— Ху-ги-и…
Он же более сдержанно гладил ее широкий лоб, иногда почесывал за ухом, тоже мурлыча что-то в ответ, потом отходил и забавлялся с медвежатами, которые доставляли ему гораздо больше удовольствия. Так и жили, встречаясь, расходясь надолго и снова потом не испытывая друг по другу тоски.
Подрастали медвежата, становились взрослыми и затем, окончательно отвергнутые матерью, боясь опасного соседства Полосатого Когтя, уходили в бессрочное бродяжничество искать себе места в жизни. Иные потом встречались на звериных хоженых дорогах, но уже никто не помнил ни запаха родства, ни дней, проведенных вместе.
И все-таки нет-нет да и тянуло Розовую Медведицу взглянуть на Хуги. Особенно тогда, когда наступал час вечерней пастьбы и охоты и когда перед этим отдохнувший Хуги оглашал лес и горы своим криком:
— Ху-ги-и-и!
Розовая Медведица, если была поблизости, поднимала свое потомство и, повинуясь смутному желанию увидеть приемыша, шла на этот голос.
Сегодня произошло то же самое. Заслышав призывный крик, который с каждым годом звучал все уверенней, Розовая Медведица разбудила медвежат, хрюкнула в сторону лежащего пестуна и лениво побрела к скалам. Медвежата кинулись было к ней, путаясь под ногами, но она бесцеремонно отшвырнула их и пошла дальше, поглядывая по сторонам и время от времени вырывая зубами стебелек нужной травы.
Пестун, в жилах которого текла кровь Полосатого Когтя, был уже по третьему году — рослый молодой самец светло-бурой окраски. Он так и не ушел от Розовой Медведицы, как это сделала его сестра, и теперь нередко выполнял роль заботливой няньки, а с приходом зимы должен был залечь в спячку со своими подопечными. Лончаки быстро набирали рост, были проказливыми и драчливыми. Часто приходилось их усмирять и быть все время настороже, чтобы они не убегали далеко. Розовая Медведица спрашивала строго и не раз награждала пестуна увесистыми оплеухами, если он забывал о своих обязанностях. Остался, не ушел от матери, — значит, будь добр, блюди меньших как надо. А задумаешь уйти — уходи, удерживать не станут. Потому-то в пестуны чаще всего зачисляют себя медвежата более кроткого нрава, у которых развито чувство привязанности к матери.
Розовая Медведица шла первой, за ней, словно мохнатые клубочки, резво катились лончаки, а сзади, как невольник, плелся заспанный пестун. Но вот он поднял нос, принюхался к ветру, легонько подувавшему с гор, и сразу заметно оживился: услышал знакомый запах Хуги. Только в его обществе молодой медведь чувствовал себя раскрепощенным и мог позволить себе не замечать надоевших медвежат.
Вот и большая лужайка перед скалами. Хуги стоял на виду, у кустов малины, держал в руках сорванную ветвь и объедал ягоды. Рот и щеки были красными от ягодного сока. Неподалеку, забравшись в самую гущу малинника, громко чавкал Полосатый Коготь. Хорошо было лакомиться в эту пору: слепней, которые так досаждали Хуги, и тех не было. А те немногие, что осмеливались появляться, сами становились жертвой крупных хищных ос — бембекс. Такая оса с ходу наскакивает на слепня, хватает его прямо на лету и уносит. Не зевай и знай свое время. Для поисков пищи каждому отмерены определенные часы.
Неожиданно где-то в малиннике встревоженно пискнул королевский вьюрок. Хуги, увлеченный едой, мгновенно оглянулся, увидел в ста шагах от себя Розовую Медведицу с выводком. Бросил ветвь, издал им навстречу протяжный басовитый крик:
— Оу-воу-у!
— А-ух, — глухо откликнулась медведица.
Хуги прошел немного вперед и сел на корточки. На скуластом лице было написано выражение любопытства и сдержанной радости. Перемазанный малиной рот кривился в дикой улыбке. Потом он встал и, когда Розовая Медведица приблизилась, коснулся ее носа липкими и сладкими руками. Она лизнула их. Он в свою очередь погладил ее покатый лоб, издавая мурлыкающие звуки. Но тут в ноги ударились тугие мохнатые комочки. Он нагнулся, схватил того и другого за загривок и поднял на уровне лица. Черные глаза выражали молчаливый восторг. Медвежата неуклюже изгибались, пробовали достать его руки передними лапами и тихо повизгивали. Розовая Медведица внимательно и долго смотрела на Хуги, а затем вдруг равнодушно отвернулась и полезла в малинник, где с той же беззаботностью увлеченно чавкал Полосатый Коготь.
