Здесь генерал сердито пробудился: очень уж приснившаяся ситуация напоминала ту, которая имела место в действительности. И в самом деле: последний год принес Соединенным Штатам неслыханную, почти не ожидавшуюся удачу: практическую, а со дня на день и номинальную реставрацию Дома Старших Романовых. Это избавляло Штаты, по мнению обоих предикторов, от угрозы поглощения Россией путем внедрения оной в величайшее государство Запада. Такое ли уж, впрочем, величайшее, если даже с латиноамериканской козявкой справиться не может, а козявка эта еще вчера была просто нищей дыркой посреди Южного материка? А предиктор твердит к тому же, что в будущем козявка эта будет лишь расцветать и крепнуть, нанося Штатам поражение за поражением, и ее угроза будет портить нервы преемникам Форбса не одно столетие. Возникает законный вопрос: если нет надежды с козявкой справиться, так, может быть, и не бороться с ней, а по старинному советскому рецепту сделать вид, что просто нету никакой козявки, да и все? Нет, ответствовал ван Леннеп, США боролись с Сальварсаном, будут и в будущем бороться, а если не будут, то потерпят такой крах, такое поражение в борьбе с некоей болезнью, что спасет их только Сальварсан, а потом превратит в свой сырьевой придаток. Так что бороться нужно, иначе уважать не будут. Президент Хорхе Романьос стоял в горле у Штатов этакой китовой костью. Не успели Штаты еще и реставрировать толком в России законный царский дом, как Романьос уже оказался двоюродным дядей императора.
И откуда только этот Сальварсан взялся? За последние два десятилетия Штатам не удалось внедрить в это государство ни единого резидента, а прежние все ссучились и продались хунте Романьоса за миску рыбного супа. И к России Сальварсан тоже тянул загребущие лапы, имелись данные, что Москва, Ленинград, Киев и даже такие мелкие волжские города, как Мишин и Сарепта, буквально завалены сальварсанскими сардинами, пледами, кроссовками, консервированным льдом; даже броненосцы-армадильо по немалой, конечно, цене, но уже в России продаются. Авиалайнеры воздухоплавательной компании «Эр-Сальварсан» создали воздушный мост между аэропортами Сан-Шапиро и Шереметьево-2 и буквально завалили Россию всем, чего эта небогатая страна столько десятилетий была лишена. Небогатая, конечно, по сравнению с Сальварсаном. Впрочем, по сравнению с Сальварсаном небогатой страной чувствовали себя даже Соединенные Штаты. Экономисты Форбса высчитали, что подобная экономическая помощь России, решись на нее пойти Штаты, разорила бы их в течение месяца, вызвала бы падение демократического строя и водворение на Капитолийский холм некоей авторитарной альпинистки неустановленного пола. Деньги лучше было вкладывать не в Россию, а в Элберт, хоть и обходился он ненамного дешевле, зато был стабилен и, главное, у себя дома.
И ничего с Романьосом сделать не удавалось. Ведь именно из-за него грозил не состояться исторически столь необходимый тысячелетний американо-российский союз! К Романьосу подсылали убийц, причем всех основных сортов, какими в покушениях обычно пользуются: личных врагов того, кого надо устранить, хорошо оплачиваемых профессионалов и маньяков-террористов, которым все равно кого убивать, лишь бы прикончить. Представители первой категории все, как один, по прибытии в Сальварсан немедленно раскрывали себя как намного ранее завербованные агенты Романьоса, инсценировавшие личную вражду, и к вечеру обычно уже выступали по сан-сальварсанскому телевидению с разоблачениями грязных махинаций ЦРУ против суверенного государства, числящегося развивающимся. Представители второй категории убийц вели себя проще и хуже: немедля по прибытии в Сан-Шапиро они продавались Романьосу за все ту же рыбную похлебку, нанимались в садовники, шоферы и судомойки к коренному населению, ну, а в свободные дни опять-таки выступали по телевидению с разоблачениями. Третья категория, террористы, возвращалась в США, аккуратно расфасованная в добротную цинково-сатиновую тару: цинковыми были гробы, сатиновыми звездно-полосатые флаги, которыми в Сальварсане не забывали накрыть каждый гроб. Убить Романьоса, похоже, было вообще невозможно, даже пытаться это сделать не имело смысла, но ван Леннеп хладнокровно предсказывал, что США будут бороться за невыполнимую эту мечту и в будущем и будут неизменно терпеть крах, — ну, с ясновидящим не поспоришь, Штаты боролись, терпели крах, так что все предсказания сбывались, а это главное. Романьос наливал своей знаменитой нефтью на Доминике пока еще советские, но уже почти Его Императорского Величества Военно-Торгового Флота танкеры и слал в Россию своему племяннику подарки — от пятиугольных яиц до контейнеров со свежемороженой пирайей для президентско-императорского стола в день скорой коронации императора Павла Второго. Штаты грустно штопали экономику нищих соседей Сальварсана в надежде хоть на какой-нибудь конфликт, способный пошатнуть мощное положение этого мерзкого куска сельвы.
