, надеюсь, умеешь? Скажешь, что нашел в магазине на полу, а кассирша подсказала, где ты живешь. Она и в самом деле его знает. И имей в виду – в пелефоне его недельное жалование, так что не разбей и не потеряй. А по пути выброси мусор, – он ткнул пальцем в пакет со сладостями, – в ближайшую урну. И возвращайся скорее – Карину пора кормить снова, вам с Яной надо учиться, как это делается правильно. Не забыл, что с завтрашнего дня это ваша обязанность? Ладно, топай самостоятельный ты наш.
Дзинтон потрепал мальчика по волосам и зашагал в сторону отеля. Палек остался сидеть на пне, чувствуя сквозь шорты, как твердые щепки впиваются ему в ягодицы. Ничего себе выволочка! Давно ему так не влетало. Вошь, гордящаяся тем, что она паразит… Лучше бы выпорол!
