Потанина вскоре исключили из университета за участие в студенческих волнениях. Семенову удалось вырвать его из рук жандармов. Спасая студента от ссылки, Петр Петрович отправил его с астрономом Струве в экспедицию на Черный Иртыш и озеро Зайсан.

Струве произвел астрономические, магнитные, метеорологические наблюдения. Потанин собрал богатые коллекции алтайской флоры и фауны. Он также выяснил, что область Черного Иртыша и Озера Зайсан является этнографической границей между киргизским и калмыцким народами.

Петр Петрович тайно восхищался Потаниным, соединившим в себе качества редкие, но счастливые и необходимые каждому путешественнику. Он знает азиатские языки, умеет ладить с местными жителями. У него обширные познания в естественных науках и географии Азиатского континента. У Потанина есть еще одно чудесное качество — беззаветное служение науке.

А Потанин платил Петру Петровичу сыновней любовью. Он писал Семенову: «Извлеченный вами из духовного небытия и направленный к деятельности на пользу науке, я более чем многие другие могу ценить ваши невидимые и не сознаваемые современниками заслуги перед русским обществом».

Потанин только что вернулся из Омска, еще не остыл от дорожных впечатлений, от него еще пахло дымом таежных костров и смолой алтайских кедров.

— Ну, рассказывай, рассказывай, — Петр Петрович похлопал друга по плечу. — И можешь дымить своим табачищем.

Потанин умел рассказывать ярко, образно, поэтично. Он говорил, и Петр Петрович видел Бухтарминскую долину. По сторонам горной тропинки пламенели дикие тюльпаны, розовели сережки бересклета, нежно зеленели алтайские березы.

— Ночевали мы на берегу Бухтармы, — говорил Потанин. — На рассвете выпал глубокий снег. Трава исчезла, только тюльпаны пылали на снежной белизне. Да еще виднелись медвежьи следы, большие, как лапти.

Петр Петрович слушал Потанина и опять видел сопки, заросшие гигантскими кедрами, медведей с мордами, красными от малины, и маралов, увенчанных целебными пантами. Слышал, как из кустов вырываются тетерева, как жалобно вскрикивает куропатка в когтях соболя. Он воспринимал тайгу в цветах, звуках, запахах. Многоцветные алтайские земли излучали запахи, из запахов рождались звуки. Рассказ Потанина возвращал Петру Петровичу свежесть его собственных странствий и неясную надежду, что, может, еще придется попутешествовать.

— На Зайсане такое буйство камышей — не проломишься. Настоящие камышовые джунгли, где и кабаны и фазаны. Киргизы говорят: там водятся и тигры. Я вел путевые дневники. Материал собран солидный. Думаю написать «Очерки северо-западной Монголии», — закончил Потанин свой рассказ.

Они минутку помолчали. Потом Петр Петрович спросил:

— Что нового в Омске?

— Чокан Валиханов умер от скоротечной чахотки.

— Меня уже известили о его смерти. Это очень большая потеря для науки.

— Я познакомился в Омске с одним ссыльным. Он сослан за участие в Польском восстании. Увлекается географией, мечтает стать исследователем Сибири, хорошо бы его использовать для Географического общества, — продолжал Потанин.

— Кто он?

— Иван Дементьевич Черский.

Петр Петрович записал фамилию ссыльного в свою тетрадь.

— Обществу надо постоянно искать молодых способных исследователей. Мы должны полностью открыть для себя Россию…

Вся деятельность Географического общества со дня его создания и была посвящена открытию России. Еще много имелось неисследованных областей, «белых пятен» на русских географических картах.

Тринадцать лет пробыл Семенов на посту председателя Отделения физической географии, где подготовлялись и оформлялись научные экспедиции. Наравне с вице-председателем Географического общества Петр Петрович являлся вдохновителем и практическим организатором всех новых исследований.

