Он отложил тетрадь и оперся локтями о колени, задумчиво оглядывая расстилающуюся внизу вечернюю бухту с ползающими по ней огоньками судовой сигнализации.

– Лика, взрослые часто говорят вещи, которые кажутся глупыми. Поверь – чаще всего смысл есть. Просто ты еще его не понимаешь. Но пройдет немного времени, и мир начнет становиться все более ясным и логичным. В твоем возрасте часто приходится верить взрослым на слово, но чем дальше, тем чаще ты сможешь проверять их утверждения самостоятельно. Возможно, тебе действительно на всю жизнь хватит глазомера и твердой руки, а циркуль тебе не понадобится никогда. Возможно, нет. Там увидим. Но пока просто научись как следует пользоваться инструментами. Это действительно несложно для такого умного мальчика, как ты.

Против воли Палек слегка покраснел от смущения. Дзинтон никогда не хвалил просто так, и если он что говорит, это правда. Не всегда вся правда, но правда.

– Скажи, ты никогда не хотел стать художником?

От неожиданности мальчик фыркнул.

– Вот еще! – дернул он плечом. – Картинки рисовать всякие… Взял пелефон да сфоткал, если надо.

– Ну, картинки картинкам рознь. Ты же рисуешь своих друзей в смешном виде. Какой пелефон так сумеет? Или вот, смотри.

Дзинтон протянул ему большой лист бумаги. Палек обреченно взял его – ну когда же эта нотация кончится? – бросил косой взгляд – и замер.

На листе оказался рисунок, выполненный карандашом. Он определенно изображал городскую бухту – улицы уступами на спускающихся к воде горных склонах, причалы и судовые бункеры вдоль побережья, отмели-рога в горловине… Однако на рисунке присутствовало нечто, не существующее в реальности. От одного берега горловины к другому перекидывался легкий кружевной мост. Ажурные конструкции в виде выгнутых арок и пчелиных сот, казалось, парили в воздухе, опираясь лишь на две колонны по краям и одну в центре. Мост казался нереальным, ненастоящим, но в то же время таким сказочно-прекрасным, словно появился из волшебной книжки, в которой жили колдуны и… и художники?

– Это пока что только предварительный набросок проекта. Автор – инженер Ван Сакидзакий. Он предлагает перекинуть такой мост через устье бухты, чтобы в среднем в три-четыре раза сократить время путешествия из одного конца города в другой. Нравится?

Палек кивнул, завороженно рассматривая рисунок.

– Нарисовать красивый мост могут многие. Но ты держишь не просто картинку – это реальный проект. Автор берется воплотить его в жизнь. Там масса сложностей. Нужно рассчитать опоры так, чтобы они при необходимости выдержали удар цунами и столкновение с кораблем. Нужно спроектировать несущие конструкции моста, чтобы пролеты при такой гигантской длине не обрушились под собственной тяжестью, от постоянного давления меняющегося ветра, да еще и выдерживали тяжесть и вибрацию потока машин. Там очень много чисто инженерных сложностей. И надо быть по-настоящему гениальным художником и одновременно гениальным инженером, чтобы придумать и нарисовать такое. И я спрашиваю тебя, Лика – хочешь ли ты быть ТАКИМ художником?

– Не знаю… – прошептал мальчик, не в силах оторвать взгляд от рисунка. – А это трудно?

– Да. Любое достижение – на девяносто процентов тяжкий труд и лишь на одну десятую – талант и вдохновение. Лентяй никогда ничего не добьется в жизни, будь он хоть трижды гениален, а уж какие причины он выдумает в свое оправдание, неважно. Только от твоего упорства зависит, чего ты добьешься. Если ты действительно захочешь стать инженером-художником, ты им станешь. Но только если ты действительно захочешь – и приложишь к тому силы. Пустые мечты не сбываются.

Он упругим текучим движением поднялся на ноги.

– Ладно, отдыхай. Я пошел, мне надо Кару из школы забрать. Пока, крокодил.

Он улыбнулся на прощание теплой ободряющей улыбкой, махнул рукой и растворился в сгущающихся вечерних тенях, окутывающих старую лестницу. Палек какое-то время смотрел ему вслед, потом отвернулся к бухте, подтянул коленки к подбородку и задумался. Но ведь он прилежно занимается! Он еще ни разу не прогулял уроки, хотя временами страшно хотелось. Он делает домашнее задание, и не списывает его даже у Яни… ну, почти не списывает. Не чаще, чем через день. А что оценки плохие, так он не виноват! Так выходит.