Хуги опустил медвежат и, повалив на спину, принялся щекотать им тугие, как барабан, голые животы. Подошел пестун, тихо сел на задние лапы и, склонив голову набок, стал наблюдать. Хуги, наигравшись с медвежатами, одного за другим отпихнул их и только тогда подошел к пестуну. Молодой медведь, довольный вниманием, весь просиял, открыл зубастую пасть и блаженно замотал головой: хочешь, мол, поиграем, а то мне так надоели эти разбойники, что впору беги от них. И вот уже человек и зверь схватились в обнимку. Пестун встал во весь рост — голова к голове, мелко засеменил короткими кривыми ногами. Передние лапы обхватили поперек упругое тело Хуги. Круг, еще круг, и, сдавленный сильными руками, молодой медведь перегнулся и с размаху плюхнулся на траву. Рассерженно заурчал, замотал головой, недовольный поражением, ухватился зубами за голое плечо, но Хуги и тут не растерялся, сдавил ему черную пуговку носа и легко, без усилий придавил медвежью голову к земле. Человек оказался сильнее, и пестун запросил мира.
Потом они долго еще гонялись по лужайке друг за другом, и эта игра чем-то очень была похожа на игру в пятнашки. Хуги загонял пестуна до того, что тот весь взмок. Однако оба были довольны. Наигравшись до изнеможения, они долгое время отдыхали, а затем по примеру старших отправились в малинник.
Беда пришла неожиданно и сперва неизвестно откуда. Просто ударил гром, словно рядом обрушилась Орлиная скала. Взрослые медведи рявкнули и пустились наутек, пестун же дико и взбалмошно завизжал и, подминая малинник, осатанело выскочил на лужайку и там закрутился юлой, норовя укусить себя в бок. Хуги выскочил за ним следом и, не понимая, что произошло, кинулся к молодому медведю. Но тот вдруг вскочил на дыбы, поднял лапы и со всего маху упал навзничь. Из-под левой лопатки короткими толчками билась и выплескивалась на траву черная венозная кровь. Сверху пахнуло сладким серным запахом дыма. Хуги поднял голову и тут же увидел какое-то черное существо, удиравшее со всех ног по каменистой россыпи Орлиной скалы. Не сознавая зачем, не понимая опасности, но видя, что незнакомое существо бежит сломя голову (а раз бежит, значит, боится), Хуги бросился за ним, легко одолел каменный барьер на пути и, с легкостью обезьяны цепляясь за выступы и вскидывая послушное тело все дальше вверх, скоро достиг каменистой россыпи и только тогда по-настоящему разглядел то, что убегало. Оно было похоже на него самого: такая же черная голова, такие же длинные руки и ноги. Лишь все это было покрыто какой-то гладкой шкурой, трепещущей на ветру. Существо часто оглядывалось, и тогда Хуги видел лицо, темное, скуластое, с клочками жидкой шерсти под подбородком. Глаза убегавшего были полны страха и недоумения. Хуги без всякого усилия мог бы догнать его, но незнакомый зловещий запах, исходивший из-за камня, за которым только что пряталось это существо и из-за которого прогремел гром, поразивший пестуна, внушало опасность. Издав вслед убегавшему протяжный крик, похожий на крик филина в ночи, Хуги остановился. Огляделся. Увидел теплый малахай, подбитый лисьим мехом, а еще дальше — ружье, большое, кремневое, с темным, до блеска отшлифованным прикладом. От незнакомых вещей, видимо брошенных двуногим существом в минуту испуга, пахло страхом. Но Хуги пересилил страх и приблизился к шапке. Он поднял ее и повертел в руках. На миг в голове мелькнуло острое сознание, и он увидел в этом предмете нечто знакомое и близкое. Он посмотрел вниз. Взрослых медведей не было. Испуганные громом, раздавшимся сверху, где он стоял сейчас, они, очевидно, в страхе бежали в лесную чащу. И только пестун, странно застывший в неестественной позе, лежал на примятой траве, где они так недавно еще боролись с ним и бегали друг за другом. Хуги не мог осмыслить только что происшедшее событие, но сами факты подсказали, что убежавший был враг, ибо иначе не лежал бы сейчас внизу пестун, каким-то образом на расстоянии укушенный этим существом при помощи грома. Этого было достаточно, чтобы понять, что в будущем надо будет бояться запаха двуногого существа.