Петр Петрович составлял инструкции и программы физико-географических исследований. Беседовал с участниками экспедиций, консультировался с учеными, хлопотал о снаряжении, получал всевозможные разрешения. Многочисленные встречи и переписка отнимали у него уйму времени. А когда путешественники возвращались, он помогал им в издании научных трудов.

По инициативе Семенова Географическое общество решило исследовать древнее русло Сыр-Дарьи, разработало план изучения северных морей.

В то же время он работал над переводом четвертого тома Карла Риттера, писал исследование о девонских пластах Средней России, редактировал два тома «Записок по общей географии». Он опубликовал статьи по географии в Энциклопедическом словаре, представлял русскую науку на международных конгрессах.

Однажды в Географическое общество вошел высокий полный, круглолицый, с черными густыми усами человек. Четко, по-военному представился Семенову:

— Офицер Генерального штаба Николай Пржевальский…

Петр Петрович усадил гостя в кресло. Вежливо осведомился о цели визита. Пржевальский подал ему большое, на плотной бумаге письмо.

Какие народы населяют Россию? Сколько сейчас живет на земле русских людей? Чем они занимаются, что производят, чем обладают?

Статистические таблицы могут говорить о благосостоянии государства эпическим языком. Они же бывают и трагедией его упадка.

России нужны социальная, и поземельная, и торговая, и транспортная статистика. Нужна, как наука, познающая народнохозяйственную жизнь всей империи. А статистики, как науки, в России не существует. В министерствах и департаментах на нее смотрят словно на досужую выдумку ученых. Царское правительство уже дважды отказывалось от участия в международных статистических конгрессах.

Лишь передовые деятели пореформенной России понимали государственное и научное значение статистики. В Географическом обществе был создан политико-экономический комитет, в котором обсуждались самые актуальные вопросы экономической и общественной жизни.

Крупные русские экономисты и статистики К. И. Арсеньев, А. П. Заблоцкий-Десятовский, П. И. Кеппен, Н. А. Милютин, А. Г. Тройницкий были членами этого комитета. В противовес мертвяще-бюрократическому отношению к статистике со стороны правительственных учреждений члены Географического общества решали самые глубинные вопросы статистических исследований. Статистическое описание России, перепись населения, выкуп крестьянских земель, экономические последствия крестьянской реформы, деятельность только что созданных Дворянского и Крестьянского банков, организационные основы статистики привлекали пристальное внимание Географического общества.

Одним из выдающихся русских статистиков был Заблоцкий-Десятовский. Андрея Парфеновича шутливо называли «поэтом статистики».

Андрей Парфенович заинтересовал и увлек статистикой своего зятя. Все началось с идеи, давно вынашиваемой Заблоцким-Десятовским. Он мечтал создать Русский географическо-статистический словарь. Многотомный, всеобъемлющий труд, который стал бы своеобразным зеркалом, отражающим жизнь России.

Этот словарь должен рассказать обо всех морях, омывающих русские берега. Обо всех заливах, бухтах, лиманах, мысах, островах, имеющих собственные названия. В нем предполагалось описать все горные хребты, кряжи, отдельные вершины, все судоходные каналы, реки, крупные озера, минеральные источники. Все города, села, посады, примечательные историческими событиями, промыслами, торговлей. И все губернии, уезды, волости, округа империи, и монастыри, и урочища. Фабрики и заводы, рудники — свинцовые и золотые, железные и медные. Все нации и племена, живущие на безграничных пространствах России.

Этот словарь будет состоять из пяти томов. Он станет настольным справочником для географов, статистиков, этнографов, учителей, для каждого образованного русского.

Таким в общих чертах явился перед Петром Петровичем замысел Заблоцкого-Десятовского. Сначала этот замысел заинтересовал его, потом овладел им. Он согласился стать главным редактором словаря. К составлению его Петр Петрович привлек лучших ученых, общественных деятелей, писателей, земских работников. Статистик Кеппен передал Семенову и Заблоцкому-Десятовскому свою картотеку, состоящую из двадцати тысяч единиц. Для Географическо-статистического словаря было подготовлено пятьдесят шесть тысяч карточек.