«Автобаза…» — подумал Павел, с далекой печалью вспоминая пьющего зятя. Надо будет ему много водки подарить, разной.

— Даже не Папа, а Мама! Мама! Мама! — вдохновенно закончила женщина перевод; часть поименного каскада Павел пропустил мимо ушей. Человек на кровати снова заговорил, не открывая глаз и очень торопливо. Потом снова зазвучал перевод.

— Самое же главное, товарищ величество, заключается в том, чтобы изготовить из всех халдеев России мыло. Непосредственно хозяйственные сорта мыла, однако же, не позволит вам неправильно понятая человекообразность, и они сами не позволят, лаисса, защищены, пресмыкающиеся, живущие под поваленными деревьями, лаисса, очень хорошо. Вы, товарищ величество, продавайте халдеев за границу и на вырученные деньги закупайте, лаисса, за границей душистые сорта мыла, и тогда вы одной… стрелой получаете возможность застрелить двух или даже трех полевых зайцев: во-первых, самому варить мыло не понадобится, во-вторых, за границей ни куска мыла не останется, и хотя они, лаисса, без мыла влезут, куда захотят, и все ж таки производственный процесс вы им осложните. И, в-третьих, — мыло скоро понадобится в России для многочисленных умываний… простите, омовений. Это я еще разъясню, когда перейду к вопросу о необходимых радениях. Радейте, товарищ величество, о благе отчизны, о мыле, и просто побольше радейте. И боритесь с халдеями. Халдеи! Халдеи! Сколько они младенцев, принадлежащих к национальной русской религии, извели на приготовление праздничных лепешек, выпекаемых без помощи закваски. Лаисса! Ведь даже халдей с большой бородой, который придумал оканчивающуюся теперь эпоху, лишил всех своих дочерей невинности! Ведь нет же ни одной халдейской семьи, где отец бы не дефлорировал свою дочь! Ничего! Грядет общество всеобщей тоталитарной демократии! Самое же главное, товарищ величество, следите за тайнами языка. Если это не вполне получится… Я точно знаю, что получится не вполне… Нет, я лишен этого знания злодеями из… ойротского эгрегора, лаисса… Пусть будет вашим наставником хотя бы бог Индра, чье имя, как ясно даже мелкому лесному млекопитающему с иголками, означает ИНДивидуальное РАзвитие, или хотя бы Шива, чье имя, как вам понятно, открывает перед вами ШИрочайшие ВАзможности, — но ни в коем случае не Брама, моления которого повергнут вас в БРАтоубийственный МАразм, и конечно уж не Вишну, поклонение которому зациклит вас ВИдением Шарообразного НУтра! И еще, товарищ величество! Знайте, что государству очень плохо не иметь своего штатного и уважаемого предсказателя. Не везло России, доставались ей в предсказатели по большей части одни лишь халдеи, даже самый первый из них, пусть имя его неизвестно, фамилию носил совершенно халдейскую — Кудесник. Князь, конечно, изготовил из такового предсказателя мыло, хотя тот и говорил чистую правду. Так что, товарищ величество, среди предсказателей в крайнем случае следует терпеть даже халдеев, но только среди них. Предсказатель Брюс ведь не был же халдеем, и российское государство при нем достигло небывалого расцвета. Ваш прямой предок, Павел номер один, услышал, что некий предсказатель Абель… простите, Авель, сообщает о дате его предстоящей смерти, заточил ясновидящего в тюрьму и тем самым повысил во много раз сбываемость пророчества!

Павел перестал понимать что бы то ни было, и в толк не мог взять — какого черта он все-таки слушает эту многоумную белиберду. Но человек, того гляди, загнется, или же перейдет на вовсе никому неведомый язык — черт с ним, пусть говорит.

— В ближайшем будущем, товарищ величество, вам следует ожидать следующих событий. Предмет, подобный увеличенному во много раз летающему киту, взлетит весьма высоко и спасет совершенно не нужную вам половину вас. Таковой предмет должен быть по возможности обогрет и обласкан, а половину следует от себя беспощадно отрезать и экспортировать в области средней Европы с прибавлением в качестве возвращенного приданого кильки… да, кильки.

Павел не выдержал.

— Я не понимаю!

Дворянин Шелковников посмотрел на него с печалью и укоризной.

