– Что ты здесь делаешь?

Джок, матерясь сквозь зубы, вскочил на ноги, вздергивая ноктовизор на лоб. Как он не услышал шагов? По ушам ударил детский визг, ухнуло два глухих удара, словно на втором этаже уронили что-то тяжелое, но мягкое. По лестнице, вопя во весь голос, дробно ссыпалась та самая соплюшка, совершенно голая, только болтается лента в волосах. Сквозь резь в глазных яблоках наемник разглядел, как девчонка подскочила к опекуну, разгневанно упершему руки в бока, и вцепилась в его халат.

– Папа Косома, папа Косома! – закричала несостоявшаяся жертва похищения. – Там два дяди, они меня хотели поймать!…

Затопали шаги, и на лестницу вывалились Кумер с Симоном, растерянные и злые. В руке Кумера все еще оставалась зажатой маленькая тряпка – видимо, этот идиот ухватился за ночнушку, и девчонка просто выскользнула из нее. Руки оборвать кретину недоделанному…

– Я спрашиваю – что вы здесь делаете?

Опекун, отстранив девочку, тремя размашистыми шагами пересек расстояние, отделявшее его от наемника, и с силой ткнул его пальцем в грудь.

– Ты что, грабитель, мать твою через колено? Какого хрена ты делаешь в моем доме?

Так неправильно. Все неправильно. Как я мог не услышать его шагов? Как Кумер с Симоном вдвоем не смогли справиться с семилетней девочкой? Откуда у девчонки ночью в волосах лента – она что, еще не ложилась? Тогда почему не горел свет в окнах? Как малахольный хиляк вообще мог нас засечь – здесь что, есть скрытая сигнализация, не отраженная на плане и не замеченная нами? Сигнализация… Да, это многое объясняет. Значит, сейчас сюда на всех парах несутся сторожа – а охотникам следует немедленно уносить ноги. Ну что же – тихо не вышло, значит, получится громко. Останутся без премии, ну да не беда. Поделом расплата за беспечность. Год как ушли с военной службы, а уже разболтались, как штатские…

– Хватайте девку, идиоты! – прорычал Джок, с силой толкая настырного парня в плечо, так что тот отлетел на несколько шагов. – Сваливаем!

– Ну уж нет, никуда вы не пойдете, – парень вопреки ожиданиям не полетел кубарем, а каким-то чудом удержался на ногах. – Для начала, ребята, вы ответите на мои вопросы.

В его руках словно по волшебству возник огромный вороненый пистолет, уставившийся Джоку в лоб.

– Бросай оружие, придурок! – властно скомандовал опекун. – Дернешься – получишь пулю. Будешь хорошим мальчиком – уйдешь целым вместе со своими приятелями, как только ответишь на вопросы. Ну?

– Папа Косома, а папа Косома! – соплюшка потеребила его за полу халата. – А можно я?…

– Нет, Бойра! – резко оборвал парень. – Нельзя. Ты, мудак пустоголовый, ты меня не слышал?

Нет, здесь все неправильно. У парня повадки бывалого мента. Пистолет в руках даже не дрожит, и расположился он так, что все трое у него в поле зрения. Он не может быть ментом, не может быть охранником или солдатом – он сам наблюдал за домом весь вчерашний день, он бы его распознал! Он выглядел как обычная конторская мышь, почему-то получившая задание опекать чужого нелюбимого ребенка. И повадки у него были как у натуральной конторской мыши, способной запутаться в собственных ногах на ровном месте! Нет, определенно он не чоки, в досье наверняка ошибка, но и не профессиональный телохранитель уж точно.

А сейчас у него повадки и цепкий взгляд мента-сыскаря. И он видел его в лицо. И наверняка для него не составит труда поспособствовать в составлении слишком достоверного фоторобота…

Додумывать мысль он не стал. Рукоять пистолета сама скользнула ему в ладонь, и глушитель проглотил звуки трех выстрелов, почти слившихся в один. Опекуна отбросило к стене, и он, хватая воздух, сполз на пол. Его оружие со стуком покатилось по ковру, изо рта выплеснулся фонтанчик крови.

– Боль…но… – прошептал он, дернулся и затих.

– Папа Косома! – взвизгнула девчонка. – Папа Косома!…

Она упала на колени рядом с трупом и зарылась лицом в намокающий кровью халат.

– Что стоите? – прошипел Джок напарникам. – Хватаем ее – и ходу! Наверняка мы профукали скрытую сигнализацию. Уходим!

