Губы Трентона подергивались, в глазах пылало пламя, заставившее ее дрожать от предвкушения. Если судить по его поведению в саду, он был готов проглотить ее.

– Как пожелаешь, милая.

Зайди за небольшую ширму, она начала раздеваться. Все происходило совсем не так, как Эбби рисовала в своем воображении, представляя себе расставание со своей девственностью. Не было нежного, терпеливого мужа, который ждал бы ее и обращался с ней как с тонким фарфором. Не было кольца на ее пальце и имени, добавленного к ее собственному.

– Какого черта ты там делаешь? – заворчал Рис, словно она была самой прекрасной женщиной на свете, заслуживающей столь жадного интереса.

Он умел посмотреть на нее так, что она и вправду чувствовала себя прекрасной.

– Я почти готова. – Эбби выбрала платье, которое можно было легко снять без посторонней помощи, но все же это потребовало определенных усилий. Наконец она все-таки освободилась от него и приготовилась. Набрав в грудь побольше воздуха, она вышла из-за ширмы.

– Какого черта… – Его слова потонули в молчании, когда он прекратил шагать из угла в угол и повернулся к ней лицом.

Она боязливо застыла под внезапно опалившим ее пламенем его взгляда.

– Привет.

– Эбби! – Всего одно слово, но полное благоговения и желания. – Боже мой!

Она беспокойно теребила пальцами глубокий вырез красной ночной рубашки.

– У мамы грудь была больше, поэтому, боюсь, мне не удалось показать этот наряд с лучшей стороны.

Трентон приблизился к ней со свойственной ему утонченной грацией, щеки его пылали, губы слегка приоткрылись от участившегося дыхания.

– Если бы этот наряд оказался тебе впору, я бы не устоял на ногах.

Покраснев, она отвела взгляд, упиваясь чувствами, которые он пробуждал в ней.

– Благодарю вас.

– Нет, милая, – пробормотал Рис; голос его слегка, хриплый и более низкий, словно струился, журча, по ее спине. – Это я благодарю тебя. Я высоко ценю чудный дар, который ты отдаешь мне.

Приподняв пальцем ее подбородок, он припал, к ее губам. Поцелуй, начавшийся нежно, становился все более страстным, и наконец его рот лихорадочно впился в ее губы, так что она не могла уже дышать и у нее закружилась голова. Эбби дрожала в его руках, и Рис, крепче прижав ее к своему сильному телу, поднял ее и уложил на кровать.

Потом, казалось, он был везде. Его ладони гладили и ласкали ее. Пальцы блуждали по всему телу, тянули, щипали, его рот покрывал ее поцелуями, зубы нежно покусывали. Хрипловатый голос шептал ласковые слова, ободряя и восхваляя ее.

– Трентон! – взмолилась Эбби, не сомневаясь, что может умереть, пока ее тело изнывает от желания, которое он, судя по всему, намеренно разжигал, но не спешил утолить. При всем его нетерпении прежде, теперь он не торопился.

– Рис, – поправил он ее.

– Рис…

Не зная, что ей делать, что говорить, она только гладила его плечи, его прекрасные волосы, его напряженную, покрытую каплями пота мускулистую спину. Он был истинным произведением искусства. Его тело одним своим видом возбуждало ее. Никто из мужчин не был так одарен природой, как он, и Эбби понимала, что ей крайне повезло делить постель с таким бесподобным представителем сильного пола.

– Скажи мне, как доставить тебе удовольствие?

– Если ты сделаешь для меня больше, милая, мы оба пожалеем об этом.

– Разве это возможно?

– Поверь мне, – пробормотал он и завладел ее ртом. Его ладонь скользнула вдоль ее ноги к бедру, и прежде чем Эбби успела запротестовать, его пальцы уже раздвигали нежные лепестки ее заветного места.

Рис застонал, когда его рука плавно скользнула сквозь влагу, скопившуюся там.

– Ты влажная.

– Извини. – Эбби почувствовала, что краснеет до корней волос.

– Боже милостивый, не надо извиняться! – Рис склонился над ней, побуждая раздвинуть бедра шире. – Это замечательно! Ты само совершенство.

Она-то знала, что это не так, далеко не так. Но по тому, с каким благоговением он прикасался к ней, Эбби поняла, что, по крайней мере, в этот момент он действительно думает то, что говорит.

