В первые века Римской империи Равенна процве-гала, как военный порт на Адриатическом море, прекрасно защищенный и с моря и с суши. Город лежал в глубине лагуны, образованной мощным течением реки По, которая непрестанно наносила ил и песок. Равенну охраняли с моря более двухсот боевых кораблей. Они стояли близ мраморных пристаней дока и верфей порта, носившего имя Классис. Уже во времена Данте от моря до города было довольно далеко и на отмелях и дюнах разросся лес приморских сосен.

Прошло много веков, и Равенна перестала быть столицей и опорой империи и экзархата и никто более не называл ее «Равенна-Феликс» — счастливая Равенна. В начале XIV века это был небольшой тихий город, который все же по старой традиции имел архиепископа. Из эпохи варварских завоеваний остались в памяти народа два имени: Галлы Плацидии и Тео-дориха. Галла Плацидия, дочь последнего императора единой римской державы Феодосия, попала в плен к Алариху, королю вестготов, разрушившему Рим, и ее принудили стать женой его наследника Атаульфа. Оставшись вдовой, она вернулась в Италию, в Равенну, ставшую укрепленной столицей Западной римской империи, к своему брату императору Гонорию. Там ее снова выдали замуж за одного римского патриция и сенатора, и она родила будущего Валентиниана III. Галле воздвигли мавзолей в Равенне, сохранившийся и поныне. В начале XX века здесь бродил Александр Блок.

От славного прошлого остались мраморные гробницы, вели чественные мозаики, и над этой гробовою тишиною можно иногда услышать глас предания, легенды былых времен. Готский вождь Теодорих, воспитанный в Византии, покорил Италию. Он стремился упрочить мирное сосуществование в своем государстве варваров и латинян. Король остготов старался не разрушать, а строить, окружил себя римскими патрициями. Теодорих, исповедовавший, как и его соплеменники, арианство, построил один из самых замечательных храмов Равенны (теперь Сан Аполлинаре ин Кьясси).

Собор стоял за городскими стенами, у виа Фламиниа, старой римской военной дороги. После смерти Теодориха церковь вновь освятили и переделали из арианской в православную. С виду церкви Равенны неказисты, однотонны, лишены украшений, колокольни обычно имеют круглую форму. Вся роскошь византийского искусства сосредоточена внутри базилик. Округлые колоннады с резными капителями поддерживают стены, украшенные тончайшей мозаикой.

Главное святилище Равенны — собор Сан Витале поражает своим трифорием и арками. Там находятся древние мозаики, изображающие Юстиниана и Феодору. Сын крестьянина из глухой македонской деревушки, почти полстолетия безраздельно властвовавший над огромной империей, Юстиниан в течение всей жизни владел воображением Данте. Долгие часы простаивал поэт перед знаменитой фреской. Мозаичный портрет императора необычайно торжествен. Лицо Юстиниана строго, почти сурово, весь его облик как бы являет воплощение нелицеприятного закона. Время словно застыло, ибо достигнут идеал совершенной справедливости в мире. В величественной, спокойно-сдержанной императрице, облаченной в пурпур и увенчанной диадемой, которая дарует большую вазу с золотыми монетами на постройку храма, трудно узнать цирковую девчонку Феодору, танцовщицу и наездницу, блистательную константинопольскую куртизанку. В баптистерии собора, выложенном : разноцветными мраморами, праведники как бы покинули византийскую неподвижность и движутся на куполе, воспринимая новые души. Здесь крестились Петр Дамиани и Пьетро дельи Онести, уроженцы Равенны, почитаемые в католической церкви святые. И в эту же купель опускали Франческу да Полента, прославленную Данте как Франческа да Римини. Поясной портрет Франчески Данте мог видеть в церкви Санта Мария ин Порте Фуори, где она изображена вместе со своей родственницей благочестивой Кьярой да Полента, основательницей церкви Санта Кьяра.

Шум приморских сосен, колеблемых ветром, мешаясь с шумом моря, создавал радующую ухо гармонию звуков. Пинетта была любимым местом прогулок Данте. Пейзаж равеннского взморья появится в Земном Раю:

Вокруг Пинетты рождались легенды и предания, которые Данте, может быть, слышал, но не обратил на них высокого своего внимания. Вспомним новеллу Боккаччо о Ностаджо дельи Онести, прекрасном и богатом молодом человеке, который был влюблен в девицу из семьи Траверсари, еще более знатную и богатую, чем он. Когда девушка отвергла любовь Ностаджо, он удаляется в Пинетту и там проводит время с друзьями в пирах, чтобы только забыть про свою несчастную любовь. Однажды в сумерки он видит, как некий всадник преследует красавицу, убивает ее и бросает на съедение двум псам. Страшный всадник говорит, что он призрак ада и что он должен преследовать и казнить девушку, некогда отвергнувшую его любовь, из-за чего он покончил самоубийством. Видение исчезает, и в следующую пятницу, так как призраки появляются только по пятницам, Ностаджо устраивает великолепный ужин, созывает на него своих друзей и приглашает семью Траверсари вместе с девицей, в которую он влюблен. Перед ними предстает адское видение рыцаря и его собак, терзающих красавицу. Видение исчезает, и Ностаджо объясняет гостям смысл жестокой казни. Тогда, очевидно убоявшись, чтобы с ней не случилось то же самое, надменная девица Траверсари дает согласие на брак с Онести. Новелла произвела сильнейшее впечатление на Байрона, который упомянул эту итальянскую повесть в конце своего «Дон-Жуана».

Образ самоубийцы, который преследует грешницу, виновную в его смерти, адское видение собак (или змей), которые терзают, а затем разрывают грешную душу, затем метаморфоза — душа оживает в прежней форме, Боккаччо, несомненно, взял у Данте. Но в благословенном приморском лесу под Равенной, там, где Данте видел образы «Рая» или «Чистилища» — шествия праведников, напоминающие мозаику византийских храмов, Боккаччо увидел адскую, «романтическую» сцену.

Данте приехал в Равенну с намерением остаться жить постоянно в этом городе в конце 1317 или в начале 1318 года. Его старший сын, Пьетро ди Данте, получил бенефицию в двух равеннских церквах, то есть права на доходы, что не всегда сопровождалось принятием духовного сана. Гвидо да Полента подарил Данте небольшой дом. Вместе с Данте жил его сын Якопо, а Пьетро наезжал из Вероны. В конце жизни Данте из Флоренции приехала его дочь Антониа, которая поступила в местный монастырь Санто Стефано дель Олива под именем Беатриче.

В эти же годы в Равенне работал Джотто, которого, как полагает Вазари, пригласил в свое убежище Данте. От великого флорентийского художника осталось в Равенне немного: фрески на потолке церкви св. Иоанна и в церкви св. Франциска. Таким образом, Данте снова свиделся с другом своей юности.