Лентяй никогда ничего не добьется в жизни, а уж какие причины он выдумает в свое оправдание…

Мальчик зябко поежился. Он чувствовал, что его щеки и уши в наступающей темноте начинают светиться красным. Но ведь Дзинтон не сказал ему ничего особенного! Он же не про него говорил, а вообще! Его взгляд упал на все еще зажатый в руке рисунок, и ему показалось, что мост вырастает из бумажного листа, становится выпуклым и объемным. Он перевел взгляд на бухту. Длинные густые тени гор уже почти скрыли ее целиком, но он прекрасно представлял, как именно мост перекинется с одного берега на другой.

Хочет ли он стать таким художником? Да, конечно! Очень хочет. Но пустые мечты не сбываются. Он снова перевел взгляд на рисунок. Решено. Он научится рисовать с помощью циркуля и упрощать эти дурацкие дроби. И он подтянет оценки и по другим предметам – и по языку, и по обществоведению, и по географии! А когда-нибудь в будущем он станет Художником. И обязательно построит если не такой мост, так что-нибудь другое, такое же красивое.

А пока можно еще немного полюбоваться на рисунок, пока солнце не село окончательно.

Толкнув дверь школы, Карина перешагнула через порог и остановилась, не зная, что делать дальше. Большой пакет с дзюбой оттягивал руку. Сладкий вкус мороженого, еще оставшийся во рту после дневного визита в ресторан, внезапно стал резким и неприятным, смешавшись с кислым привкусом желудочного сока. Она огляделась вокруг. Люди и орки всех возрастов роились в зале, меж ними вышагивали рослые фигуры троллей-инструкторов. Большинство выполняли какие-то упражнения, некоторые сидели на пятках и о чем-то мирно беседовали, ожидая начала занятия. Девочка попыталась разглядеть в этой каше хозяина школы, но не смогла. Вздохнув и внутренне сжавшись, она подошла к мужчине-человеку с повязкой инструктора и осторожно подергала его за рукав.

– Господин, – произнесла она, – нижайше прошу помощи. Мне нужно найти господина Караби Нэтто. Ты не скажешь, где он находится?

Человек обернулся, и она увидела знакомое лицо.

– Здравствуй, молодая госпожа, – слегка поклонился ей инструктор Адам. – Ты пришла заниматься?

– Здравствуй, господин, – испуганно взглянула на него девочка. – Да, я… я пришла. Мне сказали поговорить с господином Караби, но его нет. Я не знаю, что делать дальше.

– Караби предупредил, что у нас появится новая ученица, – пояснил Адам. – Я рад, что ты с нами. Он у себя в кабинете, появится, когда начнется занятие. К слову, начало уже через пятнадцать минут, а ты еще не переоделась. Пойдем, я тебя отведу.

Когда Карина переступила порог кабинета, тролль сидел за столом и что-то быстро набирал на терминале. Он бросил на девочку короткий взгляд, оторвался от работы и кивнул.

– Здравствуй, Карина, – сказал он. – Сейчас я закончу, и мы поговорим. Переодевайся пока.

Карина сбросила шорты и майку, вытряхнула из пакета одежду, нацепила набедренную и нагрудную повязки, как объяснил папа, и влезла в длинные плотные штаны. Как завязывать веревочки на талии, чтобы штаны не спадали, она догадалась. Но куртка поставила ее в тупик. Она просто запахивалась вокруг тела, и никаких завязок или пуговиц на ней не оказалось.

– Запахнись и обвяжи сверху поясом, – пояснил тролль, поднимаясь. – Пояс обматывается на два раза и завязывается спереди, вот так.

Выбравшись из-за стола и склонившись над ней, он продемонстрировал, как правильно завязывать пояс.

– Почему нет пуговиц, сама поймешь очень скоро, – добавил он, закончив. – Не выдержат и одного занятия, с мясом оборвутся. Ну что, Карина, как настроение? Готова учиться?

Девочка поежилась. Разумеется, она не готова.

– Да, господин Караби, – тихо сказала она, опустив голову.