Поэтому она прикусила губу и сдержала рыдания, когда широкая головка его каменной плоти ворвалась в нее, затем пронзила ее и безжалостно растянула. Несмотря на твердую решимость стать любовницей, которая подарит ему наслаждение, она попыталась вырваться.

Рис, прижав ее бедра к постели и удерживая на месте, неумолимо проникал в нее.

– Тише… еще немножко… я знаю, что это больно…

А потом преграда внутри ее вдруг взорвалась, пропустила его, и твердая пульсирующая плоть заполнила ее полностью.

Он обхватил ее лицо ладонями, большими пальцами утирая слезы на ее щеках, и с благоговением прильнул губами к ее губам.

– Малышка, прости меня за эту боль.

– Рис! – Она прижалась к нему, полная благодарности, понимая, что доверие, которое она ему оказала, – это редкий, драгоценный дар. Почему этот мужчина, этот незнакомец, так действует на нее, Эбби не могла понять. Она просто радовалась тому, что она с ним, что хотя бы короткое время он будет принадлежать ей.

Рис обнял ее, утешал и успокаивал, расточая похвалы. Она была такая мягкая и приятная, так прекрасно подходила ему. Он был так растроган этим моментом! Эбби сомневалась, что муж мог бы оценить ее лучше.

Когда она успокоилась, Рис начал двигаться. Его плоть мучительно медленно выдвигалась из ее набухших глубин, а затем скользила назад. Всякая боль исчезла, и взамен разливалось удовольствие, распускаясь, подобно цветку, так что, незаметно для себя, Эбби начала выгибаться навстречу его движениям, пока он не заговорил.

– Да, так, так! – пророкотал Рис, кожа его покрылась потом. – Двигайся вместе со мной.

Следуя настойчивым указаниям его голоса, Эбби обхватила его бедра ногами и почувствовала, как он проник невероятно глубоко. К таинственному местечку внутри ее.

– Слава Богу, – пробормотал Рис, когда она, задыхаясь, изумленно расслабилась в блаженной разрядке.

Затем он, содрогнувшись, оросил ее лоно жаркой струей. Сжав ее так сильно, что трудно стало дышать, Рис воскликнул:

– Эбби!

Она прижала его к сердцу и улыбнулась особой, женской, улыбкой.

Нет, все произошло совсем не так, как она представляла себе в мечтах, рисуя свое расставание с девственностью.

Все было намного лучше.

Рис проснулся, услышав тихо произнесенное ругательство, и открыл глаза. Повернув голову, он едва смог разглядеть Эбби, прыгавшую на одной ноге, держась за другую.

– Какого черта ты бродишь там, в темноте? – прошептал он. – Возвращайся в постель.

– Мне нужно идти. – При тусклом свете, исходившем от затухающего огня, он заметил, что на ней то же самое платье, в котором она была, когда он открыл ей дверь.

– Нет, не уходи! Иди сюда. – Рис приглашающим жестом откинул покрывало и простыню.

– Тогда я снова усну и не смогу вернуться в свою комнату.

– Я тебя разбужу, – обещал он, уже скучая по ее стройному телу рядом с собой.

– Разве это практично – спать здесь, чтобы вы разбудили меня через пару часов, а потом снова заснуть, уже в своей комнате, где меня разбудит моя камеристка?

– Милая моя, – Рис вздохнул, – зачем быть практичной в одиночестве, если можно быть непрактичными вдвоем?

Он едва различил в полутьме, как она покачала головой.

– Милорд…

– Рис.

– Рис.

Вот это уже лучше! Эти мягкие мечтательные нотки в ее голосе, когда она произносит его имя…

– Я хочу задержать тебя немного дольше, Эбби, – попросил он, похлопывая ладонью по кровати рядом с собой.

– Мне нужно идти.

Она двинулась к двери, а Рис ошеломленно лежал, чувствуя себя покинутым, смущенный той легкостью, с которой она оставила его, когда он так отчаянно хотел, чтобы она осталась.

– Эбби!

Она остановилась.

– Да?

– Я хочу тебя. – Голос его слегка охрип со сна, и он надеялся, что это позволит скрыть, как у него стеснило горло. – Мы могли бы встретиться снова?