Наемники молча соскользнули по лестнице. Особенно скрываться уже незачем, но топот мягких подошв их ботинок все равно почти не слышался. И лестница не скрипела. Секунду спустя рука Симона железной хваткой ухватила соплюшку за шею. Прижать к лицу маску с триокатом, подержать десять секунд и уносить безжизненную добычу, как волк уносит зарезанную овцу…

То, что все вокруг неправильно, Джок окончательно понял еще секунду спустя, когда тело Симона чуть ли не со свистом рассекло воздух, врезавшись спиной в панорамное окно на противоположной стороне комнаты. Никакая мелкая девчонка не в состоянии так бросить тренированного опытного бойца под сажень ростом и в девяносто килограмм весом, не считая бронежилета и прочего снаряжения. Да что девчонка – мало какой взрослый мужик на такое способен! Ну, а если уж такая туша все-таки взвилась в воздух, она просто обязана высадить собой хрупкую стеклянную панель, а вовсе не отскакивать от нее, как от пружинного матраса.

Девчонка выпрямилась во весь свой щуплый рост и молча повернулась к Джоку. И взгляд у нее был совершенно не такой, какой приличествует перепуганному дитю, еще накануне сосредоточенно возившемуся с куклами на солнечной лужайке. Так, скорее, повар может смотреть на очередной кусок мяса, прикидывая, как половчее его разделать.

– Ты убил папу Косому, – мертвым безжизненным голосом сказала она. – Ты очень плохой дядя. Мне можно убивать очень плохих дядь без разрешения.

Странная усталость охватила бывшего спецназовца. Медленно, словно под водой, он поднял пистолет, чтобы пулей заткнуть маленький рот, произносящий то, что он не должен произносить никогда и ни за что. Но еще до того, как он успел нажать на спуск, девочка оказалась прямо возле него – и маленький хрупкий кулачок ударил в его нагрудную пластину с силой грузового локомотива.

Кумер оцепенело смотрел на маленькую девчонку, только что одним ударом пробившую бронежилет командира, до которого с трудом доставала на цыпочках. Эта мелкая голая мартышка… я не поскользнулся, я не мог поскользнуться там, наверху!… нужно бежать, бежать, бежать… Девочка повернулась, больше не обращая внимания на лежащее у ее ног неподвижное тело командира, и молча уставилась на своего несостоявшегося похитителя.

– Ты тоже плохой дядя! – бесстрастно констатировала она. – Но ты никого не убил, поэтому ты пока не очень плохой. Я не знаю, можно ли мне тебя убить. Папа Косома, можно?

Внезапно Кумер почувствовал неприятную слабость в промежности. Не хватало еще обоссаться, мелькнуло в голове. Бежать, бежать, бежать! – стучало в висках. Девочка не двигалась с места, пристально наблюдая за ним. Наемник осторожно сделал шаг назад, еще один, еще… Еще пять шагов – и можно рывком броситься к открытой задней двери, проломиться сквозь кусты и раствориться в спасительной темноте. Пять шагов, четыре, три…

Что-то ухватило его за штанину. Он бросил взгляд вниз – и обмер. Труп опекуна медленно, с трудом поднимался на ноги, перебирая руками по его одежде. Губы растянуты в застывшем оскале, из угла рта стекает струйка крови, стеклянные мертвые глаза смотрят сквозь него, и свежей кровью несет от огромного красного пятна на халате.

– С-с-с… зз-зачем… ты… убил… меня?… – сквозь стиснутые зубы выдавил труп.

И тут Кумер Спирин, сорока двух лет от роду, ветеран двух тайных войн, кавалер двух орденов и четырех медалей, имеющий восемь нашивок за ранения, участник двадцати трех партизанских рейдов в тыл врага, диверсант, одним только ножом убивший не менее полусотни врагов и прозванный за хладнокровие и жестокость "Змеем", упал в обморок.

Несколько секунд девочка молча смотрела на него.

– Косома! – наконец требовательно произнесла она. – Вставай. Все трое нейтрализованы. Спектакль закончен. Что мы делаем дальше? Ликвидировать эту троицу или оставить как есть?

– Погоди, – медленно, с трудом проталкивая воздух сквозь глотку, проговорил опекун. – Эта сволочь… он умудрился попасть во второй нервный центр. Кукла наполовину парализована… плохо контролируется. Какой идиот… спроектировал такую дурную схему?