В других местах планеты дела США выглядели тоже не блестяще. Опять-таки из бюллетеня ван Леннепа было известно, что в ближайшие месяцы мощный государственный переворот сотрясет третье по значению государство Северной Америки — богатейшую Гренландию. В Нууке личной охраной бывшего советского министра внутренних дел Витольда Безредных будет арестован, заточен в глубь крупного айсберга и отправлен плыть на все четыре стороны бывший президент Гренландии Сендре Упернавик. Сам Витольд немедленно объявит Гренландию империей, переименует Нуук в Великий Кутуз, государственным языком объявит русский и немедленно коронуется как Витольд Первый, император Калалитский, Нунатский, Элсмирский, Девонский и Свердрупский, Северного Магнитного полюса Блюститель и еще до черта всяких титулов, Форбс их не дочитал, — хотя, как позже оказалось, зря не дочитал. И заранее было известно, что этого Витольда император Павел по совету клики Романьоса еще и пригласит к себе в Ореанду.
Ну а с другой стороны Североамериканский материк сотрясали волнения невесть откуда взявшихся сепаратистов: эскимосы и атапаски Аляски уже провозгласили где-то в центре этого сорок девятого штата США независимую Юконскую Республику. Запрос ван Леннепу — что же из этого дела будет посылать было боязно. Без ясновидящего все было видно очень ясно. Лучше ведь иной раз будущего не знать, особенно тогда, когда может оно оказаться неприятным. Интересно, под чей скипетр эта Юкония запросится — под российский или под гренландский? А много ли разницы, оба московской выделки. Куда ни плюнь — везде эти русские. Вертолет, телевизор, Бруклинский мост — ведь они, именно они это все американцам подарили. И даже эскиз однодолларовой купюры. Если бы в руках генерала был сейчас доллар, он бы его с омерзением отшвырнул. Как ему надоела Россия. Как он хотел в Китай.
Про другие концы планеты ничего утешительного сказать было тоже нельзя. Челночная дипломатия бородатого Хура Сигурдссона, худо-бедно, медленно-медленно, но зато неуклонно плывшего то в одну страну, то в другую, давала результаты: Хур объединял острова в океане в единую, все усиливающуюся федеративную империю, конечной целью этого формирования было присоединение всех к Сальварсану — на любых условиях. И Хур, и все удельные владыки знали, что бедных родственников Романьос не признает, — ну а уж обнаружься они, как в России, то наспех превратит их в богатых родственников, — и стремились к федерации одновременно сильной и богатой. Однако челночная дипломатия грозила дать течь: секвойя Хура основательно подгнила, и ему требовалось срубить новую. Вдоль всего западноамериканского берега Форбс разбросал наблюдателей, и при малейшем намеке на появление Хуровых агентов с топорами в опасной близости имелась инструкция: агентов хватать, доставлять в глубочайшие недра Элберта и там оставлять до лучших времен. Но еще вермонтский слепец говорил о том, что Хур своего добьется. И Форбс размышлял теперь — что это «свое» для Хура.
Было среди тревожных известий одно чуть обнадеживающее. Россия, как и прежде, не имела своего предиктора, и ван Леннеп утверждал, что в ближайшее время иметь не будет. Прежний их прорицатель, Абрикосов, которого в Элберте никогда не принимали всерьез, ибо тот уже много лет ничего не мог сказать с уверенностью, его великие посвященные мира сего сильно ободрали, когда он попытался ободрать их сам, — прежний прорицатель умер с полгода тому назад, а женщина-предиктор, появление которой ван Леннеп назначил на истекшее лето, Штаты не интересовала, так как ни с советской властью, ни с имперской сотрудничать не будет: потому что, во-первых, сумасшедшая, и во-вторых, себе на уме. Еще хорошо было в делах Элберта и то, что проблема пополнения оборотневых кадров оказалась полностью решена. Аксентович-Хрященко трудился, не покладая, так сказать, рук, в недрах горы же была оборудована специальная площадка молодняка для оборотенят. По достижении половой зрелости оборотенята могли по собственному желанию, — или по приказу начальства, — принять любой другой облик, в том числе и человеческий. С огромным интересом ждал Форбс оборотня-слоненка, которого меньше чем через полгода обещал принести скучающий на морковно-картофельной диете оборотень Лавери, — ему в образе слонихи любая другая пища сулила неприятности, он мог превратиться во что-либо принципиально отличное от пожилой слонихи, которую сейчас являл собою. Именно у этого слоненка должен был теоретически обнаружиться такой необходимый Соединенным Штатам, особенно после предательства Порфириоса, дар превращения в толпу.