— Увы, почти все, что говорит полковник ясновидения Абрикосов, как правило, совершенно непонятно, зато потом бывает ясно, что все было понятно. Надо слушать, ваше величество.

Женщина, ничуть не обидясь, продолжала с полуслова:

— С килькой впридачу. На… — выражение совершенно непереводимо, но приблизительно означает органы коитуса у северных водоплавающих млекопитающих — вам, товарищ величество, эта килька? Отдайте ее, ничего в ней нет хорошего.

«Так уж прямо и нет, — подумал Павел, — чем не закуска». Но тут же понял, что ему эта закуска и впрямь теперь не по рангу и от нее действительно лучше отказаться.

— Затем, товарищ величество, вам будет необходимо прислушаться к здравому голосу двоюродного брата вашего отца и начать незамедлительное востребование всех незаконно… умыкнутых территорий нашей могучей, единой и неделимой родины. Помимо уже указнной вам территории Аляски, рассмотрите возможность скорейшего предъявления территориальных претензий на Финляндию, далее Закавказье, Польшу, Маньчжурию, Гавайи, Мальту, Папуа — Новую Гвинею; впрочем, советники подготовят вам список в ближайшее время. В целях же разрешения внутренних проблем рекомендую вам наискорейшим образом принять на штатную службу вашего родственника, который через несколько часов начнет ходить у вас под окном, ибо сейчас он уже напал на ваш верный след и очень скоро захочет получить у вас аудиенцию, от которой не уклоняйтесь, иначе лишитесь возможности в несколько более удаленном будущем списать все переломы… прошу прощения, перегибы, которые ваш родственник совершит на том посту, который вы предложите ему занять. Войска под Москвой, лаисса, могут концентрироваться, у нас, лаисса… не северо-восточное государство в Африке, где главу правительства так уж просто застрелить на параде. Кроме того, рекомендую, лаисса, немедленно начать постановку максимального количества монументов, увековечивающих память тех, чья память до сих пор не увековечивалась, это увлечет народ и косвенным образом решит все основные проблемы удержания сильной власти. И племянника своего не ругайте и разрешите ему свадьбу по его доброй воле, он так сделан, лаисса, от природы. Я бы всех по именам назвал, но что-то с памятью моей стало после всех этих неудач в гагаузском эгрегоре…

«Какой племянник? С чего бы не дать ему жениться? Даже если он у меня есть?..» — Павел вспомнил, что все правнуки сношаря ему, Павлу, приходятся троюродными племянниками. Однако ж сколько родственников развелось, как только в императоры взяли, ох. Седая женщина все еще продолжала переводить:

— И не бойтесь того, кто приснится вам в головном уборе с козырьком. Побеседуйте с ним, он укажет путь.

«Еще буду я со всякими, которые в кепочках, ручкаться!..»

— И дайте пенсии непригодным к службе…

Женщина умолкла. Доходяга на тахте пробормотал что-то, быстро смолк.

— Сойду я тогда с седьмого неба, как Данила сын Филиппа, воссяду и судить буду, новое небо под землей устрою, чтобы почести себе собрать, лаисса-лаисса. Главное — побольше радеть!

Человек на тахте открыл глаза и окинул комнату почти погасшим взором. Вдруг взгляд его остановился на чем-то за левым плечом Павла, зрачки сузились, глаза расширились и полезли из орбит. На почти русском языке человек завопил не своим голосом:

— Поссай!.. Поссай Россию!.. — потом что-то забормотал, похоже, уже на никому неведомом языке, потому что женщина переводить не стала. Потом доходяга выпрямился и потерял сознание — а может, умер, — кто его знает. Павел обернулся. За плечом у него виднелась в отдалении только толстая старуха, бывшая Тонькина соседка по коммунальной квартире, которую ему сюда подселили с первого дня и про которую Тоня говорила, что она для Павла на утро памятного дня даже специально лимончик припасла. Чего нашел в ней плохого этот дохлый? И вдруг рассердился.

— Унести! — твердо сказал он, бросил на отключившегося ясновидетеля безразличный взгляд, других даже подобным не удостоил, встал и твердой походкой двинулся в свою комнату. Весьма растерянный Шелковников явно не знал — что делать, но почти сразу же бросился вслед за Павлом.